и в первую очередь подвести итоги битвы. Тела более двух тысяч убитых и
умирающих устилали поле боя. От отряда Лурра осталось чуть больше пяти
сотен; примерно сотне солдат противника удалось спастись бегством. У нас
были теперь боевые кони со сбруей и трехкратное количество доспехов и
оружия. Конечно, доспехи многих убитых солдат были повреждены, но все же
предоставляли лучшую защиту, чем рубахи и кожаные куртки. По моему приказу
излишки оружия и снаряжение были погружены на лошадей - я рассчитывал на
пополнение. Решение о походе на Крондер было отменено под тем благовидным
предлогом, что теперь у нас недостаточно для этого людей. На самом деле я
решил как можно скорее покинуть Раттельбер, чтобы более не наносить ущерба
войскам герцога, и впредь воевать лишь с королевскими частями (что, как я
не сомневался, герцог бы одобрил), не удаляясь, однако, слишком далеко от
границ герцогства, чтобы не попасть в окружение войск короля.
восстанием территориям, благополучно избегая новых боев за счет хорошо
поставленной разведки и собирая пополнение. Новые повстанцы приходили как
поодиночке, так и целыми отрядами. Спустя неделю я уже командовал
пятитысячной армией. Я покончил с прежним порядком, при котором каждой
присоединившейся группой командовал ее первоначальный лидер. Войско было
поделено на три полка, а те, в свою очередь - на батальоны, были назначены
офицеры из бывших солдат и наиболее способных горожан и крестьян. К этому
времени стали поступать вести о Роррене. Его войско, более обширное, чем
мое, осталось аморфным скоплением отрядов и гарнизонов. Герцог
последовательно выбил его из всех захваченных замков и нанес Роррену
крупное поражение под Рондергом, после чего повстанцы были вынуждены
оставить приграничный Рондерг и два города на территории Раттельбера.
Поражения пошли Роррену впрок, и он с численно уменьшившейся, но более
сплоченной армией окончательно покинул пределы герцогства и соединился с
крупными повстанческими отрядами за его пределами, нанеся несколько мелких
поражений королевским частям. Соединиться со мной он не мог, так как был
отрезан от меня войсками герцога.
слишком долгим уклонением от боя. В самом деле, пока я не покидал графств,
контролируемых повстанцами, но и здесь несколько крепостей и городов
продолжали сопротивление. В качестве первой цели я избрал Линдерг, уже две
недели находившийся в осаде.
далеко не исчерпал своих запасов и не помышлял о сдаче. Переговорив с
лидерами осаждающих, я убедил их перейти под мое командование. Быстро
убедившись, что город вряд ли удастся взять штурмом, я пошел на хитрость и
провел ревизию трофеев примкнувших к нам формирований. Среди этих трофеев
были достаточно жуткие, такие как отрубленные головы королевских офицеров,
но меня больше интересовали королевские знамена. Таковые нашлись, прочее
же снаряжение правительственных войск имелось у нас в достаточном
количестве. После этого я имитировал снятие осады, а к северным воротам
Линдерга подошло "подкрепление" - под королевскими штандартами, впереди
офицеры в блестящих латах. Обрадованные защитники города распахнули
ворота... Когда они поняли свою ошибку, было уже поздно. Из близлежащего
леса вырвались скрытые в засаде повстанцы. Линдерг был взят.
малейшего желания проявлять милосердие. Купеческие лавки и богатые дома
были отданы на разграбление, аристократов и городских чиновников повесили
на центральной площади, где они за несколько месяцев до этого любовались
казнью моих товарищей. Я отдал особо строгий приказ о розыске всех местных
членов Священного Трибунала. Этот приказ вызвал неоднозначную реакцию:
среди простолюдинов многие недолюбливали церковников, но многие и боялись
их. По этой ли причине, или потому, что члены Трибунала умели загодя чуять
запах жареного, но мне приволокли лишь одного из них. Он осыпал тащивших
его проклятиями и грозил им карой небесной. Это производило скверное
впечатление на моих людей, и я велел заткнуть ему рот. Я не знаю, был ли
это тот человек, что провозгласил приговор Саннэту и Зи, или тот, что
разыскивал нас с отрядом солдат сразу после прибытия в эту эпоху, или
кто-то еще - скрывающие лицо капюшоны и просторные сутаны делали их всех
похожими друг на друга. Так или иначе, я переборол первоначальное желание
сжечь его на костре и велел также повесить его на площади. Я решил, что
отныне ни один из этих изуверов в сутанах не получит пощады.
позиции. Вскоре после этого пали и другие очаги сопротивления на
захваченной повстанцами территории. Я активно использовал темное время
суток для штурмов и диверсионных операций. Один из городов был взят с
помощью специального отряда, проникшего в город под водой, через
протекавшую под стеной реку. Дольше всех сопротивлялся Гаррелдерг, самый
крупный из этих городов, в котором стоял мощный королевский гарнизон.
Гаррелдерг тоже находился на реке, но двойные стальные решетки
перегораживали ее до самого дна на входе и выходе из города. Попытки
штурма были безрезультатны, а осада грозила затянуться на многие месяцы.
Тогда я велел своим людям строить на реке выше Гаррелдерга плотину. Не
только моя армия, но и все окрестные крестьяне участвовали в этом
строительстве, проводимом бешеными темпами. Под стрелами осаждаемых к
стенам города был подведен обводной канал; хлынувшая по нему вода подмыла
городские укрепления. Затем, как я и рассчитывал, плотина была прорвана, и
город на какое-то время оказался полузатоплен. Стены рухнули во многих
местах, жертвами наводнения стали многие обитатели одноэтажных домов и
казарм.
в направлении корринвальдской столицы. В том же направлении двигался и
Роррен, и главные королевские силы были брошены против его более
многочисленной армии. Он действовал на востоке, а я на западе; нас
по-прежнему разделяли войска герцога, вдававшиеся между нами тупым клином.
Роррен, по-видимому, был прекрасно осведомлен о взаимной антипатии короля
и герцога и полагал, что последний не станет таскать для Гродрэда каштаны
из огня и преследовать повстанцев за пределами Раттельбера; однако войска
герцога упорно продвигались вперед. Чем большую территорию захватывал
Роррен, тем труднее становилось ее удерживать; в конце концов ему пришлось
выбирать между тотальной обороной и наступлением на севере с постепенным
оставлением позиций на юге. Очевидно, что первое было неприемлемо -
затяжная война против регулярных правительственных войск не давала
повстанцам шансов, поэтому Роррен старался как можно быстрее прорваться к
Траллендергу, оставляя южные позиции герцогу порою быстрее, чем тот
успевал их занимать.
наступление, дожидаясь каждый раз, пока войска герцога подойдут с юга
вплотную. Моим людям это не слишком нравилось, все слышней становились
призывы быстро идти на северо-восток на соединение с Рорреном. Я для вида
соглашался, понимая, что осень уже прочно вступила в свои права, и
корринвальдские дороги, превратившись в месиво грязи, вскоре сделают
всякое быстрое продвижение невозможным.
тысяч человек; у меня была пехота, тяжелая и легкая кавалерия, специальные
подразделения лучников - снайперов, стенобитные орудия и другая
осадно-штурмовая техника, разведка и контрразведка. Начальник
контрразведки подчинялся лично мне; никто, кроме меня и его
непосредственных подчиненных, не знал его в лицо. Благодаря его службе я
был в курсе настроений войска и имел возможность своевременно устранять
недовольных. Эту возможность пришлось применять несколько раз против
бывших командиров примкнувших формирований, несогласных с моей политикой
строгой дисциплины. Моей целью было доведение централизации власти до
предела, так, чтобы полной и достоверной информацией об обстановке
располагал только я, и исполнение приказов стало бы автоматическим. Кроме
того, я уделял самое серьезное внимание обучению солдат.
победы служили убедительным аргументом в мою пользу. Кроме того, единство
и равенство повстанцев было нарушено: я ввел чины и звания по образцу
правительственных войск. Надо сказать, что система званий в Корринвальде
была значительно проще, чем в армии Соединенных Республик моей эпохи.
Здесь имелось единственное унтер-офицерское звание - капрал, и четыре
офицерских: лейтенант, капитан, майор и полковник. В армии герцога высшим
воинским званием был генерал, у короля были еще и маршалы. Я решил не
заходить слишком далеко и произвел себя в генералы.
взятии города или крепости повстанцы выходили из-под контроля. Я не мог
остановить грабежи и бесчинства; попытайся я это сделать, никакая
контрразведка не предотвратила бы бунт. Залогом преданности моих офицеров
была именно их повышенная доля добычи. Таким образом, я не мог и
ограничить жестокость войны - если я приказывал не казнить пленных, им
сохраняли жизнь, но подвергали их бесчисленным унижениям и
издевательствам, что для гордых аристократов было хуже смерти. Впрочем, у
пленных, если их знатность или личные качества не вызывали у мятежников
слишком большой жажды крови, существовал еще один путь - вступить в нашу
армию. Особенно часто этим выходом пользовались солдаты, хотя были среди
перебежчиков также офицеры, рыцари и дворяне. Их не любили, хотя я и
объяснял повстанцам, что ренегаты более всего заинтересованы в победе
восстания - в случае поражения их ждет жестокая казнь за измену. Произнося
эти слова, я всякий раз задумывался о собственной судьбе.
Нортон Андрэ
Бажанов Олег
Ильин Андрей
Конан-Дойль Артур
Бажанов Олег
Перумов Ник