Чтение 10–й страницы книги ~Сиротская доля~

Бедный мальчик уже приготовился к беде; на счастье, скоро все утихло.

Прошел час, другой. Гнев Яся остыл, зато вернулось беспокойство.

- Что они собираются со мной сделать?.. - в ужасе шептал он.

Пришло время обеда, и безмолвный лакей принес Ясю еду в комнату;
мальчик ни к чему не притронулся, напряженно думая об одном: что с ним
будет?..

Когда миновали сутки, слуга провел Яся в кабинет хозяина. Сирота увидел
там пана Кароля, его жену, обоих сыновей, а на письменном столе - маленькую
модель жестяного мусорного ящика, над которой в настоящее время трудился
филантроп.

- Ясь! - начал пан Кароль без всяких признаков гнева. - Я взял тебя в
дом в надежде, что ты способен проявить благодарность или по крайней мере
сносно себя вести. Ты, однако, был скрытен, упрям, ленив, не обнаружил и
тени привязанности к нам, а в довершение вчера ты обидел моих сыновей. Так
как в силу общественных норм дурные поступки не следует оставлять
безнаказанными и так как справедливость требует прежде всего устранения
причин зла, я вынужден, к сожалению, удалить тебя из моего дома. Ты
займешься ремеслом!..

Ясь стоял неподвижно; пан Кароль продолжал:

- А теперь, когда акт правосудия свершен, мы прощаем тебе все зло,
которое ты нам причинил... Тадек, протяни Ясю руку!

- Отец! - тотчас вмешался Эдек. - Мой брат не может подать руку тому,
кто ударил его по лицу!..

При этих словах осененное раздумьем лицо пана Кароля прояснилось, и он
сказал:

- Дети мои! Хотя злопамятность - это недостаток, я утешаю себя, однако,
тем, что вы умеете уважать свое достоинство...

После чего благородный филантроп поглядел на своих сыновей, потом на
модель мусорного ящика, а под конец, поцеловав жене руку, шепнул ей:

- Это один из прекраснейших дней в моей жизни!..

Несколько часов спустя Яся снова вызвали в кабинет. Пан Кароль сидел в
кресле, а в дверях стоял какой-то человек с красным носом.

- Ясь, - сказал пан Кароль, - вот твой новый опекун. Ты сегодня же
отправишься к нему. Уложи вещи.

Когда Ясь вернулся в свою комнату, незнакомец прошел за ним; фамильярно
взяв мальчика за лацкан сюртучка, он спросил:

- Сюртук-го этот, видать, не в Варшаве шит?..

- В Варшаве!.. - робко ответил Ясь.

- Как проучишься у меня, малый, лет пять-шесть, так лучше будешь
шить!.. - пробормотал незнакомый опекун; оказалось, что это портной.

Пан Кароль и его жена холодно простились с Ясем. Когда он уже вышел на
лестницу, следом выбежала старая кухарка и, сунув ему в карман несколько
монеток, шепнула:

- Будь здоров, дитятко!.. Может, другие люди лучше в тебе разберутся.

Ясь, никогда не разговаривавший с этой женщиной, взглянул на нее с
удивлением.

- Да! Да! - продолжала она. - Ты хороший и толковый мальчик, только,
что говорить, - сирота!..

Ясь расплакался и поцеловал ей руку. От этой женщины он впервые услышал
сердечное слово в доме вежливых, высоконравственных и милосердных
марионеток.

"VIII"

Новый друг

Пан Каласантий Дурский, выдающийся представитель портновского
искусства, жил в районе Старого Мяста, где в нижнем этаже одного из каменных
домов содержал вместе с женой магазин, а на верхнем - мастерскую с
положенным количеством учеников и подмастерьев. Это был человек старого
закала: носил сюртук с длинной талией, а усы под красным носом подстригал
так, что они походили на ершик для прочистки чубуков. Кроме того, он любил
попиликать на контрабасе, питал нежные чувства к своей семье, равно как и к
отечественным спиртным напиткам.

С таким-то опекуном шел Ясь на свою новую квартиру; хоть путь был
недальний, однако отнял много времени. На каждой улице пан Дурский оставлял
Яся на каменных плитах тротуара, а сам "заходил по делу". Мальчик заметил,
что "дела" эти неизменно совершаются в кондитерской или в пивной и, видимо,
идут хорошо, поскольку пан Каласантий с каждым разом становился все живее и
живее.

Наконец опекун и воспитанник добрались до "Магазина мужского платья",
где обнаружили тощего заспанного парня по имени Ендрусь и очень толстую даму
- пани Дурскую. Увидев даму, Ясь отвесил поклон, а пан Дурский, попрочней
утвердившись на раскоряченных ногах, воскликнул:

- Ну что! Уважают нас люди! Вот, - сказал он, указывая на Яся, - вот
парнишка, которого нам дали на воспитание. Взяли его, стало быть, туда, а
он, видишь, оказался неблагодарным, да упрямым, да молодых кавалеров
повадился поколачивать, ну и, стало быть, отдали его мне, Дурскому!.. У
меня, сударь мой, чисто исправительный дом... Со всего света прощелыг ко мне
присылают! Что скажешь на это Франя?

Толстая дама внимательно приглядывалась к Ясю. Заметив это, пан
Каласантий задрал мальчику голову, ущипнул его в щеку и патетически
произнес:

- Скажу я тебе, Франя, - это парень с образованием, только любит
пошалить, и поэтому его отдали мне... мне, Дурскому! Ну, а я как прострочу
его ремнем, да с пряжкой, так он у меня ангелом станет... все равно что
Ендрусь!.. Дай-ка, Франя, злотый, надо сходить в город.

- Да ведь ты только из города, - недружелюбно заметила дама. - Шел бы
лучше наверх, они там на головах уже ходят...

- А зачем это мне наверх?.. - вскипел мастер. - А для чего у меня там
Паневка?.. А кто будет по делам ходить?.. Дай, Франя, злотый!..

Одутловатое, словно припухшее, лицо дамы оживилось.

- Поглядите-ка на этого пьянчужку! Так я и поверила в его дела!.. Не
бойся, пивные не обанкротятся, если ты сегодня не пойдешь туда.

- Какие там пивные?.. Мне надо к должникам, иначе у меня деньги
пропадут. Дай хоть двадцать грошей.

Дама с явной неохотой достала из конторки гривенник и вручила мужу,
который вышел из лавки, бормоча:

- Каждый норовит в кредит, а за деньгами сам гоняй!..

- Ендрусь!.. - обратилась жена мастера к тощему парнишке, - выглянь-ка
в окошко, куда хозяин пошел?..

Парнишка подошел к витрине, постоял, посмотрел и вдруг громко фыркнул.

- Что там еще!.. - спросила дама.

- А то, ваша милость, что пан мастер показывает, как наподдаст мне в
зад! - ответил парнишка, зажимая руками рот.

- А куда он пошел-то?

- Да в погребок, куда же еще?.. Как раз свежее пиво привезли.

- Пьяница!.. Лодырь!.. - заголосила дама. - Если бы он в костел ходил
так же часто, как в пивную, его бы заживо на небо взяли...

Высказав эту сентенцию, она зевнула, задумалась, а потом окликнула
парня:

- Ендрек!..

- Слушаю, пани?..

- Сбегай-ка за кружкой пива да подсчитай, которая она, а то нас всегда
надувают.

Когда парень принес пиво, супруга мастера выпила его одним духом и,
закрыв глаза, просидела так с полчаса. Потом, повернувшись к Ясю, медленно
сказала:

- Так, так! Молодой человек... хоть ты и образованный, отдали тебя в
ремесленники. Со мной было то же самое: могла выйти за чиновника, а вышла за
портного... Сижу вот теперь за прилавком и пялю глаза на прохожих... Так-то
оно!.. Ендрусь!..

- Слушаю, пани!.. - ответил задремавший было парень.

- Сбегай-ка за кружечкой пива!.. Которая это по счету?..

- Девятая, моя пани.

- Как так девятая?.. Я считала по оконным клеткам, и восьмая у меня еще
в запасе.

- Нет, нет, девятая, ваша милость!.. - нагло твердил парнишка, хотя уши
у него сильно покраснели и он старался не смотреть в глаза.

В такую-то мастерскую попал Ясь "для исправления". Поначалу его держали
только при магазине, потом он один день стал проводить внизу, другой - в
мастерской. Он ходил за покупками и разносил пакеты - это было его главным
занятием. Иногда ему приказывали пришивать металлические пуговицы к той
части одежды, которой пренебрегали санкюлоты; иногда поручали развлекать
ребят, - у четы Дурских их было двое. Одного из них звали Ясем, и нашего
маленького приятеля, чтобы не путать, стали называть Ясек.

Очень скоро он восстановил против себя всех остальных учеников.
Согласно обычаю, хозяин вместо завтрака давал мальчикам по шесть грошей. На
эти деньги они в складчину покупали водку и булки, а так как Ясь не хотел
пить водку, ученики возненавидели его "за чванство".

Еще хуже было то, что его невзлюбила жена мастера. Все ученики после
обеда и ужина целовали ей руку; тощий Ендрусь проделывал это даже чаще, чем
другие. Ясь ограничивался поклоном.

- Подумаешь тоже... с господской псарни!.. - часто говорила пани
Дурская. - Он, видишь ли, учился по-французски, так уж мне руку поцеловать
не может... Сопляк!..

А отдышавшись, звала:

- Ендрек!

- Слушаю, пани хозяйка! - отвечал парень, протирая глаза.