Чтение 10–й страницы книги ~Последний взгляд~

- Вы сами виноваты, Эрнест,- сказала Бо.- Надо было оставить ему
записку.

- Ну, так мы, черт его дери, не оставили,- сказал Хемингуэй,- значит,
нам придется околачиваться тут, пока он не объявится.

Минут пять мы просидели в машине, пережидая дождь. Хемингуэй был так
зол и нетерпелив, что не захотел больше ждать и включил мотор.

- Я еду обратно в деревню,- сказал он.- Может, он уже там.

Бо опять его остановила. На этот раз она настояла на том, чтобы
оставить Скотти записку. Она написала ее на листке из записной книжечки в
золотом переплете и приколола к дереву булавкой для шарфа, которую выудила
из сумочки. "Дорогой Скотт,- было написано в записке.- Мы непременно
вернемся. Ждите нас под этим деревом. Привет. Бо".

На этот раз бензоколонщик в Шарне оказался на месте, он сказал, что
американец и механик из гаража уехали не на велосипеде, а на мотоцикле. Они
приезжали и, не застав нас, уехали опять, только на этот раз Скотт решил,
что мы отправились в соседний городок без него

- Il etait furieux (3).

- Ох, пьяный, безмозглый негодяй,- сказал Хемингуэй.- Ручаюсь, что он
нализался в каком-нибудь баре и ждет, пока мы его разыщем.

Мы поехали в Фужер, надеясь, что Скотт где-то тащится по дороге и что
мы его нагоним. Но поначалу дорога была пуста. Немного погодя мы увидели
вдали мотоцикл с коляской, и Хемингуэй прибавил газу.

- Вон мой плащ,- крикнул он.

- Ничего подобного,- зашептала мне Бо.- Его плащ я бы узнала с первого
взгляда.- Она взяла меня под руку, словно нам следовало сейчас крепко
объединиться

На мотоцикле ехал местный паренек в брезентовом дождевике, а плащом
оказался связанный теленок в коляске. Хемингуэй, обгоняя их, крикнул
пареньку что-то по-итальянски, потом мы без остановки домчались до Фужера.
Хемингуэй знал, какая гостиница значилась в составленном Скоттом маршруте, и
мы с Бо ждали в "фиате", пока он ходил узнавать, не приехал ли Скотт.

- Почему Эрнест так сердится? - спросила Бо.- Он просто взбешен.

- Скотт тоже будет взбешен,- заметил я.

- Но почему? Что с ними происходит?

- Ну... они хотят что-то выяснить для себя,- сказал я,- Поэтому они так
круто обходятся друг с другом.

- А что им нужно выяснить? - спросила Бо

Мне не очень хотелось объяснять Бо цель этой поездки - я боялся
запутаться, но в то же время стремился произвести на нее впечатление,
поэтому я как можно небрежнее сказал, что для них это не просто случайная
поездка в. Фужер.

- Тут нечто гораздо более важное,- сказал я.

- Почему? - спросила Бо.

Я пересказал ей то, что говорил мне Скотт: он и Хемингуэй подвергают их
дружбу своего рода испытанию, потому что хотят узнать друг о друге,
настоящий ли это Хемингуэй и настоящий ли Фицджеральд, либо оба притворяются
и выдают подделки за свою истинную сущность.

- Какой ужас,- сказала Бо.- Неужели это правда?

- Конечно,- авторитетно сказал я.- Вот почему между ними все время идет
внутренняя война.

Парусиновый верх "фиата" промок почти насквозь, но я так блаженствовал,
что мог бы хоть полночи просидеть в этой отсыревшей итальянской коробочке. Я
был страшно доволен собой, потому что, как мне думалось, я наконец-то
произвел на нее впечатление. Но потом я сообразил, что, пожалуй, впечатление
оказалось слишком сильным, поскольку Бо не намерена была поступать так, как
поступал я. Она вовсе не желала держаться в стороне, как я, и изображать
нечто вроде греческого хора. Первым ее побуждением было немедленно
вмешаться.

- Надо что-то делать,- сказала она.

- Что, например? - нервно спросил я.

- Не знаю. Но надо как-то им помочь, Кит. Это наш долг.

Я сказал, что вмешиваться было бы ошибкой.

- Я бы крепко подумал перед тем, как действовать.

- Почему? Разве вы не хотите им помочь?

Не успел я сказать, что наши старания помочь могут только ухудшить
дело, как из "Hotel de France" вышел Хемингуэй, набычившийся, как боксер,
выходящий на ринг. Он сказал, что Скотта там нет.

- Они даже его не видели.

- Значит, надо ехать обратно, к лесу,- сказала Бо.

- Господи, это еще зачем?

- Потому что он, наверно, ждет нас под тем деревом.

- Ну нет, я не намерен раскатывать туда и обратно,- сказал Хемингуэй.

- Почему?

- Потому прежде всего, что поездка в Фужер - это была его затея, так
что пусть добирается сюда как знает.

- Но он будет ждать, Эрнест. Я же оставила записку, чтобы он нас ждал.

- А я тебе говорил, что никаких записок не надо. Если он там ждет,
значит, он спятил.

- Но он ждет. Я знаю.

- Ладно. Поезжайте сами, и пусть мальчуган ведет машину. Для того его
Скотти и взял.

- Нет. Поведете вы, Эрнест. Вы должны поехать с нами,- прожурчал мимо
меня голосок Бо, и, не глядя на Хемингуэя, я понял, что он поедет. Он сел в
машину, завел "фиат", сказал "дерьмо собачье" и повез нас к Майеннскому лесу
так, будто гнал санитарную машину сквозь пули и взрывы.

Дождь не прекращался, и начинало темнеть.

- Нет его здесь,- сказал Хемингуэй.- Я же вам говорил.- Всю дорогу
Хемингуэй был угрюм и молчалив, теперь он стал угрюмым и раздраженным.-
Хорошую же кутерьму ты затеяла, Бо,- сказал он.

- Нет. Это вы ее затеяли,- спокойно сказала она.- Вы не должны злиться
на Скотта. Постарайтесь его понять.

- Я вовсе не злюсь, просто он мне до черта надоел. И если б мы не
приехали в Фужер, я бы уехал первым же поездом и на первом же пароходе
вернулся бы домой, чтобы нас с ним разделил океан. И чтобы между нами возник
огромный умственный барьер. Я не желаю даже находиться на одном континенте с
Эф Скоттом Фицджеральдом.

- Но почему, Эрнест?

- Этого не объяснить, по крайней мере на вашем языке. Так что не будем
об этом.

- Во всяком случае, мы совсем не туда заехали,- сказала Бо. Очевидно,
она перебрала в памяти приметы места, где стояло то дерево, и теперь нашла
несходство между тем местом и этим.

Хемингуэй, человек очень земной, вдруг громко расхохотался.

- Из вас вышел бы отличный генерал, Бо,- сказал он и, дав задний ход,
вывел "фиат" с узкой проселочной дороги и через несколько километров свернул
на другую. В свете фар мы увидели Скотта - промокший и одинокий, он сидел
под деревом.- Бедняга,- сказал Хемингуэй.

- О боже милостивый, Скотт, на кого вы похожи,- жалостливо сказала Бо,
выходя из машины.

Скотт не пошевелился. Он сидел, скрючившись, как бродяга, пытающийся
прикрыть руками свою промокшую нищету.

- Чего это ради вы все вернулись? - спросил он.

- Мы же оставили вам записку.

- Зачем? Ехали бы вы своей дорогой. Я тут сижу и блаженствую, как
Диоген в бочке, так что можете убираться туда, откуда приехали.

- А где механик из гаража, что привез тебя сюда?

- Ему некогда было ждать. Я сижу здесь уже шестнадцать часов, а может,
и больше.

Хемингуэй не вышел из "фиата".

- Ну иди же сюда, бога ради,- сказал он.- Чего ты, спрашивается, еще
ждешь?

Скотт двумя пальцами приподнял свою промокшую, потерявшую всякую форму
"федору".

- Я не сойду с этого места,- сказал он.

Хемингуэй пожал плечами.

- Ну, раз так, отдай мне мой плащ, и мы оставим тебя в покое.

- Забирай свой плащ, а я возьму "фиат",- сказал Скотт.-И тогда,
ей-богу, мы бросим тебя тут на добрых шестнадцать часов,-заявил Скотт
Хемингуэю.- Ты же бросил меня, подонок.

- Ладно.- Хемингуэй вышел из "фиата".- Я тебя бросил. Ну, давай мне
плащ.

Мне показалось, что Скотт сейчас вскочит на ноги и бросится на
Хемингуэя. Но вместо того он нарочно упал плашмя, как будто от боли, и
покатился по раскисшему от дождя склону. Затем он встал на ноги и сказал:

- Сам видишь. Отличнейший плащ. Непромокаемый! Грязеотталкивающий!

Он пачкал плащ Хемингуэя, хлопая по нему грязными руками, но Хемингуэй,
бесстрастно глядя на него, не произнес ни слова.

- Скотт, ну что вы в самом деле! - сказала Бо.- Это уже непростительно.

Скотт опять сел на землю.

- Ладно. Это, конечно, непростительно. Но я уже чувствую себя гораздо
лучше, так что все вы можете сматываться. Я остаюсь здесь.

- Хорошо, хорошо, оставайся. Раз ты так решил, то одолжи мне твою
шляпу.

Скотт протянул Хемингуэю свою насквозь промокшую "федору".Бо хотела
было что-то сказать, но я стиснул ее руку, не дав раскрыть рта; мы ждали,
что Хемингуэй в отместку за свой плащ начнет гонять эту шляпу по грязи, как
футбольный мяч. По-моему, Скотт тоже Предвидел это - он даже пригнулся,
чтобы вовремя перехватить Свою шляпу.

Но Хемингуэй поддал кулаком дно, расправил поля шляпы, придав ей
должную форму, и водрузил ее на голову Скотту.