Чтение 10–й страницы книги ~Битва железных канцлеров~

лучшие намерения". Всю его свиту из 120 человек разместили во дворце
Воронцова-Дашкова на левом берегу Невы. При свидании с послом Горчаков
показал Морни аметист в оправе из старинного серебра:

- Этот талисман подарила мне ваша матушка, королева Гортензия, когда я,
еще начинающим дипломатом, часто бывал ее гостем во Флоренции... Посол
Парижа - на берегах Невы! Что ж, это очень доброе предзнаменование будущего
Европы...

Морни был принят в Петергофе царем, который сказал ему:

- Ваше присутствие означает конец того положения, какое не должно больше
повторяться. Я никогда не забуду влияния, какое в ходе переговоров на
Парижском конгрессе оказал в нашу пользу император Наполеон III. Граф Орлов
сообщил мне также, что он не мог нахвалиться графом Валевским...

Близилась коронация. Накануне ее Александр II с женою и детьми ездил в
Гапсаль - на купания. Гапсаль (нынешний город Хаапсалу) - аристократический
курорт в Эстляндской губернии, издавна прославленный целебными грязями и
купальнями. В эту поездку царь пригласил и Горчакова, чем очень растрогал
пожилого человека:

- Благодарю, государь! Ведь я в Гапсале родился, когда мой батюшка
командовал там пехотной дивизией...

Императрица Мария Александровна (родом из Гессенского дома) была женщиной
некрасивой и тихой, как амбарный мышонок; она была глубоко несчастна из-за
частых измен мужа, что не мешало ей с немецкой добропорядочностью регулярно
поставлять клану Романовых все новых и новых отпрысков. Однажды, идя от
купальни, она тихонько сказала Горчакову:

- Мой Сашка сейчас в таком добром расположении духа, что вы, князь,
можете просить у него что вам хочется. И ни в чем он вам не откажет...

В поезде, отвозившем царское семейство в Москву на коронацию, Горчаков
завел с императором серьезный разговор:

- Государь, три года тягостной войны отразились на жизни России, и я
осмеливаюсь посоветовать вам сократить расходы на пышности церемоний...
Дайте вздохнуть народу свободнее!

За окном вагона стелилась блеклая мгла, в которой лишь изредка мерцали
лучинные огни забытых богом деревень.

- Я не могу обещать вам сокращения издержек на коронацию. Поверьте, лично
мне этот блеск не нужен, но, если блеска не будет, Европа может счесть это
за ослабление моей власти и дурное содержание казны... А за совет благодарю.

- Тогда, - подхватил Горчаков, - вам следует снизить пошлину на
заграничные паспорта. Ваш незабвенный родитель выпускал верноподданных за
рубеж сроком на полгода под залог в пятьсот рублей. Такую роскошь мог
позволить себе только очень богатый человек.

- Сколько же, по вашему мнению, брать за паспорт?

- Пяти рублей вполне достаточно... Слава богу, мы ведь не китайцы,
считающие, что в изоляции лучше сберегается их мудрость. Европа, - доказывал
Горчаков, - сама по себе - громадный резервуар знаний, и, сливая в него
русские достижения мысли и науки, мы будем вправе черпать из него все новое
и полезное для развития русской жизни...

Вслед за царским поездом проследовал посольский поезд со свитой Морни, и
французы были ошеломлены рекордной скоростью - до Москвы они доехали за 16
часов! В первопрестольной! для вид были забронированы два особняка -
Корсакова и Рахманова; обилие свободных стенок позволило Морни развесить все
картины и гобелены. Послу досаждали колокола московских церквей, звонившие с
утра до ночи "с достойным сожаления соревнованием". А в день коронации Морни
невольно обратил на себя всеобщее внимание тем, что остановил свой кортеж за
два квартала до Успенского собора, проделав остальной путь пешком и обнажив
голову, что не укрылось от взора императора Александра II:

- Благодарю вас, посол! Все было бы отлично, если б не эта постная
физиономия лорда Гренвиля, который выступает здесь с таким видом, будто я не
вернул Англии долгов...

Англичане старались помешать союзу России с Францией, и Гренвиль - под
громы колоколов - заметил Морни:

- У нас политику делают ради прений в парламенте, а дипломаты интригуют
лишь ради насыщения архивов документами о своем остроумии... Не пойму, ради
чего стараетесь вы?

- Не смейтесь! - отвечал Морни британцу. - Я разглядел в России
неразработанный рудник для экономической эксплуатации. Вам-то хорошо сидеть
на угольных копях Ньюкастла, а французы никогда не знают, чем протопить свои
камины...

Прусское королевство на коронации представляли два человека, столь
различных, что их неловко сопоставлять: великий ученый Александр Гумбольдт и
генерал Гельмут фон Мольтке. Автор "Военных поучений" врезался в память
человечества жестким профилем волевого лица, обтянутого сухим пергаментом
старческой кожи, а тогда - на коронации - это был тощий и моложавый,
удивительно ловкий в движениях человек, с румянцем во всю щеку, восторженный
поклонник танцев, которым он и отдавался - почти самозабвенно...

После мазурки царь приветствовал его:

- А-а, Мольтке! Что скажете хорошего? На ломаном русском языке, клокоча
звонкой гортанью, будто орел перед взлетом, Мольтке отвечал:

- Не стройте крепостей - стройте железные дороги. В Берлине не считают,
что Россия потерпела поражение - просто Россия не смогла выиграть победу
из-за отсутствия рельсов, протянутых к черноморским портам. Увы, государь,
бог Марса отвернулся от ваших воловьих упряжек...

И он закружился в вальсе! Издали наблюдая за его костлявой фигурой,
императрица Мария сказала Гумбольдту:

- Посмотрите, как упоенно танцует ваш Мольтке.

- А что ему делать? Это лучший танцор Берлина... Правда, - добавил
Гумбольдт, - я слышал, Мольтке что-то еще фантазирует в генеральном штабе,
но я не могу представить, чтобы человек, пылко отдающийся танцам, был
способен выиграть хотя бы одну серьезную победу на полях роковых битв...

Горчаков равнодушно взирал на вальсирующую публику, вскользь заметив
советнику министерства - барону Жомини:

- Я бы охотно променял Гумбольдта и Мольтке на одну лишь голову прусского
политика... Это нужно не только Берлину, но, думаю, пошло бы на пользу и
Петербургу.

- Пруссия не имеет политика, - отвечал Жомини.

- Точнее, она не имеет политики. Но политик уже есть... Я говорю о
Бисмарке, что застрял во Франкфурте, где он каждый вечер надувается, как
пузырь, дешевым вином.

Потом была пышная иллюминация и обед в Грановитой палате, напомнивший
застолья Ивана Грозного, когда к пирующим несли лебедей с бриллиантами,
вставленными вместо потухших глаз. Коронация обошлась народу в 18000000
рублей, и, определив стоимость этой церемонии, я заканчиваю ее описание.

***

Русский дипломат Жомини, всю жизнь выглядывая из-за плеча Горчакова,
обожал тень. Оттого-то читатели больше знают его отца , которого обессмертил Денис
Давыдов:

Жомини да Жомини,

А об водке ни полслова!

Александр Генрихович Жомини считался "Нестором русской дипломатии", как
никто другой знавший все ее тайны, и, подобно Горчакову, он долго был гоним
по службе канцлером Нессельроде. Горчаков сразу же сделал Жомини главным
советником министерства, приобретя тем самым "золотое перо" лучшего стилиста
в искусстве дипломатической иеремиеки. Документы, вышедшие из канцелярии
Горчакова, снискали в мире славу подливных шедевров политического
красноречия, но историки давно потеряли надежду выяснить - кто их автор,
Горчаков ил" Жомини? Скорее, они работали совместно, стремясь к тому, чтобы
политический документ возвысился до уровня художественной классики. О своем
помощнике Горчаков сам не раз говорил: "Про барона Жомини можно сказать, что
т словно Иисус Христос в евхаристии - его все едят и пьют, но никто его еще
никогда не видел..."

Сегодня Жомини скромно доложил министру, что от острова Мальты отошла
большая английская эскадра.

- Конечно, - сказал Горчаков, - они покинули Мальту, чтобы войти в Черное
море, где у нас один кукиш...

Граф Эстергази, посол венский, и лорд Гренвиль, посол лондонский,
разводили перед Европой кляузы, будто русские укрепляются на острове
Змеином... Из-за этого островка Александр II тоже донимал Горчакова:

- Гренвиль предлагал мне свои корабли для эвакуации наших людей со
Змеиного... Какой плевок! Подумать только, сколько терплю я унижения от этой
склочной Англии...

Гренвиль с Эстергази сделали князю заявление:

- Не рано ли вы стали насиловать Парижский трактат?

- Ваши скучнейшие разговоры об острове Змеином, - ответствовал Горчаков,
нюхая табак, - я регистрирую как примечание петитом к своему вопросу,
набранному крупным шрифтом: когда из Греции, и без того страдающей, будут
удалены оккупационные войска ея величества королевы британской?

Морни тоже сделал заявление - от имени Франции:

- Я смотрел карту, но нигде не нашел острова Змеиного, и французам
безразлично, кто его населяет...

Желая закрепить "провод" между Парижем и Петербургом, Морни срочно
женился (кажется, по любви) на юной княжне Софочке Трубецкой, что вызвало
бурю негодования в Англии: там сочли, что свадьба - дело рук хитреца
Горчакова. Окрутив Морни с русской красоткой, Петербург теперь по рукам и по
ногам свяжет политику д'Орсэ... Гренвиль сказал:

- Вы бы, Морни, никогда не женились на русской, если бы могли осознать
стратегическое значение острова Змеиного. Россия, потеряв Дунай, оставила за
собой островок, который, словно пробка, запечатал Австрии выход в Черное