завидев Кристофа, который входил, почтительно неся похлебку.
внимание на туман сегодня утром? - спросил музейный чиновник.
удушливый, меланхолический, унылый, беспросветный, как Горио.
папаша Горио приподнял голову и нюхал взятый из-под салфетки кусок хлеба, -
по старой коммерческой привычке, еще проявлявшейся иногда.
покрывая своим голосом звон тарелок, ложек и голоса других.
ответил Горио.
становитесь так бережливы, что в конце концов найдете способ питаться
запахом из кухни.
состояние! - крикнул музейный чиновник.
- заметил художник.
тем больше смеха, что папаша Горио бессмысленно глядел на сотрапезников,
напоминая человека, который старается понять чужой язык.
папаши Горио, нахлобучил ему шляпу по самые глаза. Бедный старик,
озадаченный этим внезапным нападением, продолжал сидеть некоторое время
неподвижно. Кристоф унес его тарелку, думая, что старик кончил есть суп, и
когда папаша Горио, сдвинув со лба шляпу, взялся за ложку, он стукнул ею по
пустому месту. Раздался взрыв общего смеха.
позволите себе еще раз так нахлобучивать...
ставят в наказанье озорных ребят!
Видно, ваш папенька оказался упористым?
Бьяншоном, - она могла бы возбудить иск о возврате денег за питание. Э! Э!
Глядите, как папаша Горио уставился на мадмуазель Тайфер.
отражалось неподдельное страдание, страдание дочери, любящей своего отца и
отвергнутой им.
относительно папаши Горио. Это не дурак и не человек без нервов. Приложи к
нему твою систему Галля и поделись со мной своими мыслями на этот счет. Я
видел этой ночью, как он скручивал серебряное золоченое блюдо, точно оно из
воска, и сейчас его лицо говорит о незаурядных чувствах. Жизнь его кажется
мне очень таинственной и стоит изучения. Напрасно смеешься, Бьяншон, я не
шучу.
и если он захочет, я готов произвести вскрытие.
отправился к графине де Ресто, предаваясь дор'огой тем безрассудно-ветреным
надеждам, что вносят в жизнь молодых людей столько прекрасных волнующих
переживаний; тогда для них не существует ни препятствий, ни опасностей, они
во всем видят успех, поэтизируют свою жизнь одной игрой воображения, а когда
рушатся их планы, основанные только на необузданных желаньях, то сразу
впадают в уныние и чувствуют себя несчастными; хорошо, что они неопытны и
робки, иначе общественный порядок стал бы невозможен. Эжен шел, принимая все
предосторожности, чтобы не запылиться, но в то же время обдумывал свой
разговор с графиней де Ресто, запасался остроумием, сочинял ответы в
воображаемой беседе, оттачивал тонкие выражения и фразы в духе Талейрана,
предполагая всякие счастливые возможности для любовного признания, на
котором он строил свое будущее. Студент, однако, запылился, - пришлось в
Пале-Рояле чистить штаны и сапоги.
крайний случай, - ехал бы я себе в карете и мог бы думать на свободе".
Как человек, уверенный в своем конечном торжестве, Эжен с немою яростью, но
все же выдержал презрительные взгляды челяди, заметившей, что он шел пешком
по двору, не слыхавшей шума экипажа у ворот. Эти взгляды ощущались тем
острее, что Эжен пережил чувство унижения еще входя во двор, где била
копытами о землю красивая лошадь в богатой сбруе, запряженная в щегольской
кабриолет такого пошиба, какой гласит о расточительно широкой жизни и
вызывает мысль о привычке ко всем парижским благам. Предоставленный самому
себе, Эжен впал в уныние. Ящички, открывшиеся у него в мозгу и, по его
расчетам, наполненные остроумием, вдруг захлопнулись: он поглупел. Пока
лакей ходил докладывать графине о пришедшем госте, Эжен ждал ответа в
передней у окна и, упираясь одной ногою в пол, облокотясь на шпингалет,
машинально смотрел во двор. Время тянулось бесконечно, и он ушел бы, не будь
в нем южного упорства, способного делать чудеса, когда оно идет напролом.
она мне не ответила; если вам угодно, пройдите в гостиную, там уже есть
гость.
приговор своим хозяевам, Растиньяк, - наверно, думая показать
наглецам-лакеям, что ему все в доме известно, - смело открыл дверь, откуда
только что вышел лакей, и влетел в комнату, где находились буфеты, лампы и
прибор для нагревания купальных полотенец; там же был выход в темный коридор
и на внутреннюю лестницу. Подавленный смех донесся из передней и довершил
смущение Эжена.
почтительностью, звучавшей, как новая насмешка.
счастью, удержал на голове цилиндр, который чуть не упал в налитую воду. В
эту минуту в конце длинного коридора, освещенного небольшой лампой,
растворилась дверь, и Растиньяк услышал голос графини де Ресто и папаши
Горио, а затем звук поцелуя. Эжен вошел в столовую, пересек ее в
сопровождении лакея и, наконец, попав в первую гостиную, где и остановился у
окна, заметив, что оттуда виден двор. Ему хотелось посмотреть на этого
папашу Горио: был ли он настоящим папашей Горио? У Эжена забилось сердце: он
вспомнил страшные рассуждения Вотрена. Лакей ждал Растиньяка у дверей второй
гостиной, как вдруг оттуда вышел изящный молодой человек, досадливо сказав:
вполголоса итальянскую руладу, подошел к окну, где стоял Эжен, чтобы
разглядеть лицо студента и посмотреть во двор.
закончила свои дела, - сказал Морис, возвращаясь к себе в переднюю.
Старичок расправлял свой зонтик и собирался его раскрыть, не обратив
внимания на то, что ворота открыты настежь и в них въезжает тильбюри,
которым правит молодой человек с орденом в петлице. Папаша Горио едва успел
отскочить назад, чтобы его не раздавили. Лошадь испугалась зонтика, кинулась
в сторону и понеслась к подъезду. Молодой человек в тильбюри обернулся и,
увидав папашу Горио, приветствовал его таким поклоном, каким скрепя сердце
изъявляют уважение к нужному ростовщику или навязанное обстоятельствами
почтение к запятнанному человеку, за что приходится потом краснеть. Папаша
Горио добродушно ответил дружеским кивком. Все это произошло молниеносно.
Обратив все свое внимание на этот эпизод, Эжен не замечал, что он в гостиной
не один, и вдруг услышал голос графини де Ресто.
повернулся и увидел графиню: она была кокетливо одета в пеньюар из белого
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Каргалов Вадим
Лукин Евгений
Орлов Алекс
Белогорский Евгений