промежутках мы с нею подолгу не видимся. Впрочем, "мы" - это все, кроме
летчиков и армейцев, за которыми она охотится. Они-то с нею видятся, но
где и когда - кто их знает.
- заметил я. - Однако я вижу, все наши вышли из-за стола. Чем бы теперь
заняться?
Шейла. По дороге в бар она объяснила мне, что Джо - находка для "Трефовой
дамы", что он развлекает публику, что он здесь самый полезный человек и
его любит вся их компания. Одним словом, Джо - прелесть.
куда девались миссис Джесмонд и мистер Периго. В баре их тоже не
оказалось. Должно быть, здесь где-то была гостиная.
ПВО и вдове. Анекдот имел успех. Когда он был досказан и я получил виски,
я с большим удовлетворением заметил, что двое военных усердно занимают
Шейлу. Я передал ей стакан, торопливо выпил свою порцию и вышел, в
сущности, не решив еще, что сейчас предпринять.
запрещен". Я быстро распахнул ее, крикнул: "Ах, простите!" - и захлопнул
снова. Я думал найти там Фенкреста - похоже было, что здесь кабинет
управляющего, - но Фенкреста в комнате не оказалось. Зато тут был другой -
и кто же? Тот самый толстяк-иностранец, которого я уже видел сегодня
вечером в театре.
где люди сидели за столиками, пили, слушали радио. Немного постояв у
двери, я убедился, что здесь благополучно обретаются мистер Периго, обе
скучные дамы и офицер. Напротив двери вверх уходила лестница, узкая и
плохо освещенная. Но я и при этом освещении сумел разглядеть, что по ней
осторожно и бесшумно спускается Фенкрест, ныне Сеттл. На этот раз ему не
удалось от меня ускользнуть.
назад, но иностранца там уже не было. В глубине кабинета я заметил вторую
дверь.
я... у меня вышли неприятности с женой как раз в то время, когда мы с вами
встретились в первый раз в... постойте, где же это было?
с полицией, - подсказал я. "Неприятности" у Фенкреста вышли после аферы,
имевшей отношение к министерству торговли, - кажется, речь шла о лицензии
на экспорт, - и меня все это касалось лишь постольку, поскольку Фенкрест
мог быть связан с людьми, представляющими интерес для нашего отдела. Но
Фенкрест и сам был скользкий человечишка и внушал мне антипатию. Такие
всегда способны на что-нибудь нечестное - и не потому, что они жулики по
природе, а просто потому, что любят легкую наживу и беззаботную жизнь и не
любят работать. Их тысячи, и чем скорее их вытащат из их укрытий - контор
и кабинетов - и заставят рубить деревья или чинить дороги, тем будет лучше
для всех остальных.
говорил вам, у меня были нелады с женой, и поэтому, когда мне предложили
здесь место, я переменил фамилию, чтобы жена меня не разыскала. Вот и все.
Выпьете чего-нибудь, мистер Нейлэнд?
флота в тяжелом весе!
него в упор. Ему было явно не по себе от моего взгляда, и он ерзал на
стуле, хватаясь то за свой стакан, то за портсигар.
макушку. Он был очень смущен, а я наслаждался его смущением.
отвечать на ваш вопрос.
на это право или нет, - не ваше дело. Говорите же!
здесь не должен знать, так что вы меня не подведите. Вы сегодня обедали с
нею, да?
ответил он, на этот раз искренно. - Она, кажется, вдова и жила на широкую
ногу, последние годы на Ривьере. Уехала оттуда перед самым падением
Франции. У нее, должно быть, в Англии громадное состояние. Она купила эту
гостиницу просто из прихоти и содержит ее для развлечения. Некоторые из
нашего штата - например, повар и Джо - ее старые знакомые, и она их взяла
на службу, чтобы им помочь.
нервы у него совсем сдали. Он захотел уехать из Лондона, и она привезла
его сюда.
случайно знал, что ресторан Борани разбомбили в октябре 1940 года.
Выходит, что нервы у Джо сдавали целый год, а уж потом он приехал в
Грэтли.
приманка для публики... А что, "Трефовая дама", наверное, золотое дно?
нас имелись большие запасы консервов, вин и ликеров.
несколько банок таких омаров, как нам подавали сегодня.
своем кабинете, из чего я немедленно заключил, что здесь нет ничего
достойного внимания. Поэтому, как только Фенкрест вышел, я обследовал
вторую дверь, через которую, должно быть, ушел иностранец. Она оказалась
незапертой и выходила прямо на узкую и темную лестницу. Я закрыл за собой
дверь и, освещая путь электрическим фонариком, тихонько поднялся наверх.
Здесь лестница упиралась в другую дверь, тоже незапертую, а за ней
оказалась небольшая площадка - видимо, передняя чьей-то квартиры. Из
комнаты справа - вероятно, гостиной - доносились голоса. Но, даже приложив
ухо к двери, я не мог их узнать, не мог разобрать ни единого слова.
выходившей в главный коридор, пробивался узкий луч света. От этой двери до
меня вдруг донесся легкий шум, и я увидел вертикальную полоску света,
которая быстро расширялась: кто-то очень тихо и осторожно открывал дверь.
Я отступил назад, плотно прижался к стене в таком месте, куда не падал
свет из коридора и откуда я мог увидеть того, кто открывал дверь.
бесшумно закрыл за собой дверь. Сделано это было очень ловко и быстро.
Если он выучился подобным штукам, когда промышлял предметами искусства,
он, должно быть, обделывал тогда любопытные делишки.
дыхание. Я понимал, что он занят тем, чем был занят я полминуты назад:
пытается подслушать разговор в гостиной. Следовательно, он стоит у самой
двери, и нас разделяет вся ширина передней. Но такое положение не может
длиться долго.
передней стоял мистер Периго (который с быстротой молнии отскочил от
замочной скважины и выпрямился), а за его спиной я, так что всякий мог
подумать, что мы с ним только что пришли вместе. На пороге появился
смуглый иностранец с кожаным чемоданчиком в руке, а следом за ним миссис
Джесмонд, и сразу видно было, что она у себя дома. Миленькое положение!
вы здесь наверху. Но, разумеется, если вы заняты, то...
мистер Периго самым естественным тоном.
Входите же! И вы тоже, мистер Тимон, вы непременно должны еще немножко
побыть с нами. Некуда вам спешить... Он всегда так занят... - добавила
она, обращаясь к нам. Все это говорилось, чтобы дать мистеру Тимону прийти
в себя, так как он был явно испуган нашим неожиданным появлением. Сделав
над собой большое усилие, он пробормотал что-то нечленораздельное,
попробовал улыбнуться и пошел обратно в гостиную, а мы за ним.
он слишком явно похож на иностранца, чтобы быть шпионом и представлять для
меня какой-либо интерес. Я не слежу за людьми, у которых словно на лбу
написано: чужеземец. Но в поезде он молчал. Теперь, услышав его голос, я
чуть не вскрикнул от изумления: у этого мистера Тимона был ланкаширский
выговор!