или искусство иероглифической письменности, пришла в Японию из Китая в ту
пору, когда она уже на протяжении тысячи лет считалась одним из видов
изобразительного искусства. На иероглифы в ту пору смотрели не только как на
средство письменного общения.
характера. Лишь морально совершенный человек мог, по тогдашним
представлениям, стать мастером каллиграфии. И наоборот, всякий, кто овладел
искусством иероглифической письменности, считался человеком высоких душевных
качеств.
рисованием. Когда освоены необходимые механические навыки, человек уже не
пишет, а рисует; причем не пером, а кистью, приводя ее в движение не только
рукой, но как бы всем телом.
нужных для иероглифического письма, каждый японец, по существу, становится
живописцем. Ему ничего не стоит несколькими мгновенными, уверенными штрихами
изобразить гнущуюся ветку бамбука с мастерством профессионального художника.
Существование каллиграфии как одной из основ народного просвещения было
важной причиной того, что многие традиционные черты японской культуры
уцелели в обиходе современных поколений.
нише, подле которой садится глава семьи или гость. Это самое почетное место
в доме принято украшать свитком с каллиграфически написанным изречением,
чаще всего стихотворным.
упражнений в эстетизме -- всеобщее занятие стихосложением. Поэзия всегда
была в Японии одним из излюбленных видов народного искусства.
каллиграфии, так и мастерством стихосложения. Излюбленными формами массового
поэтического творчества служат танка или хайку, которые можно в какой-то
мере сравнить с афоризмами или эпиграммами. Танка состоит из пяти строк и
тридцати одного слога, чередующихся как 5--7--5--7--7, а хайку, ставшая
очень популярной с XVI века, -- это танка без последнего двустишия, то есть
семнадцатисложное стихотворение из трех строк.
четырех времен года, плюс определенное настроение, переданное через
подтекст, -- вот что должна содержать хайку. В хайку об осени говорится:
свидетельствует то, что одним из первых письменных памятников была антология
стихов, составленная в VII веке. Называется она "Манъесю", то есть "Десять
тысяч листьев".
поэтическое состязание. Десятки тысяч стихотворений на заданную тему
поступают на этот общенациональный конкурс. Лучшие из них зачитываются на
торжественной церемонии в присутствии императора, публикуются в газетах.
Общественность проявляет живой интерес к авторам лучших хайку не только
потому, что такой поэтический чемпионат проводится ежегодно с XIV века, но и
прежде всего потому, что он остается неотъемлемой частью современной жизни.
распространенное, если не сказать общенародное. Около двадцати ежемесячных
журналов общим тиражом свыше миллиона экземпляров целиком посвящены поэзии.
искусству рисовать и слагать стихи в быту японцев прочно укоренились обычаи
коллективно любоваться наиболее поэтическими явлениями природы.
сливы, азалий, вишни. Осенью -- багряной листвой горных кленов и полной
луной. Речь идет не о каком-то избранном классе. Металлургические заводы,
профсоюзы шахтеров, электротехнические фирмы, рыболовецкие артели заказывают
для этого целые экскурсионные автоколонны. Благодаря специальным
пассажирским поездам и дополнительным автобусным маршрутам с льготными
тарифами такие путешествия в общем доступны для средней трудовой семьи и во
многом скрашивают ее будничную жизнь.
календарю, когда принято любоваться самой красивой в году луной. Одно из
лучших мест для этого -- храм Дайгакудзи в Киото. Мне посоветовали приехать
туда еще до темноты, потому что уже в половине шестого из-за горы за озером
поднимается неправдоподобно большая, круглая, выкованная из неровного золота
луна.
лодки: одна с головой дракона, другая -- с головой феникса. На каждой из них
светились бумажные фонарики, похожие формой на луну.
и, лишь сделав в ней круг по озеру, отправился на широкий помост перед
храмом. Оттуда было лучше всего любоваться луной и ее отражением в озере.
Лишь тут я понял, что лодки с драконом и фениксом для того и плавали по
озерной глади, чтобы еще больше облагораживать эту картину, создавать у нее
передний план.
впечатление произвел на меня парк Уэно, когда я впервые отправился
посмотреть, как любуются цветением сакуры жители Токио. Крошечный, парк,
едва уцелевший среди огромного города, кишел народом. Толпа сплошь заполнила
пространство между деревьями. Люди принесли с собой циновки, снедь и,
конечно, выпивку. Дети гонялись друг за другом, женщины болтали, мужчины
пели песни, хлопая в ладоши и раскачиваясь в такт. На первый взгляд
казалось, что людям мало дела до розовых соцветий, украсивших деревья. Но
только на первый взгляд...
Осмеять вереницы автобусов, которые подбрасывали к храму все новые полчища
экскурсантов, толпившихся на монастырском дворе, словно перед входом в
метро.
тридцать человек за несколько минут, пока лодка совершает свой круг по
озеру. Каждая девушка должна была подойти к пассажиру, встать перед ним на
колени, сделать глубокий поклон, почти касаясь лбом пола, а затем предложить
ему пряники в виде луны и чашу с напитком, приготовленным по всем правилам
чайной церемонии.
все время ревниво следил за тем порядком, в котором девушки обслуживают
гостей. А ведь им приходилось торопиться, как стюардессам в самолете, и в то
же время сохранять необходимую для чайной церемонии степенность. Можно было
бы посмеяться над тем, что многие из пассажиров вроде бы и не взглянули в
сторону, где висела над озером луна.
прежде всего вызывало чувство уважения. Полюбоваться самой красивой в году
лупой люди пришли как на народный праздник. Наслаждаться этой картиной из
собственной уединенной беседки над озером, может быть, и лучше. Но что
плохого в том, что такую возможность хотели иметь для себя не единицы, а
сотни и тысячи людей? Все-таки это был повод лишний раз приблизиться к
природе, приникнуть душой к ее красоте.
чувство прекрасного глубоко пронизывает повседневную жизнь народа.
есть как бы алтарь красоты -- ниша, где стоит ваза с цветами, висит картина
или каллиграфически написанное стихотворение. Японцы не религиозны, однако
вместо коллективных богослужений они создали обычаи, помогающие людям сообща
развивать в себе художественный вкус.
рисования; стихосложение, смыкающееся с каллиграфией -- все эти традиции
доныне сохраняют. свою силу, свое несомненное влияние на жизненную философию
и национальный характер японцев.
изобразительных иероглифов -- первобытную китайскую энциклопедию в рисунках.
Некоторые из этих рисунков-иероглифов с их предельно лаконической
выразительностью, мудрой экономией линий и очаровательной изобретательностью
являются незабываемыми шедеврами рисовального мастерства.
дракона, лошади, хамелеона, телеги, рыбы, феникса и многих других. Голая
широкобедрая женщина стоит, слегка расставив ноги, и с угловатой первобытной
грацией прикрывает одной рукой низ живота. Может быть, русский академик
Марр, этот Велимир Хлебников от науки, когда-нибудь блистательно докажет,
что поза Милосской Венеры взята от китайского иероглифа женщины, который
теперь читается "нюй" и смело ассонируется с французским словом "ню".
встала на дыбы. Дракон, победоносно подняв голову, колыхая усищами и изогнув
донельзя гигантское туловище, летит по сине-золотому небу. Рыба, похожая на
ящера, с разинутой пастью и грузным хвостом. Феникс, трактованный
чрезвычайно дерзко: не видно ни головы, ни ног, -- зато показан зигзаг
плавного величавого полета и узор пышных огромных перьев. Телега,