На берегу осталось платьице девочки, и люди решили, что она утонула в
озере. Он знал, что это неправда, но помогал другим искать, тянул с лодки
сеть вдоль берега - туда и обратно. И других призывал к этой работе.
Годом позже - тоже летом - он задушил маленькую Ханечку. Жаль, что не
захотелось ему отнести ее тело в то укромное место. Он захотел, чтобы ее
нашли и чтобы в сердца людей закрался страх. Он искал в глазах молодых
женщин испуг и ужас, находил их и чувствовал себя счастливым. Только вот это
вызвало приезд милиции, допросы, подозрения. Лучше не оставлять никаких
следов...
Не ощущал он угрызений совести. Видел петлю на кроне граба, но ни на
минуту не подумал, что она предназначена для него. Засыпал спокойно и без
страха, потому что считал себя человеком справедливым.
О совершенстве числа "шесть", о непослушном Клобуке
и о том, как священник боролся с доктором
На следующий день после праздника Трех Королей, поздним вечером,
священник Мизерера закончил колядование в Скиролавках и на радостно звенящих
санях подъехал к дому доктора на полуострове. Он погладил по головкам двух
министрантов в белых жилетиках и приказал костельному Белусю, который правил
двумя лошадьми и все время дул на закостеневшие от мороза ладони, чтобы
министрантов и добро, которое собрано от людей, он отвез к нему домой в
Трумейки. Министрантам надо было сразу разойтись по домам, а добром должна
была заняться сестра священника Дануська, которая вела его хозяйство.
- Я останусь у доктора на ночь, - сказал священник Белусю. - Потому что
доктор раз в Бога верит, а другой раз не верит, и трудная мне предстоит
задача. Страшно я должен с ним схватиться.
Белусь поспешно перекрестился, а министранты, мальчики из шестого
класса, посмотрели на священника расширенными от ужаса глазами. Доктора
мальчики боялись, потому что у него был строгий и проницательный взгляд, и
всегда перед ним надо было стоять раздетым до пояса и с чистой шеей и даже с
чистыми ушами. У священника Мизереры тоже была меткая рука, и он хорошо умел
приложить, если кто-то не знал катехизис. Ужасные дела будут твориться,
когда эти двое схватятся друг с другом.
- Прекрасная ночь, звездная, - с удовольствием заметил священник. Из
соломы, которой были выстланы сани, он вынул свое ружье - чешскую
"збройовку" - и застреленного фазана. Так вышло, что когда они ехали утром
из Трумеек в Скиролавки, на заснеженном поле показалась стайка фазанов.
Священник быстрым движением вынул из соломы ружье и, когда птицы поднялись
на крыло, даже не целясь, положил одну на снег.
- Да, да, мой Белусь, - сказал он, когда министрант принес фазана в
сани. - Надо одним выстрелом, и попасть немного сбоку, чтобы он как можно
меньше дроби поручил. Потому что потом можно себе зубы поломать, если
дробинка попадется.
Громко шумели ели, выстроившиеся от калитки в изгороди из деревянного
штакетника до самого крыльца дома, на подворье лаяли и рыли когтями снег два
кудлатых волкодава. Но священнику не страшен был ни дьявол, ни величайший
человеческий грех, ни псы доктора. Он забросил ружье на правое плечо, в
левую руку взял фазана, болтающего мертвой головкой над землей, и смело
открыл калитку. А потом без страха, как тот пророк или святой - имени
которого ни костельный, ни тем более два министранта не помнили, но известно
было, что он невредимым проходил между львами, - он двинулся еловой аллеей к
яркому огоньку в окне дома. А псы, кудлатые чудовища, только облаивали его с
поджатыми хвостами.
"Зачем ему фазан? Мешать будет, когда он начнет с доктором бороться", -
задумался костельный Белусь, разворачивая перед воротами звонящие санки. Не
знал он, что священнику донесли о двух зайчиках, которые уже с начала
декабря висели под навесом дома доктора. "Они должны замечательно
замерзнуть, - вычислял священник. - И за фазана доктор, наверное, отдаст
одного зайчика". В этом году священнику Мизерере не везло на, зайцев, потому
что он, занятый костельными делами, пропустил целых три общие воскресные
охоты.
Доктор услышал звук колокольчика на санках и уже ждал на крыльце,
одетый в широкий свитер из толсто спряденной шерсти.
- Слава Иисусу Христу, - склонил священник свою голову, покрытую
несколько тесным беретом.
- Во веки веков. Аминь, - ответил доктор, который раз в. Бога верил, а
другой не верил.
Они вошли в длинные сени, где священник вручил доктору фазана. - Бог
мне с зайцами не дал счастья, - заметил он. - А у доктора, как я слышал, два
зайчика мерзнут. Дануська просит зайца на паштет, и я предлагаю такой обмен:
за фазана - заяц.
Доктор добродушно улыбнулся, принял птицу и занес в холодильник на
кухню. А потом помог священнику снять кожух и проводил его в салон, где
большая кафельная печь рассеивала приятное тепло, под потолком горела
красивая хрустальная люстра, а на черном столе, покрытом белой скатертью,
Макухова расставила тарелки с хорошо копченной ветчиной, ломтиками колбасы,
блюдечки с корнишонами, корзинку тонко нарезанного хлеба и масленку. На.
самой середине стола царил большой графин с красной, как кровь, вишневкой.
- Surum corda, - изрек священник, с удовлетворением окидывая взглядом
заставленный стол. - Surum corda, - повторил он еще более радостно, потому
что заметил на столе глубокие тарелки, явный признак того, что и горячее
блюдо Макухова приготовила .
- Deo gratia, - ответил доктор.
Он взял у священника ружье и осторожно поставил его возле большого
пузатого гданьского шкафа.
Священник потер окоченевшие руки и расстегнул три пуговки на сутане.
Тесно сделалось ему под шеей, и воротничок начал жать. Доктор же пошел на
кухню и вернулся с закопченной кастрюлей, из которой торчала ручка большой
ложки.
- Для начала имеем паприкаш из курицы, - сообщил он священнику.
Глубокая борозда пересекла поперек лоб священника.
- А Макухова положила много паприки? - озабоченно сказал он. Ведь, как
помню, в прошлом году она ее немного пожалела. Она думает, что паприка
вредна, а ведь, как вы, доктор, говорили, в этом нет большой правды.
- Вредна она для тех, у кого язва желудка или двенадцатиперстной кишки,
- ответил доктор, сладострастно вдыхая запах, который шел из кастрюли.
- Но у нас, слава Богу, здоровые желудки, доктор, - заметил священник и
снял с головы берет. - Только до Макуховой никакая правда не доходит. Уже
месяца три я не видел ее в костеле. Вы не можете ее убедить, чтобы она
посещала приют Божий?
- Она протестантка. - Доктор поставил кастрюлю на фаянсовую подставку и
с должным почтением взял из рук ксендза берет, а потом положил его на буфет.
- Это не препятствие. У нас тут нет протестантского прихода, а
духовного пастыря каждый должен иметь. Для иноверцев я тоже читаю проповеди
и время от времени зачитываю им длинные цитаты из Священного писания. Костел
мой огромен, доктор, и я не буду трепать себе язык ради нескольких
глуховатых старух. Говорю же, что независимо от вероисповедания я хотел бы
видеть у себя в костеле хотя бы по одному человеку от каждой семьи из
Скиролавок. Разве я отбираю у вас пациентов? А зачем вы отнимаете у меня
верующих? Писатель Любиньски начал подавать хороший пример, и если не он
сам, то его жена бывает в костеле на богослужениях. Только художник Порваш
упорствует в атеизме. Я не имею ничего против свободы совести, пусть он
будет атеистом у себя дома. Но в костел он должен время от времени
заглядывать. Сегодня после колядования он дал на костел 500 злотых. Я ему
сказал: милостыней от грехов не откупишься. Вы думаете, я не знаю, чего он
добивается? Старший лесничий из Барт жалуется, что лоси портят ему посадки,
у меня есть три лицензии на отстрел лосей. Писатель Любиньски получил
сегодня у меня одну, и вы, доктор, получите. Но Порваш пусть придет за
лицензией в костел, на богослужение, иначе я отдам ее лесничему Турлею или
коменданту отделения милиции.
- Правильно, - поддакнул доктор Неглович. - Но что касается моей
домохозяйки, Макуховой, то я хотел бы еще раз напомнить вам, что она
протестантка.
- Костел мой огромен... - снова начал священник, но доктор, заметно
теряя терпение, легонько ударил ладонью о стол.
- Вы, наверное, помните, святой отец, что пастор Джонатан Кнотхе, когда
вернулся сюда после войны, перенеся ужасные унижения, обнаружил в своем
приходе католического ксендза, а его храм в Трумейках был заменен костелом.
Сын его, пастор Давид Кнотхе, вынужден сейчас отправлять службы в маленькой
комнате в доме Шульца. Я не хочу терять дружбу пастора Кнотхе, которого ценю
и уважаю.
- Я тоже ценю и уважаю пастора Давида Кнотхе, - ответил священник
Мизерера. - Все же. не его и не моя вина в том, что над этим краем
пронеслась такая буря. Факт, однако, что тут осталась только горстка
иноверцев, а основная масса людей исповедует католицизм. Пастор Давид Кнотхе
приезжает сюда издалека только раз в месяц, чтобы провести у Шульца
богослужение. А остальные воскресенья? Не могу я допустить, чтобы в
остальные три воскресенья дьявол бесчинствовал в Скиролавках. Стены
католического костела дают безопасное убежище перед Сатаной даже
евангелистам. Повторяю: пастор Давид Кнотхе - человек необычайно
богобоязненный, большой патриот и муж, достойный наивысшего уважения.
Несколько раз предлагал я ему, чтобы во время приездов в Скиролавки он
ночевал у меня, а не в деревенских халупах.
- Он робок, - вздохнул доктор. - Надо понять и его обиды. Но паприкаш
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий
Афанасьев Роман