Чтение 10–й страницы книги ~Цена империи~

В гавань они вошли четко. Настоящие римляне не сделали бы этого лучше. Никто ничего не заподозрил. Цепи, о которых поведал Коршунову Скулди, так и остались лежать на дне. У пирсов стояли какие-то суда. Не военные. На берегу тоже не было солдат. И когда трирема рыскнула в сторону ближайшей башни, не слишком высокой - метра на четыре выше борта триремы, там тоже не предприняли ничего. Коршунов успел разглядеть молодое лицо римского солдата - между зубцами наверху, и тут откуда-то вынырнули парни Скулди с дымящимся "ведерком" на длиннющем шесте.

Опаньки!

Содержимое "ведерка" ухнуло в "окошко" башни, полыхнуло... И изумленное лицо римлянина исчезло за клубами дыма.

Скулди заорал, трирема круто развернулась, в несколько могучих слаженных "гребков" пересекла гавань, снова развернулась... Во второй башне тоже ничего не успели предпринять. Заряд "горючки" канул в ее недрах; еще одно "ведерко", по немыслимой дуге, едва не задев снасти, взмыло вверх и плюхнулось на верхнюю площадку. Раздались дикие вопли, но трирема уже двигалась к берегу, к самому широкому пирсу, по обе стороны которого стояли пришвартованные суда, не оставляя и нескольких метров свободного места. Тут и обычной лодке негде пристроиться, не то что триреме. Но боранский кормчий направлял трирему прямо к занятому пирсу, весла ритмично пенили воду...

И трирема подошла к причалу, ничуть не убавив скорость...

"Сейчас разобьемся!" - подумал Коршунов.

Ничуть не бывало. Все было продумано. Длинные весла по левому (со стороны пирса) борту триремы взмыли вверх, а таран триремы с хрустом врезался в крайнее из пришвартованных у пирса судов.

В боевых условиях (Коршунов это видел собственными глазами) трирема слегка сдавала назад, протараненный противник "соскакивал" с тарана и благополучно шел на дно. Но сейчас трирема продолжала двигаться вперед. Более того, весла правого борта еще разок вспенили воду, "выправляя" нос триремы строго в сторону берега. И она продолжала двигаться, сминая стоящие у пирса суда, причем первое, "нанизанное" на таран, выполняло при этом роль амортизатора.

Это был красивый маневр. Их корабль двигался вдоль пирса под звон лопающихся швартовых, под хруст и треск ломающихся снастей и корпусов, мощно и неотвратимо, "очищая" правую сторону пирса и обращая мощь собственного разгона в обломки чужих кораблей. И остановилась лишь метрах в тридцати от каменного "обрамления" берега, уткнувшись носом к кучу хлама, образовавшуюся из доброго десятка вполне качественных корабликов.

Каменный шар врезался в край пирса, раскололся. Один из осколков гулко ударил в борт триремы.

- Одохар, башня! - заорал Коршунов.

В левой башне ухитрились сбить пламя и решили дать бой.

Но Алексей тут же понял: башня уже не имеет значения. Его воинство начало высадку. Орущие, бешеные, бесстрашные, они прыгали на пирс прямо с борта триремы, бежали к берегу, рубя всех, кто попадался на пути, - не воинов, обычных людей, замешкавшихся, ошеломленных внезапным превращением римской триремы в корабль, полный свирепых варваров.

На башне, видимо, сообразили, что обстрел триремы не имеет смысла. Следующий снаряд ударил в центр пирса, превратив в лепешку одного из герулов и покалечив еще двоих. Но это никого не остановило. Нападавшие рубили и кололи беспомощных людей, не различая мужчин и женщин, пробивая себе путь к берегу. Питиунтцы разбегались в ужасе, прыгали в мутную воду, вопили, падали, умирали...

Коршунову это избиение казалось отвратительным. И бессмысленным, потому что обезумевшие от ужаса люди только мешали высадке.

Одно приятно: собственная небольшая дружина Коршунова осталась на палубе, рядом с ним.

Еще один снаряд прогудел в воздухе, ударился о камень облицовки, подскочил и врезался в толпу, уложив сразу нескольких человек: одного гревтунга и троих питиунтцев.

С башней надо что-то делать.

- Ахвизра, сумеешь сделать так, чтобы они заткнулись? - спросил Коршунов.

Гревтунг кивнул и, прихватив с собой еще троих, спрыгнул на пирс. Через полминуты небольшая лодка отчалила от противоположной стороны пирса и направилась к внешней стене гавани. Неглупо. Со стены в башню забраться намного проще, чем с воды.

Резня на берегу практически закончилась. И наступательный порыв варваров тоже угас. Они словно забыли о том, что захват города не только не закончен: практически еще не начат. Доблестные воины, герулы и готы, дружно предались грабежу. Благо в порту всегда есть чем поживиться.

Нет, ну как воевать с такими уродами!

Отчасти Коршунов был не прав. Конечно, большинство его воинов жило настоящим моментом. Отсутствие врага и присутствие большого количества бесхозного имущества вызывали у них однозначную реакцию. Не у всех. Скулди и Одохар, например, отлично понимали ситуацию. И весьма активно пытались снова обратить толпу грабителей в подобие войска. Отчасти им это удалось. Но не настолько, чтобы продолжить атаку. И все же Алексей зря переживал. Его первоначальная задача была решена. Плацдарм захвачен. А планы Одохара и Скулди по захвату Питиунта силами одного авангарда не реализовались.

В общем, все шло неплохо, и можно было спокойно ждать подхода основных сил... Однако противник ждать не стал и сам нанес удар.

Глава двадцать пятая

ЛЕГИОНЕРЫ

Римляне появились примерно через полчаса после того, как захваченная трирема вошла в гавань. Слаженный топот сотен ног, блеск солнца на выпуклых шлемах.

Их было не так много: в первой шеренге человек тридцать. Они двигались по хорошей, вымощенной камнем дороге, пологим изгибом спускающейся к гавани. Слева и справа дорогу ограничивали склоны, местами тоже облицованные камнем, - город поднимался от моря вверх аккуратными террасами. Белые и желтые домики тонули в садах. Взгляд Коршунова остановился на девочке лет десяти, взобравшейся на крышу одного из домов и с интересом наблюдавшей за тем, что происходит внизу.

А внизу готско-герульское воинство тоже заметило врага. Надо отдать им должное: грабежи немедленно прекратились, и "десантники" очень быстро собрались вместе.

Римляне же не торопились: двигались неспешно, слаженно, щит к щиту, ровной стеной. Не сплошной: с тремя узкими промежутками, в которые можно было видеть, что за первой шеренгой - еще несколько. Они были почти кинематографически красивы: одинаковые четырехугольные выпуклые щиты, одинаковые сверкающие шлемы с красными щетками гребней, золоченые значки на шестах...

Коршунов сравнил их с разномастным варварским воинством, с толпой бородатых дикарей... И забеспокоился. Нет, вид у его воинства был куда более грозным, но... Но они казались толпой панков и металлистов, на которых спустили батальон ОМОНа.

А римский отряд между тем ускорил движение. Перешел с шага на неторопливую рысцу.

Гр-рум, гр-рум... - мерно, в ногу, бухали по мостовой сотни подкованных сандалий. Солнце сверкало на ритмично поднимающихся и опускающихся наколенниках фланговых солдат...

Нет, это не выглядело страшным, но Коршунов очень хорошо представил, как эти аккуратные шеренги врезаются в бесформенную толпу, накатываются, давят, оставляя за собой окровавленные тела, оттесняют ее к морю, к причалам, к кораблям, в воду - и прибой становится бурым от крови...

А его готы стояли той же бесформенной толпой, словно римляне не убивать их собирались, а устраивали для них театральное представление.

Коршунов не выдержал.

- Построиться, построиться! - закричал он. - Одохар! Скулди! Проклятье! Стройте людей, мать вашу... - Он даже не заметил, как перешел на русский язык. Дьявол! Он так и знал! "Все будет хорошо, Аласейа! Все будет хорошо!"

Он бросился было к борту триремы, намереваясь спрыгнуть на пирс, Агилмунд ухватил его за плечо.

- Нет, Аласейа! - рявкнул он. - Хочешь драться, бери свой самострел!

И Коршунов последовал его совету. Все равно его никто бы не послушал. Войско, вернее сказать, толпа варваров пришла в возбуждение. Они орали и потрясали копьями. Они подпрыгивали и гремели оружием... Но оставались на месте. Словно их что-то сдерживало. Не что-то - кто-то. Коршунов отчетливо видел вороненый шлем Одохара - впереди войска. И желтый, похожий на римский, шлем Скулди - на другом фланге.

Римляне приближались: аккуратные прямоугольники тяжелой пехоты, между ними - такие же прямоугольники, но поуже - пехоты легкой... Две сотни шагов, полторы...

Коршунов глянул на хронометр. По его прикидкам, до подхода основных сил оставалось минут сорок...

И тут варвары тоже тронулась с места, устремившись навстречу противнику. Но римляне двигались ровно и с одинаковой скоростью... Как асфальтовый каток.

А варвары... Они побежали вверх по склону, так же как стояли - толпой. Каждый - сам по себе. Более проворные вырывались вперед... Аккуратные ряды римлян, на бегу, разошлись в стороны, пропуская вперед легкую пехоту, пращников. И тотчас, разом, словно залп, в воздух взвились десятки, нет, сотни каменных шариков. Взвились и обрушились сверху на наступающих... Звонкие и глухие удары, вопли... То там, то здесь бегущие спотыкались об упавшие тела... Спотыкались, падали... Но остальные не останавливались, а только ускоряли бег...

За спиной Коршунова оглушительно лязгнуло. Сработал "скорпион". Агилмунд с товарищами, не в ущерб главной задаче - охране живого талисмана - Аласейи, - тоже решили принять участие в битве. Промазали метров на пятьдесят. Зато Коршунов вспомнил, что и он боевая единица.

Он поднял арбалет, тщательно прицелился - сверху это было очень удобно - в здоровенного парня, который держал значок с золотой птицей. И парень, и "птица" сквозь космическую оптику смотрелись замечательно грозно...

Б-бам! - приклад резко толкнул в плечо, парня со значком отшвырнуло назад. Он больше не встал, но значок подхватил кто-то другой...

И тут Коршунов воочию увидел, что такое - атака варваров. И понял, почему Одохар с Комозиком только усмехались, когда он говорил о необходимости "воодушевить" воинов.

Этих воинов воодушевлять было ни к чему. Страшной силы рев взлетел над ущельем. Варвары мчались вверх по склону огромными прыжками, раза в три быстрее спускающихся римлян, накатываясь на аккуратные шеренги темной бурлящей волной.

Коршунов натянул арбалет и пустил еще одну стрелу - в римлянина, отличавшегося особенно высоким гребнем. Попал.

Между противниками осталось шагов тридцать, не больше. По строю римлян прокатилось слитное движение - и десятки дротиков полетели в набегающую толпу... Толпа поглотила их, как раньше поглотила камни пращников. Кое-кто упал, кое-кто отбросил щит, в который воткнулся дротик... Но движение не замедлилось - ускорилось и... р-раз - десятки копий, дротиков, топоров посыпались на выпуклые римские щиты, вышибая из рядов аккуратные фигурки. Бреши тут же затягивались. Но не все. Некоторые - не успели. Кипящий, буйный варварский вал наконец достиг цели и захлестнул плотину. Никто из нападавших не думал о собственной безопасности. Они с яростным ревом обрушивались на противников, разваливая щиты и головы, взбегая по падающим телам, перекувыркиваясь, перепрыгивая через щитоносцев... Передовую шеренгу римлян захлестнуло в первую же секунду. Вторую разметало с такой же быстротой. Готы проникли в щели между отрядами, и щели эти тут же расширились, словно трещины в плотине - под натиском водной стихии.

Сквозь прицел-монокуляр Коршунов очень хорошо видел, как бьются воины-варвары. Он не узнавал лиц: все лица стали одинаковыми. Свирепыми масками с распяленными дырами ртов. Кровь хлестала на руки, на доспехи, превращала бороды и волосы в алые сосульки. Это была безумная рубка, в которой выживал сильнейший, и сильнейшими, безусловно, были те, кто приплыл вместе с Коршуновым.

Но так было не везде.

Второй эшелон римского отряда устоял и даже ухитрился сохранить некое подобие порядка. На него тоже давили, но напор первоначального разбега угас, так что тонкая цепочка римлян сумела сохранить строй и сейчас медленно пятилась -вверх по ущелью, туда, где дорога становилась уже... Коршунов наконец нашел того, кто командовал отступающими. Это оказалось не так уж сложно, поскольку этот воин держался рядом с единственным уцелевшим значком, доспехи на нем были получше прочих, и, главное, он - командовал. Коршунов поймал в паутинку монокуляра украшенную чеканкой кирасу, сделал поправку на расстояние и плавно нажал на спуск.

Арбалет толкнуло вверх, поэтому Коршунов не увидел, как стрела попала в цель. Но она попала, поскольку римский офицер исчез и больше в поле зрения не появлялся.

Коршунов быстро перезарядил оружие и послал стрелу в того, кто держал значок. И снова попал, причем так удачно, что значок упал вперед, на голову какого-то римлянина, а тот, кто его держал, рухнул под ноги товарищей. И в одном-единственном месте строй смешался... И лопнул. В образовавшуюся брешь тут же прорвался добрый десяток варваров.

Очень вовремя. Метров двадцать - и римляне смогли бы сдвоить ряды... И продержаться еще немного. И убить еще с полсотни врагов, прежде чем ярость варваров размажет их по камням мостовой.

И тут, в момент, когда Коршунов был уже практически уверен в победе, ситуация изменилась. К римлянам подошло подкрепление. Коршунов увидел их раньше, чем сражавшиеся. Увидел блестящие шлемы на изгибе дороги. Много шлемов. По меньшей мере раза в два больше, чем в первом отряде, том, который смяли и сейчас добивали его варвары, растянувшиеся, разрозненные...

- Агилмунд!

Родич оторвался от увлекательного накручивания ворота "скорпиона".

- Глянь туда!

На очередном повороте - солнечный блеск бронзовых шлемов...

Агилмунд глянул мельком, кивнул и тут же перевел взгляд выше. Лицо его стало весьма озабоченным.

Коршунов проследил, куда смотрит старший сын Фретилы, и понял, что тот счел более важным, чем приближение римского отряда, численно превосходящего "десантников".

Ага, ну конечно!

Из города вверх, по дорожкам и тропам, крохотные, как муравьи, уходили люди. И уносили добычу.

Агилмунд быстро глянул в сторону моря: не появились ли наконец боранские корабли ("Черт! - подумал Алексей. - Как скверно, что нет нормальных средств связи. Надо этот вопрос решать!"), - и снова уставился на поле боя. Помрачнел. Ну да, нет никакой возможности снять часть сил и бросить их на перехват уносимого имущества...

- Ромляне! - гаркнул Коршунов. - Ромляне на подходе! Наших надо собрать вместе, понял? Иначе из них сделают фарш!

Дошло, блин! Агилмунд подумал немного, посопел, потом сложил ладони рупором:

- Одохар!

Хрен там! Доблестный рикс (Коршунов отлично его видел) с несколькими "сопровождающими" добивал группку прижавшихся к склону римлян.

- Одохар-р!!! Куда там!

Зато услышал Травстила.

Жрец-кузнец держался неподалеку от рикса, но уже не дрался, наблюдал. И теперь оглянулся...

- Травстиле кричи! - скорректировал родича Коршунов.

- Угу. Травстила! Ромляне! Близко! Много!!! - надрывая глотку, заревел Агилмунд.

Кузнец кивнул и степенно (мать его так!) направился к Одохару, который как раз разобрался с той кучкой римлян и озирался, высматривая, кого бы еще порешить.

Травстила похлопал рикса по плечу, показал на Агилмунда, сказал что-то...

Коршунов прильнул к монокуляру. Бородатое, заляпанное кровью (наверняка чужой), лицо рикса гревтунгов утратило азартное выражение. Он закричал, созывая своих... Поздно!

Римляне уже выкатились из-за поворота... И покатились дальше, гоня перед собой разрозненные кучки готов, подминая тех, кто сопротивлялся...

Надо отдать должное Одохару: он не полез нахрапом на превосходящие численно и организационно силы противника. А может, сработал пример Скулди: опытный герул, едва увидев наступающих римлян, моментально скомандовал отход...

Разумеется, отойти успели не все. Да не все и захотели отойти. Иные отморозки в одиночку бросались на строй легионеров... И отправлялись прямиком в Валхаллу. К Доннару и Вотану. И лишь немногим удавалось прихватить с собой врага: римляне работали весьма профессионально. Коршунов не мог не восхититься, глядя, как их отряд спускается к пристани, словно некое многорукое-многоногое чудовище, слаженно, несуетливо и деловито уничтожая всех, кто оказывается у него на дороге.

Но и готы с герулами тоже даром времени не теряли. В считанные минуты раздербанили топорами ближайшие сараи, покидали обломки кучей и, укрывшись за импровизированной и довольно чахлой баррикадой (за спиной - невысокий парапет, полукругом выдающийся в сторону моря), встретили наступающего противника градом копий, дротиков и всего, что попадалось под руку.

Коршунов ожидал, что римляне ответят тем же или попытаются взять баррикаду штурмом, поневоле разбив строй и рискуя увязнуть или поломать ноги в деревянных обломках... Ничего подобного. Легионеры даже не остановились. Просто второй ряд вскинул вверх щиты, прикрывая строй сверху, а первые дружно уперлись щитами в баррикаду... И куча хлама сдвинулась с места.

Укрывшиеся за ней заорали еще громче. Многие тоже уперлись щитами, пытаясь остановить движение, но, хотя каждый гот или герул в отдельности был наверняка здоровее отдельно взятого латинянина, противостоять напору легионеров они не смогли. Как не могли из-за собственной баррикады даже дотянуться копьями до римской шеренги. А баррикада все ползла и ползла, прижимая варваров к парапету, лишая маневра. Сверху Коршунов видел изготовившихся пращников и дротикометателей. Они не торопились. Выжидали, пока их враги собьются в плотную массу. Тогда ни один снаряд не пропадет даром...

Но римляне тоже недооценили противника. Алексей увидел, как Скулди спрыгнул на щит, который держали трое герулов... Хоп! И Скулди уже в воздухе! Перелетел через баррикаду и приземлился прямо на щиты, которыми римляне прикрывали головы, сшиб посланный в него одинокий дротик и соскочил прямо в гущу врагов. А мгновением позже еще один герул совершил красивый полет. Этот не сумел удержать равновесия, опрокинулся назад, скатился под ноги первой римской шеренги и умер, проколотый сразу тремя мечами. Однако других "прыгунов" его смерть не остановила. И очень скоро в тылу римского строя рубилось уже не меньше полусотни варваров. И хотя в задних шеренгах легионеров было втрое больше бойцов, в условиях хаотичной рубки варвары их все равно превосходили.

А еще через пару минут все опять изменилось. Римляне отступили от баррикады, как-то очень ловко перестроились - и храбрецы-варвары снова оказались "снаружи", перед стеной щитов. Тут римский отряд снова перестроился, образовав что-то типа каре. В готов и герулов полетели дротики. Те поначалу ловко ловили их щитами, но когда в твоем щите засели две-три такие штуковины, им особо не помашешь... Так что четвертый дротик втыкался уже в ногу или еще во что-нибудь уязвимое...

Коршунов больше не стрелял. Болты кончились. Смотрел в монокуляр и огорчался. За спиной его азартно сопели дружинники. Им очень хотелось в драку. Но установка, полученная Агилмундом от Одохара, была совершенно четкой: Аласейю в сечу не пускать! И быть при нем неотлучно.

Невозможность принять участие в драке особенно остро переживал Книва. Вдобавок еще и обиженный тем, что Ахвизра не взял его "брать" башню.

Но Агилмунд умоляющие взгляды младшего брата игнорировал. Он уже видел, что битва проиграна. Несмотря на то что гревтунги и герулы все еще вертелись перед строем римлян, пытаясь атаковать... Значит, надо думать, куда увести Аласейю. Ясно, что трирему в дюжину весел не сдвинуть. Надо искать корабль поменьше... Отплыть, заодно подхватив отряд Ахвизры: с башней они, скорее всего, уже покончили... Об Одохаре заботиться не надо. Одохар - не Аласейа. Он выберется... Корабль поменьше... Агилмунд оглянулся... И испустил радостный вопль. В гавань входили боранские корабли!

Глава двадцать шестая,

В КОТОРОЙ КОРШУНОВ ДЕМОНСТРИРУЕТ, КАК МОЖНО ДОБЫТЬ ЗОЛОТО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО С ПОМОШЬЮ МОЗГОВ

В общем, сам город они взяли. Римская тактика не смогла противостоять пятикратному численному превосходству. Крепости в городе не было. Уцелевшие легионеры и не успевшие уйти в горы, питиунтцы укрылись в очень красивом храме то ли Марса, то ли Юпитера - кого-то грозного и бородатого, судя по статуе, поставленной у подножия ведущей к храму лестницы. Статую не тронули. Гревтунги и герулы не вандалы какие-нибудь. К чужим богам относились с уважением. Скалились только, что у ихних варварских богов мужские достоинства существенно больше. Хуже другое: храм был расположен очень удачно - на возвышенности с ограниченным подходом: только с "парадной" стороны. Вдобавок подниматься к храму пришлось бы по довольно крутой лестнице... Со всеми вытекающими, вернее, под всеми вылетающими сверху "последствиями".

То есть подходы к противнику были таковы, что даже у вожака гепидов Красного мысль о штурме не вызывала энтузиазма. И боевые машины применить было сложно. Например, баллисту из портовой башни, солидную, вполне подходящего калибра, некуда было установить. А от палубных "скорпионов" триремы толку было немного. Дротиками, даже очень большими, стену не прошибешь.

Но захватить храм очень хотелось. Добычу в городе взяли не слишком большую. Все ценное-легкое жители успели уволочь в горы. То есть добра осталось навалом, но все - крупногабаритное. А везти - далеко...

Короче говоря, ко второму дню настроение победителей несколько упало. По этому поводу у них возникали разные неправильные (с точки зрения Коршунова) мысли. Перерезать пленных (коих по прямому распоряжению Коршунова оставили в живых), поджечь город или еще какое безобразие учинить...

Надо было что-то придумывать. Тем более что сидеть в Питиунте долго нельзя. И погода может испортиться, и серьезный римский отряд может подойти своим на выручку - у римлян со связью дело обстояло лучше, чем у варваров.

Коршунов собрал большой совет (около полусотни "лучших людей" своего войска) в местном маленьком театре. Заслушал мнения. Мнения большинства сходились. Господа варвары, как и положено варварам, мыслили деструктивно. Дорезать, поджечь - и сваливать. Храм все равно не взять. Ловить по горам местных жителей... Пробовали. Булдыган с горки оказалось поймать намного легче.

Некоторые высказывали недовольство руководством: мол, народу полегло много, а золото где? Надо, впрочем, отдать должное: упреки шли не в адрес Алексея. Все понимали: без него, без захваченной триремы, все было бы намного хуже. Однако ж обидно уходить со столь скромной добычей. Где это видано: ходили грабить римлян, а золота привезли - шиш! Но более бывалые, из тех, что уже ходили на римлян, помалкивали. Знали, что из римских походов можно не только золота, но и ног не унести. А ведь этот поход еще не закончился. Не стоит судьбу дразнить.

Пошумели, покричали, слегка успокоились - и вдруг все дружно обратились к Коршунову. Аласейа-то молчит. Может, он, Аласейа, уже что-то придумал? Ну же, Аласейа! Ты же - наш верховный вождь. Собрал нас тут, понимаешь... И молчишь. Может, у тебя мысли какие-нибудь есть? Как храм захватить, к примеру. В храме небось золотишка навалом!

- Значит, мало вам добычи, - усмехнулся Коршунов.

- Мало! Мало! - отреагировало собрание. - Золота бы еще!

- А разве золота бывает много? - осведомился Коршунов.

Тут мнения разделились. Алексей дал им возможность пошуметь, потом, когда собрание поуспокоилось, сказал:

- Попробую добыть немного золота... - Он поднял руку, смиряя поднявшийся шум. - И воевать за него не придется, если все будет сделано, как я скажу.

Народ внимал. Можно сказать, не дыша.

- Для начала, - сказал Коршунов, - мы отпустим всех пленных. Вернее, передадим их тем, кто засел в храме...

- За какой выкуп? - выкрикнул кто-то.

- Без выкупа! Пусть забирают, мы добрые.

Собрание снова зашумело. Коршунов утихомиривать не стал. Без лидера, правильного или стихийного, ни одна толпа к единому мнению не придет. Пусть выкричатся.

- Хочешь им лишних ртов подкинуть? - предположил сидевший справа от Коршунова Одохар. - Стоит ли? У них там наверняка припасов полно. Осень же. А мы уйдем скоро...

- Нет, - покачал головой Коршунов. - Плевать мне на их припасы. У меня другая идея. Я хочу завоевать их доверие.

- Что ты задумал? - спросил рикс гревтунгов.

- Сейчас расскажу... Когда эти, - кивок на собрание, - угомонятся.

По лестнице он поднимался один. С оливковой ветвью в руке, как и предупреждал. Ярко светило солнце. Так ярко, что отполированный белый мрамор казался прозрачным. За его спиной синело море, над ним вставали Кавказские горы. В свое время он успел вдосталь полазать по этим горам... Горы не изменились. Наверное, и холм этот тоже не изменился. Только вместо этого храма на нем какой-нибудь санаторий. Или зенитная установка.

Алексей поднимался по удобным каменным ступеням. Справа и слева от него, пониже, на соседних склонах, зрел виноград. И погода была хорошая... И храм наверху - очень красивый... Но все равно Коршунову было неприятно. В любой момент оттуда, сверху, из храма, могла прилететь стрела и оборвать столь дорогую для Алексея жизнь. Его собственную.

Возможно, с точки зрения стрелка, это было бы справедливо. Ведь Коршунов - глава варваров, ворвавшихся в мирный городок, перебивших кучу народа, разграбивших жилища...

Алексей видел воинов в проемах над портиком. И он видел луки у них в руках. Но он рассчитывал на благоразумие тех, кто укрылся в храме. Отчасти. А отчасти - на их любопытство. Отпустив пленных, он велел передать только одно: вождь скифов Аласейа желает поговорить с хозяевами Питиунта о том, как сохранить их город...

В него не выстрелили.

Алексей в гордом одиночестве отсчитал ногами двести шестьдесят семь ступенек и остановился. Главные двери храма, тяжелые, окованные потемневшей медью, были заперты. Но маленькая дверь сбоку - отворена. И рядом с ней стоял человек в красивой кирасе с чеканкой. В боку кирасы была дырка, в которую можно было просунуть мизинец. Коршунов узнал кирасу и ее носителя. Этого человека он видел в монокуляр самострела. Только сейчас на воине не было блестящего шлема с красным гребнем, и солнечные лучи свободно гуляли по загорелой лысине римлянина. Что ж, значит, и арбалетный болт не всегда бьет насмерть.

- Ты - вождь варваров? - спросил воин по латыни.

Коршунов понял.

- Да, - подтвердил он по готски. - Это я.

- Входи! - сказал римлянин и посторонился. Храм внутри выглядел еще более внушительно, чем снаружи. Коршунов и раньше замечал эту особенность культовых сооружений. С улицы - вроде бы небольшая церковка, а внутри...

Однако внушительность интерьера здорово портили беженцы, расположившиеся на полу, в нишах, везде. Их было много, поэтому и в храме было довольно шумно. Сильный запах курений соперничал с другими, более неприятными запахами. Ну да, конечно, здесь же еще и госпиталь...

Коршунову не дали полюбоваться языческим капищем. Его тут же взяли в кольцо легионеры и отвели в какую-то боковую каморку.

В каморке сидел еще один римский командир, а с ним - штатский мужик в белой одежде с красной полоской.

Военный жестом выпроводил легионеров. Не испугался, значит, дикого варвара. Правда, Коршунов был без оружия, а римлянин - при мече и в доспехах.

- Ты - вождь варваров? - спросил военный по готски.

Акцент у него был незнакомый, похожий на гепидский, но понять можно.

- Да. А кто ты?

- Зачем тебе это знать? - сердито бросил военный.

Штатский зашевелился, проговорил что-то по-своему. Военный ответил. Некоторое время они пререкались, забыв о Коршунове. Наконец тому надоело их слушать.

- Я вождь готов, герулов и боранов Аласейа! - гаркнул он. - Если вы желаете поболтать, болтайте, когда я уйду. А сейчас я намерен объявить то, что обещал. Что нужно, чтобы сохранить ваш паршивый городишко. Мне плевать, как вас зовут. Но я хочу знать: вы - те, кто принимает решение, или над вами есть старший? Если так, то я буду говорить с ним, а не с вами!

Воин перевел сказанное штатскому, потом нехотя изрек:

- Мы - те, кто принимает решение!

- Хорошо, - с важностью кивнул Коршунов-Аласейа. - В таком случае - слушайте. У вас есть день, чтобы собрать двенадцать талантов золотом и передать мне. Тогда я окажу вам милость и не стану предавать огню ваш жалкий городишко. Вы меня поняли?

- Ты - наглец, скиф! - процедил военный. - Что мне мешает зарезать тебя как свинью и бросить твою голову вниз, твоим грязным соплеменникам?

- Что он сказал? - нервничая, по латыни осведомился штатский.

- Попробуй меня убить, - усмехнулся Коршунов (хотя на самом деле ему было совсем не весело - он верил в серьезность слов этого римлянина). - Попробуй - и ты увидишь, что будет.

- Что он сказал? - выкрикнул второй. Военный перевел.

- У нас нет таких денег! - моментально отреагировал штатский.

Военный брезгливо скривился. Но перевел. И от себя добавил:

- Не слишком ли много - двенадцать талантов - за жалкий городишко!

- Я не торгуюсь, - высокомерно ответил Коршунов.

Военный хмыкнул. Похоже, ответ Алексея ему понравился.

- Но я могу снизойти к вашей бедности: приму часть серебром, утварью или драгоценными камнями. По расценкам Пантикапеи.

Честно говоря, он не знал, какие расценки в Пантикапее. Просто хотел протянуть ниточку между собой и Боспором.