вылазить из орбит. Боль была адская. Он орал, хотел орать,
но весь рот был забит этими наглыми грязными пальцами. Че-
люсть горела, голова раскалывалась...
небесам. Потряс в воздусях вырванным зубом-клыком. И не мед-
ля, приспособил его в связку бус - воткнул в черный смоляной
шарик. Воткнул так, что зуб Сергеев торчал вверх острым кор-
нем. Украшение, видно, очень обрадовало дикаря. Он подхватил
свой бубен и пустился в пляс.
кто был причастен к его спасению. Он остался жив! Но надолго
ли?! Огонек медленно полз по жгуту. Полз и полз! И ничем его
нельзя было остановить! Хоть бы ветер подул, ураганом, вих-
рем! Хоть бы дождь пошел! Нет, небо было ясным, солнечным.
Ничто не предвещало непогоды.
дырку - она была огромна! Да, это не бред, это самая настоя-
щая реальность, прав зеленый гад!
лос, не стесняясь своего безумного, истерического смеха. Он
хохотал минут пять без передыху, как заведенный. Смолк вне-
запно, словно ему в рот вставили заглушку. Снова сунул язык
в дыру - и ему показалось, что он дотянулся аж до внутренне-
го свода черепа где-то в районе затылка. Да-а. Сергей выдох-
нул. И вдруг почувствовал, что не прочь пообщаться с одной
из девиц-дикарок. Желание пришло сразу, неожиданно, это было
удивительно и странно. И желание это исполнилось моменталь-
но. Сергей и сам не заметил, как на нем оказалась черненькая
грудастая дикарочка - казалось, она сконденсировалась из
воздуха. Но тут же принялась за дело: она вобрала его плоть
в себя столь искусно и страстно, что Сергей позабыл про все
на свете, про нависающую смерть, про всякие там замкнутые
циклы и прочую чушь!
покачивающегося моря, и море захлестывало его, затягивало в
свои изнуряющие дивные пучины, заставляло подчиняться своим
отливам и приливам, набегающим особенно жгучим девятым ва-
лам. Это была сказка! А под самый конец девица умудрилась
проскользнуть под острием бревна и припала к его груди свои-
ми тугими тяжелыми грудями-шарами, придавила к земле, впи-
лась губами в губы. При этом она так сдавила его бедра нога-
ми, что Сергей застонал - чувство наслаждения было столь
остро и мучительно-прекрасно, что ему показалось, будто ог-
ромное острое бревно сорвалось и пронзило его тело. Чернень-
кая застонала вместе с ним, и их стоны слились.
вопль дикаря. Он прозвучал извне, словно бы из совсем друго-
го мира. И вернул Сергея к реальности.
подбирался к хлипкому узлу на самом верху сооружения. Сколь-
ко ему еще ползти - минуту, три? Сергей видел, что ди-
карь-телепат совершенно позабыл про бревно, про трут, про
огонек. И он стал мысленно призывать его: " Ну взгляни на-
верх, чертова рожа! Ведь угробишь же! Ну-у?!"
взгромождалась следующая девица, маленькая и худенькая, с
разлетающимися по сторонам грудями и испуганым взором. Она
пристраивалась как-то неумело, осторожно, словно боялась по-
верженного Духа. Тело ее трепетало, руки подрагивали... И
все это до того распалило Сергея, что он чуть не выдрал ко-
лышки из земли.
ли, а сама она дернулась вверх, пытаясь приподняться над
ним. Не получилось! Тяжелая рука волосатого придавила ху-
денькую к Сергею. И тот сам, несмотря на неудобное положе-
ние, на боль в пояснице, принялся раскачивать почти бестеле-
сую, невесомую всадницу - только колыхались в такт его дви-
жениям ее полные разбегающиеся груди.
лал прекращать изнурительной любовной скачки, вожделение
захлестнуло его. Захлестнуло настолько, что когда по телу
пробежала обжигающая волна, он рванулся, выдрал из земли ко-
лышки, проскользнул под бревном, уперся ладонями в колышущи-
еся груди, свел их, сдавил, опрокинул худенькую, навалился
на нее всем телом, впился губами в нежное тоненькое горло...
и совсем потерял разум!
бревно, как оно с шумом вонзилось в землю, качнулось и зас-
тыло. Только почва содрогнулась, загудела. Но Сергей и этого
не заметил, потому что его самого трясло, било, выламывало.
вверх ногами , соскользнув с худенькой дикарки и ударившись
головой о бревно. Лишь позже он понял, что произошло - ог-
ромный и бесноватый шаман, ухватившись одной рукой за обе
щиколотки, поднял его как какого-нибудь зайчонка, суслика!
Поднял, да и держал так!
гу. А у Сергея над головой покачивалась зеленая непонятная
травянистая земля. И торчало в этой земле совершенно безв-
редное и нисколечко не страшное бревно, торчало, как торчит
из земли самый заурядный кол или же столб.
бедный клич. Нет, не зря он развешивал жен по Священному Ду-
бу, не зря! Не понапрасну колошматил тупых и упрямых богов!
Теперь у его дочерей будут сыновья, да не простые, а оттуда
принесенные, из Преисподней! Теперь никто не сможет оспорить
его права волхва! Никто не позарится на наследство старого
шамана!
неровная, усеянная камнями, ветками, сучьями, корнями, тор-
чавшими из-под земли. И потому Бледный Дух все время кричал,
ругался, стонал. Но Хум не верил Духу, он вообще не верил,
что эти духи могут испытывать все то же самое, что и обычные
люди, нет, притворяется, вывернуться хочет, ускользнуть в
свою Преисподню. Но только мудрого и тертого Хума не прове-
дешь! Его не обдуришь как мальчишку!
хитрого Духа в хижине вместе с дочерьми, запереть на десять,
а то и двадцать лун. И тогда уж они сами возьмут из него
все, что нужно. Ох и хитер же Бледный Дух, хитер! Но и Хум
не дурак!
охапки длинных и широких, ободранных с облезлого дерева
листьев. В такой хижине можно жить и любить. Хум привязал
Духа к большому столбу. Выкопал из тайника в углу кусок су-
шеного мяса, сунул его в рот Духу - кто знает, может, и ду-
хов надо подкармливать на всякий случай?! Хум не хотел рис-
ковать. Тем более, что Дух был хлипким и на самом деле уж
каким-то чересчур бледным.
Духа разгорались. Хум мог гордиться девчонками - такие свое-
го не упустят!
тыквенным жбаном, в котором хранил настойку кореньев любви.
Жбан отнес в хижину. Дух был на вид слабеньким, не внушал он
доверия Хуму. Вся надежда была на коренья, недаром же сам
Хум их выкапывал три полнолуния кряду в Чертовом лесу, что
за три восхода ходьбы отсюда.
рацкой смерти. Но он не радовался. И был прав. То, что его
ожидало, могло превратиться в смерть еще более лютую. Уж
лучше бы его проткнуло насквозь!
смешалось, все спуталось, это был какой-то сладостно-кошмар-
ный ад! В темноте было трудно сосчитать девиц, Сергею каза-
лось, что их не пять, а десять, сто, тысяча! Весь мир состо-
ял из их блестящих во мраке глаз, из их горячих животов,
грудей, бедер, ног, рук, влажных губ... Они поили его ка-
кой-то дрянью, вонючей и горькой, и набрасывались снова,
терзали, мяли, высасывали, мучили ласками и были дьявольски
ненасытны.
бенькие лучи стали пробиваться меж плохо подогнанных друг к
другу жердей. Девицы ушли усталые и довольные, почти уполз-
ли.