Чтение 10–й страницы книги ~Садовники Солнца~

свадьбу, - говорю, - узнай хоть имя невесты".

- Ну и как, послушался совета?

- Я же говорю - улетел, даже не попрощался. - Калий глядел на Днепр,
где по фарватеру двигался грузовой караван. - С ним что-то случилось? -
быстро и тревожно поинтересовался он и добавил: - Мы изредка
созванивались. Вернее - я звонил. Раньше... Анатоль производил
впечатление... занятого человека. Да он и сам говорил - страшно много
работы, устаю.

- Вот именно - производил впечатление, - вздохнул Илья и вкратце
рассказал Калию все, что знал.

Калий опечалился.

- Этого следовало ожидать, - сказал он. - Не знаю, что у них там
произошло с Ириной, но я всегда опасался срыва. Понимаешь, у Анатоля
чересчур большие запросы. К другим - ладно. Когда он ругал мои работы и
требовал - или гениально, или в корзину - это, конечно, обижало, но и
подстегивало. А к себе... Максимализм постоянно подсовывал Анатолю
неудачи. Цель он замыслит прекрасную, а примется ее осуществлять - и...

Они медленно шли по набережной. Грузовой караван уже скрылся из виду, и
на гладь реки опять выпорхнули скоростные яхты.

- Отсюда - непоследовательность Анатоля, его метания, - продолжил
художник. - Нетерпение гонит его, а дело противится. Ты ведь знаешь: любое
серьезное дело даже мастеру сначала противится. А Анатолю подавай большое
и сразу. Улавливаешь? Чуть что не так - самобичевание: и бездарь я, и
тупица. Не по силам, не по плечу... А сам-то и сил своих еще не пробовал,
и плечо не подставлял... Впрочем, что мы все говорим и говорим. Я тебе
сейчас наглядно продемонстрирую творческий метод Жданова. Подожди здесь.

Калий спустился к прогулочному причалу, и через минуту лихо подрулил к
гранитному парапету набережной небольшой катамаран.

- Прыгай!

Еще через пять минут они проскочили под пролетом старинного
моста-памятника, обогнули остров. Отсюда, с середины Днепра, открывался
прекрасный вид на левобережье: кромка песчаного пляжа, разноцветные
гирлянды домов, серебристый купол, прикрывающий коммуникации Южного
металлургического комплекса, а еще дальше - и" везде! - кипение зелени.

Мощный клекот воды за кормой вдруг стих. Катамаран закачался на мелкой
волне.

- Не туда смотришь, - сказал Калий, поднимаясь из-за штурвала. - Глянь
на правый берег.

- Что это? - прошептал изумленный Илья.

Отвесные берега-кручи, начиная от городка Сказок, укрывали
стремительные рисунки, точнее - наброски, будто неведомый гигант собрался
было превратить эту излучину в своеобразную многокилометровую панораму, да
в последний момент передумал.

Замысел его оживил только одну-единственную скалу, круто нависшую над
водой. Из нее, подняв коня для прыжка, вырвался на простор реки былинный
богатырь: лицо спокойное, открытое, в складках каменных уст пробивается
улыбка. Казалось, берег вот-вот вздрогнет от мощного удара копыт, и
всадник помчит по воде аки по суше.

- Тезка твой, - пояснил Калий, - Илья Муромец. Впечатляет?

- И это все - Анатоль?

- А то кто же. - Художник нахмурился, присел на пластиковую окантовку
борта. - Кто еще может придумать самую грандиозную в мире монументальную
композицию "Славяне", зажечь своей идеей сотни людей, развернуть полным
ходом работы, а затем... сбежать за какой-то юбкой?"

- Зачем ты так? - укоризненно сказал Илья. - Ты же знаешь, насколько у
него это серьезно.

- Куда уж больше, - согласился Калий. - Мы все ждали - может, вернется.
Полтора года ждали. Могли бы и сами... Но, во-первых, этика. Это же не
бросовая идея, это, может, его песнь песней. Суперкомпозиция! А во-вторых,
тут еще дел - начать и кончить. По замыслу Жданова, в композицию должно
войти около полутора тысяч панно, барельефов и горельефов. Плюс двенадцать
крупномасштабных скульптурных элементов. А ты говоришь - Муромец!

- Послушай, брат, ты видел эту девушку?

- Ирину-язычницу? - Калий пожал плечами. - Я их и познакомил.

- Кто она? - поинтересовался Илья. - Какая?

- Красивая, - задумчиво ответил Калий, разворачивая суденышко к берегу.
- Очень энергичная: от нее так и брызжет энергией. Словом, огонь, а не
девушка. Только не "ждановский" огонь - вспыхнул и погас. Ровный,
сильный... Мы тогда ломали головы, как сохранить будущую композицию от
капризов погоды, оползней, эрозии. Короче, как уберечь ее для потомков.
Искали специалиста. А Ирина как раз занимается консервацией и реставрацией
ландшафтных памятников. Я и попросил ее посмотреть этот берег...

Калий умолк. Шел медленны, о чем-то размышляя. А когда Илья стал
прощаться, сильно тряхнул руку, заглянул в глаза:

- Молодец, Садовник, что разыскал нас. Спасибо! - Он говорил убежденно
и горячо, по-видимому, утвердившись в каком-то своем решении. - А Тольке
мы не дадим пропасть. Оправдываться не хочу - не знали о его беде.
Деликатничали. Как бы, мол, не показаться назойливыми, нетактичными, не
обидеть ближнего...

- А он сам себя вовсю обижает.

- Вот-вот! Ты, Илюша, занимайся своим делом, а мы... Ребятам я все
тонкости ситуации объяснять не буду, но завтра же отправлю к Анатолю наших
монументалистов. Всю секцию. Нагрянут, растормошат, о "Славянах" напомнят.
Ведь они до сих пор ему верят. Понимаешь, - верят.

Он вернулся в дом на Шестом кольце еще засветло.

В Птичий Гам Илья прилетел прошлой ночью, а так как особых притязаний к
месту жительства у него не было, то и выбирать не стал. В полукилометре от
реки его поманила целая россыпь зеленых огоньков - свободно, мол, милости
просим, - и он, не раздумывая, пристыковал модуль, открыл все окна и
мгновенно уснул. Единственное, чему он тогда порадовался, так это близости
Днепра: "Хоть накупаюсь. Вволю! Всласть! Эх и чуден Днепр, когда несет...
уносит..."

Теперь, по прошествии рабочего дня, можно было и осмотреться.

Его новый дом состоял из двадцати трех модулей. Четыре секции в четыре
этажа, еще шесть квартир, объединенные в один блок ("Друзья, по-видимому",
- отметил Илья), и его скромное жилище, прилепившееся ко второй секции.

Модульные дома часто выглядели недостроенными. Илье это нравилось, ибо
привносило в жизнь ощущение движения. Всякая завершенность Илью
настораживала. Законченное дело - спетая песня. Еще живы ее отзвуки, еще
память полна ее словами, но песня, увы, ушла в небытие. Ушла потому, что
пора запевать новую песню... Эту теорию "незавершенки" Егор на одном из
философских диспутов назвал образцом логической анархии и с напускной
серьезностью поинтересовался, как он, то есть Илья, реализовывал свои идеи
во время операций. "Да ну тебя, - отбивался Илья. - Я говорю об общих
закономерностях..." Он пытался даже контратаковать, разговор переключился
на вечные истины, и наставник прервал их: "Вы потеряли предмет спора,
ребята..."

Вечер был свободен, и Илья решил не нарушать обычай: новое место
жительства обязывало его познакомиться с соседями.

"Меня зовут... Работал хирургом, сейчас специализируюсь как психолог.
Увлекаюсь голографическими съемками. Люблю и знаю жизнь деревьев. Буду
рад, если окажусь вам нужным..."

Примерно такие слова говорил Илья новым друзьям. В ответ его одаривали
улыбками, личными индексами связи, семь раз приглашали ужинать, а
зеленоглазая Жанна из первого модуля тут же потребовала "консультацию" и
так нараспев, с такой хитринкой говорила это слово, что Илья поспешил
ретироваться.

Этот вечер визитов успокоил душу, успевшую за последний месяц испытать
и обман легкой победы, и провал с экзаменом, а главное - успевшую понять и
принять чужую боль.

А от понимания, считал Илья, до исцеления порой один шаг.

"Плохо только, - подумал он, возвращаясь домой, - что понимание пришло
к тебе, а исцелять-то надо другого... Да и вообще - о каком понимании
может идти речь? Ты уже раз поспешил, горе-психолог..."

Визит к соседу, к чьему модулю он пристыковался вчера вечером, Илья
оставил напоследок.

Он поднял ладонь, и дверь послушно ушла в паз.

- В доме гость! - сообщил электронный секретарь и тут же добавил: -
Хозяин улетел во Львов! Он оставил вам звуковое письмо. Включаю
воспроизведение:

"Очень рад тебе, сосед, - видел, как ты вчера прилетел. Отчаянно спешу,
брат, - скороговорка хозяина квартиры раскатилась по всем углам, будто
бусинки. - Улетаю, возвращаюсь, улетаю. У меня там жена, понял, брат... Да
ты садись. Садись и пей мой тоник - я сам придумал рецепт. Зови меня Гуго.
Я толковый конструктор, а еще ходят слухи, что я писатель. Если тебя не
заговорил Дашко, - читай мои книги. Они на столике. А с Дашко ты,
пожалуйста, не дружи - это хищник... Ну, все, Гуго уже нет. Я уже ушел,
брат. Буду рад, если у нас найдутся общие интересы и увлечения".

- И я буду рад, Гуго, - негромко сказал Илья. - Я обязательно прочту
твои книги. Вернешься - заходи.

Это сбивчивое послание растрогало Илью.

Гуго почему-то представился ему маленьким, непоседливым человечком. Ну,
не обязательно маленьким, но непременно очень живым и эмоциональным. Как
он, например, на Дашко набросился! Дашко... Эдакий атлет из четырнадцатого
модуля. Грузный, однако фигура спортивная. И деловой. Дашко?! Как цепко
выхватил Дашко из моего краткого монолога-визитки упоминание о голозаписи:
"Да, да, деревья - это интересно... А вам приходилось снимать сюжеты для
программы "Инфор"? О-о-о! Постоянный корреспондент. Это просто