read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



земля и молчаливые становища на ней начинают готовиться загодя.
Хозяин присел и прислонился с улицы к старому и крепкому дереву избы.
По бревнам, спускаясь вниз, потекли тукающие токи. "Ток-ток-ток, - стонала
изба, - ток... ток... ток..." Он прислушался и, послушав, крепче прижался,
успокаиваясь, к теплому дереву. Кому-то надо и начинать последнюю верность,
с кого-то надо и начинать. Все, что живет на свете, имеет один смысл - смысл
службы. И всякая служба имеет конец.
Он поднялся, отодвинулся на несколько шагов к дороге и оглянулся на
низкие, под красивыми кружевными наличниками, окна. Низкие не потому, что
осела изба, а потому, что поднялась за век ее земля. Там, за окнами, мутным
истерзанным сном спал Петруха и спала на русской печи, и среди лета грея
старые кости, мать его - Катерина. Катерина, Катерина... Кто скажет, почему
у путных людей родятся беспутные дети? Одна утеха, что годы твои на исходе.
Там, где деревня пошла сплошным порядком, Хозяин замедлил свой бег,
часто останавливаясь, принюхиваясь и прислушиваясь. Он не боялся: ни собаке,
ни кошке не дано его почуять, он не хотел пропустить то, что могло
измениться здесь со вчерашней ночи. Вчера он решился войти в деревню только
под утро, но и тогда стонали без сна и мучились старые люди, напуганные и
изнуренные содеянным на кладбище, в надежде и страхе ожидающие кары.
Сегодня, похоже, деревня успокоилась и уснула.
Спала деревня: не лаяли, как вчера, собаки, не скрипели двери и не
доносились изнутри слабые тревожные звуки. В серой темноте улицы было пусто
и спокойно. Тихо, ничем не выдавая своей жизни, стояли избы с бельмастыми
окнами, но, когда Хозяин приближался к какой из них, она отзывалась
протяжным, на свой голос, терпеливым вздохом, показывая, что все знает, все
чувствует и ко всему готова. Были среди них и нестарые, ставленные и
тридцать и двадцать лет назад, не успевшие почернеть и врасти в землю, но и
они смиренно стояли в общем ряду, ведая свою судьбу, подвигаясь к ней под
короткой летней ночью еще на один шаг. Так терпеливо и молча пойдут они до
последнего, конечного дня, показав на прощанье, сколько в них было тепла и
солнца, потому что огонь - это и есть впитанное и сбереженное впрок солнце,
которое насильно изымается из плоти.
Ночь нарастала, но была по-прежнему мерклой, без теней. От близкой воды
волнами доносило стоялую сырость, а когда опадали эти волны, вставал сильный
сухой запах запустения и гнили. Подбегая к постройкам, Хозяин чувствовал,
как истывает из дерева тепло, набранное за день, но сегодня оно было
сдержанней и слабей, - верно, солнце завтра не выйдет.
Спала Матера-деревня. Старухам снились сухие тревожные сны, которые
слетали к ним уже не по первой очереди, но старухи о том не знали. Только
ночами, отчалив от твердого берега, сносятся живые с мертвыми, - приходят к
ним мертвые в плоти и слове и спрашивают правду, чтобы передать ее еще
дальше, тем, кого помнили они. И много что в беспамятстве и освобожденности
говорят живые, но, проснувшись, не помнят и ищут последним зряшным видениям
случайные отгадки.
Сейчас эти сны бледно вспыхивали за окнами, как дальние-предальние
зарницы, и уже по одним этим отсветам можно было понять, где есть люди и где
их нет. Никто в эту ночь не миновал снов: тяжко жалобились, рассказывая о
последних днях, старухи.
Обежав из конца в конец деревню, Хозяин повернул за улицей влево к
высокому над рекой голому берегу. Здесь было видней, в распахнутом просторе
слоисто мерцали темные дали; стеклянно взблескивала и стеклянно же
позванивала на нижнем перекате вода. Со струнным, протяжным шуршанием
катилась Ангара; посреди острова шуршание расходилось на две струны, которые
провешивались над водой, пока оно опять не смыкалось в одно. Хозяин любил
прислушиваться к этому нутряному, струйному звучанию текущей реки, которое
днем за посторонними шумами пригасало, а ночью становилось чище и ясней. Оно
возносило его к вечности, к раз и навсегда заведенному порядку, но Хозяин
знал, что скоро оно оборвется и будет здесь, над заглохшей водой, гудеть
только ветер. Вспомнив об этом, Хозяин повернул в глубь острова.
Ночь будто остановилась и не стекала уже поперек Ангары в свою закатную
сторону, а набравшись до краев, творила над Матерой слепое осторожное
кружение. Слепо тыкался то с одной, то с другой стороны ветерок и, не
натянувшись, засыпая на ходу, опадал и застревал в траве. Трава была
влажной, пахучей, и по ней Хозяин определил, что завтра к середине дня
прольется недолгий дождь.
Остров продолжал жить своей обычной и урочной жизнью: поднимались хлеба
и травы, вытягивались в земле корни и отрастали на деревьях листья; пахло
отцветающей черемухой и влажным зноем зелени; шепотливо клонились к воде по
правому берегу кусты; вели охоту ночные зверьки и птицы.
Остров собирался жить долго.


7

И дни наступили длинные, пологие, ни конца, ни края, а все равно срок,
назначенный дедом Егором для отъезда, подступил так скоро, что и правда не
успели оглянуться, когда и куда проскочили последние две недели. И то уж
Настасья после Троицы потянула три дня - кончились и они...
Уезжать пало на среду. Никакой, поди, разницы, когда уезжать, но
верилось почему-то, что лучше это сделать в середине недели, чтобы какой-то
чудесной судьбой прибило когда-нибудь обратно, к этому же берегу. Настасья
больше любила четверг, он казался удачливей, но от четверга было ближе к
концу недели, а значит, к другому берегу, к другой жизни, откуда трудней
добираться.
Всю ночь Настасья не спала, жгла огонь - электричество в Матере
отключили еще весной, машину, которая гнала его, куда-то увезли, и материнцы
опять перешли на керосин. Да и как было спать в последнюю ночь, где взять
для такого сна покою? Где взять недуми, нежити, чтобы уснуть? То и дело она
спохватывалась, что забыла одно, другое, бросалась искать и не находила, с
причитаньями обшаривала на десять раз углы, обыскивала сени и кладовку, шла
со свечкой в амбар, развязывала и разваливала наготовленные уже узлы,
натыкалась наконец на потерю и тут же хваталась другую. Если даже ничего не
теряла, все равно ходила и искала, боясь оставить то, без чего не обойтись.
В избе было пусто и гулко. Настасьино топтание, как по жести, отдавалось в
стенах, жалобно позванивали от шагов не прикрытые ставнями окошки. А тоже:
ставни не закрывали, чтобы не пролежать, не прозевать свет, чтобы, значит,
не опоздниться. Где там пролежать! Давно кануло то время, когда просыпали, а
что говорить про эту ночь!
Посреди бестолковой суеты не один раз замирала Настасья: где она -
дома, не дома? Голые стены, на которых белеют пятна от снятых рамок с
фотографиями, а и межоконье - большой круг от зеркала; голые заборки, голый
пол, раскрытые двери, надпечье, откуда сняли занавески; пустые вешалки,
пустые углы - кругом пусто, голо, отказно. Посреди прихожей разбойной горой
громоздятся большой кованый сундук и рядом три узла, куда столкано все
добро. Только на окнах остались занавески. Поначалу Настасья сняла и их, но
посмотрела, как окончательно оголилась и остыдилась изба, и не вынесла,
повесила обратно. Потом достала старенький половик и тоже вернула на прежнее
место у порога с ласковым приговором: "Тебе ли, родненький, в город ехать,
жизню менять? Оставайся, где лежал, дома оставайся. Тебе уж не мы с Егором
нужны, тебе чтоб под своим порогом находиться. Это уж так. И находись, никто
тут тебя не тронет. Будешь как на пензии". После этого она стала
наговаривать чуть не всему, к чему прикасалась. "А ты поедем, поедем, не
прячься. Тебя я не оставлю, без тебя я как без рук. И не просись, не
оставлю. Это так я бы и сама осталась, а нельзя". "Ой, а про тебя совсем
забыла. Ты тоже полезай, тут место есть. Полезай, полезай". "Я бы рада, а
как? Как я тебя возьму? Оно хорошо бы взять, дак не выйдет. Оставайся - че ж
делать! Я приеду - мы с тобой ишо повидимся".
В сентябре Настасья собиралась приехать копать картошку
Дед Егор подозрительно посматривал на старуху: с Троицы она не выродила
ни слезинки, будто и верно поняла наконец - все равно ехать, повороту не
будет, хоть плачь, хоть не плачь. А до того все ходила с мокрыми глазами,
все всхлипывала, и чем ближе к отъезду, тем больше. Остановится среди дела и
смотрит, уставится на Егора - он обернется, а она:
- Может, не поедем, Егор? Может, здесь останемся? Взяли бы и
остались...
- Тьфу ты, окаянная! - бесился он. - Сколева тебе одно по одному
тростить?! Кому мы тутака нужны?! Кому?
- А как мы там будем?.. - И в слезы. Через час, другой то же самое
сначала.
Неделю назад причалил первый в нынешнее лето плавларек, снабжающий
бакенщиков; дед Егор услыхал и сбегал, взял махорки и две бутылки красного,
некрепкого. Одну откупорили в праздник. Сидели вдвоем - вся семья. Дед Егор
вообще в последнее время, словно стараясь заранее отвыкнуть потихоньку от
Матеры и привыкнуть к одиночеству, стал чураться людей - все дома да дома.
Настасья выпила, размякла, что-то в ее бедовой голове сдвинулось - она
сказала:
- А мы с тобой, Егор, так друг возле дружки и там будем. Че ж теперь...
куды денешься?
- Давно пора скумекать, - обрадовался он, не особенно доверяя
настроению старухи, гадая, надолго ли ее понятие.
- Ребят потеряли... где их теперь взять? - продолжала она с раздумчивой
покорностью. - А мы вдвоем... может, ниче... Там, поди, тоже люди. Ну и че
што незнакомые? Сознакомимся. А нет - вдвоем будем. Че ж теперь?.. Ты не
плачь, Егор...
С этим он смирился: лишь бы полегче уехать. И вот с того случая от слез
как отрубило. Только временами, когда Настасье становилось невмочь, она
поднимала на старика свое большое отечное лицо и, прикусывая непослушную,
прыгающую нижнюю губу, повторяла:
- Ты не плачь, Егор. Че ж теперь... Может, ниче...
Отошла последняя ночь в Матере, встало последнее утро. Только перед



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.