Чтение 10–й страницы книги ~Владение~

Десятник бросил в ножны один из клинков, схватил за плечо ближайшую из трех и дернул к себе. Девушка завизжала.

Добродушное лицо Нила вмиг, стало безумной маской. Его длинная рука сцапала лодыжку Шуорда, и десятник снова оказался в воздухе. Взмахнув им, как палицей, гигант во второй раз зашвырнул мечника в злополучный куст.

Но на сей раз северянин к девушкам не вернулся. Похлопав себя по бедру и обнаружив, что меча при нем нет, Нил, на глазах у изумленных солдат, выворотил из земли небольшое деревце, обломил тонкую верхушку, и в руках его оказалась дубина в десять локтей длиной, с тяжелым, облепленным землей комлем, из которого, как клыки, торчали белые обломки корней. Уперши ее в землю, наклонив голову, он ждал, пока десятник выдерется из куста и, окровавленный, ослепший от ярости, бросится на него...

Тяжелый ствол в два с лишком роста длиной смел Шуорда вместе с его гневом и саблями, как палка мальчишки сшибает дрянной гриб. Десятник перелетел через поляну (третий его полет всего лишь за четверть часа) и покатился по траве. Сабли он не выпустил и почти не пострадал. Палица скорее толкнула его, чем ударила. И не усмирила. Он бросился снова, увернулся от комля, нырнул вперед... Он уже чувствовал своим клинком живот великана, когда второй конец дубины, которую Нил держал посередине и перевернул в руке, подсек ноги Шуорда. Мечник извернулся в воздухе, как дикая кошка, и упал на четвереньки. Сабля по-прежнему была в его правой руке. Но Нил толчком свалил его на спину и придавил толстым концом ствола к земле.

Мечник барахтался, как перевернутая черепаха. Он сек мечом основание ствола, но ему было не замахнуться как следует, и из-под клинка летели только ошметки коры.

Постепенно удары Шуорда стали слабеть. Он не мог даже крикнуть: попробуй крикни, когда в живот тебе упирается целое дерево, на которое к тому же навалился сверху мужик в два тебя весом!

Нил мог бы раздавить десятника так просто, как посох давит змею. Но зачем ему? Когда конечности Шуорда перестали трепыхаться, великан снял с него комель, аккуратно прислонил палицу к дереву, взял бурдюк и стал пить прямо из горлышка.

За сим его и застал Сихон, приведенный встревоженным соглядатаем.

Углядев распластанного на земле Шуорда, Начальник Внешней Стражи подошел к десятнику и тронул его ногой.

Шуорд застонал, глаза его открылись, и он что-то прошептал. Сихон еще раз тронул десятника ногой, и тот жалобно скривился: должно быть, Нил все же сломал ему пару ребер.

- Твоя работа? - сурово спросил Сихон великана, утирающего подбородок краем куртки.

- Моя, - признался Нил. - Не ругайся, командир. Мозгляк сам налетел на меня. Если б я его не вздул, он, пожалуй, попортил бы мою шкуру, хоть она у меня и крепкая!

Тут все воины разом закричали, и Сихону с трудом удалось их унять.

- С тобой все в порядке, парень! - успокоил он Нила, оценив ситуацию. - Я не сержусь! (Еще как не сержусь, парень! Ты лихо стряхнул с него спесь!)

- Ну, так я... пошел? - спросил Нил, поглядывая на девушек.

Сихон кивнул.

- Эй, ты и ты! Несите его к лекарю! Да поаккуратней! - добавил Начальник Стражи, заметив, как грубо схватили воины бедного Шуорда.

Но лекарь уже пришел сам. Большой, толстый, с писклявым голосом и жирными щеками. Мягкими умелыми ладонями он ощупал десятника и похлопал его по исцарапанной щеке, вытащив предварительно из нее иглы.

- Мог бы и сам прийти! - сказал ему лекарь. - Косточки целы. - И Сихону: - Пусть поваляется денек в тени, а потом - за работу! Знаю вас, медномудых (это - солдатам). Как в седло - так задница болит. А как девок щупать...

- Завидуешь, слизень? - прошипел, морщась от боли, Шуорд.

Лекарь взял его за подбородок.

- Утром, - сказал он своим тонким, противным голоском, - ты, ублюдок, придешь ко мне. Припарки сделаю.

Нил посадил на шею одну из девушек, подхватил двух других под мышки и трусцой покинул поляну. Девушки радостно повизгивали. Воины с уважением поглядели вслед.

- Крутой парнишка! - сказал рослый рыжий солдат с поломанным носом.

- Ты тоже красивый! - прижалась к воину его подружка.

Она не преувеличивала, если за эталон брала Нила.

Воины разбредались по роще. Кто - с подружкой. Кто - с дружком. Кто - просто поспать на теплой, мягкой от опавших листьев земле.

Владение погружалось в сон. Но хозяйка его не спала. С масляной лампой в одной руке и небольшим ящичком - в другой тихо поднималась Нассини по спиральной лестнице.

Вот она достигла верхней площадки и бесшумно приподняла входной люк...

Снаружи желтая луна уже почти обежала небо. Иглы созвездий горели в глубокой небесной черноте, как загадочные письмена. Но с запада навстречу им уже двигалась тьма. Тучи, пожиратели звезд, наплывали на высокое небо Конга.

"Должно быть, пойдет дождь!" - подумал Сихон, плотнее заворачиваясь в плащ. Листья шуршали над ним вечную колыбельную песню.

* * *

Синеватый серебряный свет падал на неподвижное лицо Этайи, пульсировал, оживал в нем, как оживает луч в драгоценном камне, гладил смеженные перламутровые веки, шевелил пушистые волосы, смешивался с бледным сиянием, исходящим от дивного тела фьёль, плавал и волновался над ней, будто был он дымом, а не лунным светом.

Чудесны грезы фьёль. Не сон - танец напоминают они. Удивительный и прекрасный полет живого в мертвом лунном сиянии над спящим грузным, усталым телом Тверди.

Воздуху и свету принадлежат фьёль. Так говорят они сами: воздуху и свету. Но боль земли - их боль. Вот странность для существ, безразличных к любой боли, своей ли, человеческой ли, - если то не боль души.

Ласкает серебряный свет луны спящее тело Этайи. Нежит его в подобной не раскрывшемуся цветку, потерявшейся между кровлями Дворца башенке. А бесплотная и невесомая душа ее кружит над поющими вершинами Золотого леса.

Не смешивается голос фьёль с чистыми голосами. Одинока душа Этайи. Одинока стеной Отражающего Заклятья, что одно лишь дает ей силу странствовать вдали от родины. Но сама земля фьёльнов открыта для Этайи. Она слышит медленные вздохи Заповедных гор. Ловит их мощное движение: можно его удержать ненадолго, как умеют маги. Удержать - не остановить. Как можно удержать Время, которое сами боги людей не властны повернуть к истоку.

Этайа слышит небо. Слышит она и тех, кого люди зовут богами. Слышит и Того, Кто выше богов. Так мы, люди, слышим дыхание ветра: не видя, не понимая слов его песни... Обычно не понимая...

А для фьёль горы едины. Молодыми и старыми видит она их. В тверди, в камне прошлое и будущее живут рядом, как в образах полированной яшмы. Вот огненная река меж утесов. И крылатые чудесные существа над ней. А разрежь правее - только источник маленький между розовых теснин. И крылатых еще нет - лишь загадочные точки. Возьми левее - иссохла река. А крылатых поглотил Паук, черный, страшный. Все это вместе, в одном камне, что умещается на ладони ребенка. И в каждой картине - век. И век веков - на одной ширине пальца. Каменная река. Так фьёльны видят Будущее. И Прошлое видят они так. Каменная река.

Но сами они - всегда в Настоящем. И потому так жестока печаль Этайи. Потому сродни лунному свету Моны песня ее над Золотым лесом.

Слышит ее Лес - не поможет. Такова воля самой Этайи. Такова воля народа Фьёльн. Недолго осталось.

Над моей постелью ветер

Насвистит напев негромкий,

Засвистит напев истомный,

Тонкотканый, колыбельный...

Над моей постелью, светел,

Звездный Кормчий правит. Ровно

Гнутся весла... "Беспредельна..." -

Шепчет голос. Звезды тонут.

Ветер-сон качает кровлю,

Кровлю неба над постелью.

Отплываем...

Глава одиннадцатая

История эта волею богов началась с великого кощунства: украдена была пророчица Повелителя Судеб. Прямо со ступеней храма была украдена та, прикосновение к коей сулит великие бедствия. А сотворили злое дело три брата, три воина, что родились в строгих лесах северного Хольда. Дело нехитрое - трем мужчинам, каждый из которых повыше четырех локтей ростом, - украсть маленькую женщину. Трудно уберечь украденное. К чести братьев сказать: не для блудной потехи украли они священную женщину. Некто высший обременил их невеликий ум мыслью столь же пустой, сколь и чудовищной: как прославится селение их родное, ежели заимеет собственную пророчицу от самого всевластного Повелителя Судеб! Ого!

Сдобрили они идею кувшином вина, взяли мешок поплотней и, подгадав момент, свершили надуманное безобразие. А там мешок с добычей через седло и - айда, легконогие парды!

Прознали о содеянном жители Глорианы - а воров уж и след ветром замело. Мало ли северян, могучих да светлобородых, шатается по земле Империи?

А братья сели на корабль и отплыли в Гиб, что на северном берегу озера Лёйр. А из Гиба, сушей - на северо-запад, в сторону Гарда. И канули.

Кто они, откуда - велено было прознать то блюстителям. И прознали бы. И наказали бы святотатцев, хотя бы и двадцать лет искать пришлось. Но свершалась тут не воля людей - Высших начертание. Что думают боги об отдельной судьбе каждого? Что думаем мы о медовнице, севшей на чашку цветка?

Ушли братья с добычей своей бесценной в северные горы. Ушли, чтоб встретился им там некто из народа вагаров. И свершилось задуманное Повелителем Судеб.

Сантай Темный. "История Славных"

Глава девятая "Неуязвимый"

Санти валялся на берегу речки и сквозь высокую траву подглядывал за девушками, что стирали белье. Девушки знали, что он за ними наблюдает, а Санти знал, что они знают, а они знали, что Санти знает, что они знают... и так далее. Каждый получал свое, пусть и малое, удовольствие.

"Пожалуй, у той, высокой, фигурка не хуже, чем у Мары", - подумал Санти, переворачиваясь на живот и кладя подбородок на соединенные руки.

"Вот странное место! - пришла к нему уже не раз обдумываемая мысль. - Девушки - чудо! Земля - ласковая, трава - как шелк. Речка - светлая, весеннее небо. А выдерись из соседней рощи нечто ужасное, хоть ящер из Гибельного леса, - не удивлюсь."

Что-то твердое и острое коснулось обнаженного плеча. Санти взлетел, как ужаленный... Но это был всего лишь Биорк, потрогавший его кончиком прутика.

- Ты что вскочил? - удивился маленький воин. - Лежи! - И сам опустился рядом.

- Слышал о тебе в Фаранге, - произнес вагар, глядя на обтянутые яркими повязками ягодицы девушек. - Ты, говорят, поэт?

- Немного, - ответил Санти. - Как тебе эти малышки?

- Да, - безразлично отозвался вагар.

Санти медленно перевалился на спину и посмотрел на сине-зеленые листья наверху.

Прежнее зашевелилось внутри. Этой ночью кошмары не мучили юношу. Ему снилась фьёль.

Скрестив ноги, опершись на древесный ствол, Биорк смотрел на юношу.

"Совсем дитя!" - думал он.

Девушки кончили стирать, выкупались и отжимали сейчас мокрые волосы.

- Она зовет меня! - вдруг проговорил Санти.

- Этайа?

- Да.

- Мне проводить тебя?

- Нет. Благодарю, теперь я сам найду дорогу!

Когда юноша ушел, Биорк поднялся и направился в противоположную сторону.

Под большим деревом, положив голову на подушку с яркой вышивкой, спал Нил. Великан любил свежий воздух. И комфорт тоже любил. Приставленный к Нилу шпион перемигнулся с соглядатаем вагара.

"Быть тебе без обеда!" - подумал Биорк, знавший, что проспать десять часов кряду его сыну ничего не стоит.

Кое-кто из встречных с удивлением поглядывал на вагара. Не все видели его прежде, а во Владении детей не было. Соххоггоя их не любила, а кулинарных пристрастий своего покойного мужа не разделяла.

Шпиону, приставленному к Биорку, казалось, что тот бесцельно шатается по Владению, не зная, чем заняться. Вагар же успел прикинуть пару возможных путей ухода, изучил окружавшую Владение стену и решил, что преодолеть ее можно, но перетащить пардов вряд ли удастся. Поэтому наилучший путь - через ворота. Если не считать времени, когда один дозор сменяет другой, там было только пять стражников. Не слишком много для них. Но потом по следу беглецов устремится не меньше сотни воинов. Будь это обычные солдаты, это бы не встревожило вагара. Но стражи соххоггоев были отнюдь не обычными солдатами. Вагар видел их на тренировках: настоящие бойцы! И все же, будь он один - побег не был бы проблемой. Но он не один. Впрочем, нет тюрьмы, из которой нельзя сбежать. Тем более если тюрьма размером в сотни квадратных миль. Только Биорк позвоночником чувствовал: времени в обрез: два-три дня. Плохо. Потому что ни один из обдумываемых вагаром вариантов побега не был безукоризненным.

Биорк дошел до игровой площадки и перепрыгнул через низкое ограждение. Сегодня было не слишком жарко: облачка то и дело заслоняли Небесное Око. Биорк отошел в дальний угол и занялся гимнастикой. То, что он делал, не превышало возможностей плохонького акробата - большего здесь он позволить себе не мог.

Шпион, которому надоело смотреть на прыжки и приседания, отправился туда, где играли в мяч.

Мысли вагара сосредоточились на соххоггое, но у него было слишком мало информации. Тренированный мозг Биорка питался только фактами. А тут необходимо было или видение Этайи, или...

"Если бы Нил поменьше дрых!" - подумал он. И сразу понял, что несправедлив к сыну. У того - свои цели. И у фьёль - свои цели. И у Эрда. Но если он, Биорк, не найдет выхода, цели эти окажутся не достигнутыми. И его собственная - тоже. Как это часто бывало с ним, если ум его не мог найти что-то в настоящем, он обращался к прошлому, туда, где был завязан первый узел судьбы его сына.

* * *

Было самое начало осени. В эту пору в лесах к северо-западу от озера Лёйр земля по утрам уже покрывается серебряным инеем.

Биорк возвращался домой. Он шел напрямик: в Голубом лесу нет нужды в тропах - подлеска нет, а стволы тысячелетних гигантов - голубых кедров достаточно далеко друг от друга.

У вагаров превосходный слух, потому он издалека услышал топот скачущих пардов. И они явно настигали Биорка.

Люди редко вмешиваются в дела вагаров. Еще реже вагары вмешиваются в дела людей. Когда парды скачут по твоему следу, это еще не значит, что они скачут еа тобой. Биорк не боялся, однако никогда не вступал в бой, не узнав все, что можно узнать. Спрятаться в Голубом лесу непросто, но вагар может найти укрытие даже на голом льду. Когда всадники приблизились, он распластался у подножия толстенного ствола и спустя минуту увидел их: четыре усталых парда, несущие четырех человек. Два - по одному мужчине, третий - туго набитый вьюк, четвертый - мужчину и женщину.

Биорк сразу понял, что он их не интересует: глаза мужчины были обращены назад, а не вперед. По тому, как устали парды, можно было предположить, что путь они прошли немалый, и прошли быстро. Мужчины были воинами, светловолосыми, с толстыми руками и шеями, с широкими хольдскими мечами у бедра. И с очень похожими лицами, хотя старшему было не менее сорока лет, а младшему - не более двадцати пяти. Что же до женщины, то о ней трудно было что-то сказать: вся она была укутана в синий шерстяной плащ, явно мужской, теплый, с меховой оторочкой.

Вагары редко вмешиваются в дела людей. По настороженной повадке мужчин, по женщине, которую везли, как груз (в северных краях женщины держатся в седле не хуже мужчин), Биорк почуял недоброе. И встревожился настолько, что, когда всадники миновали его, пустился по их следу. Тогда он был еще достаточно молод, чтобы полагать: все происходящее в мире касается и его.

Человеку обычно не догнать парда, но если преследователь неутомим, а пард измотан, у человека есть шанс. Еще не стемнело, когда Биорк увидел впереди лагерь, а еще прежде почуял запах дыма. Неслышно подобрался Биорк к месту стоянки и затаился. Больше двух часов он слушал и смотрел: сумерки - не помеха его глазам, а звуки далеко летят в пустоте под кедровыми кронами. Огонь, защитник человека, дает ощущение безопасности - и молчаливые развязывают языки. Понемногу Биорк узнал все, что требовалось: женщина - пленница, а мужчины - три брата-воина, родившиеся недалеко от здешних мест. И они опасаются погони. Если так, им не следовало столько есть и пить: вино и тяжесть в желудке успокаивают.

Пока мужчины двигались и говорили, женщина молча сидела на сложенных тюках. Она съела поданную ей пищу и выпила немного разбавленного теплого вина. Вагар ощущал: она боится. Боится всех троих, но особенно молодого, время от времени бросавшего на нее алчные взгляды. Он хочет ее, понял вагар, но тоже боится - братьев. А братья боятся погони. Когда четверых, собравшихся вместе, мучает страх, добра не будет. Но он, Биорк, должен убедиться...

Тихо-тихо подполз он к женщине.

- Не оборачивайся! - шепнул он. И сразу добавил: - Я - друг!

- Кто ты? - так же тихо спросила женщина, и по тому, как дрожал ее голос, Биорк понял: нервы ее - на пределе.

- Друг! - сказал он как можно убедительней. - Тебя лишили свободы?

- Да, да! - горячо зашептала женщина. - Помоги мне, друг, и благословение Повелителя Судеб будет с тобой! Я - его служанка!

Ох как удивился вагар. Но виду не подал, пообещал:

- Помогу!

- Но будь осторожней! - прошептала она обеспокоенно. - Эти мужчины сильны. Довольно ли вас, чтоб справиться с ними?

- Вполне! - заверил вагар. - Обернись, теперь можно! - И встал на ноги.

Женщина повернула голову. Лицо ее, закутанное в шарф, обратилось к Биорку, и она тихо вскрикнула: вид его оказался для нее неожиданностью.

Братья у костра мгновенно оборвали разговор, и взгляды их устремились на пленницу.

- О! - удивленно выговорил младший. - Ты откуда взялся, малец?

Биорк сделал несколько шагов вперед, и свет костра озарил его бороду и кольчугу под плащом.

- Вагар! - изумленно произнес старший.

- Вагар! Вагар! - эхом отозвались его братья.

- Что надо тебе, воин? - осторожно спросил старший из братьев. Жители Холодного Края относятся к Малому народу с большим уважением. - Подойди раздели с нами пищу!

Биорк отрицательно покачал головой.

- Думаю я, - сказал он на языке Хольда, - женщина эта лишена свободы!

- А тебе что за дело? - агрессивно воскликнул младший.

- На земле Империи нет рабов! - твердо сказал вагар. - Она вольна идти куда захочет!

- А иди ты сам!.. - закричал младший, хватаясь за меч.

- Дурак! - зашипели на него с двух сторон братья. - Это же вагар! Вагар! Ты, идиот!

Биорк спокойно ждал, чем кончится перепалка. Северяне упрямы, но почитают старших. Младший заткнулся и лишь свирепо зыркал на маленького воина.

- Закон не всегда справедлив! - примирительно сказал старший брат. - Будь нашим гостем у очага! - произнес он условную формулу. - Даже если она вольна - куда она пойдет ночью?

- Будет так, - согласился Биорк. - Принимаю.

Два брата облегченно вздохнули: сумасшедший ссорится с вагаром, если можно этого избежать. Биорк подошел к женщине.

- Я не оставлю тебя! - обещал он.

Ее синие глаза сверкнули из-под края капюшона.

- Не слишком доверяй им, маленький воин! - сказала она. - Они уже призвали на себя гнев богов!

Биорк кивнул и вернулся к костру. Старший подал ему чашу и миску с едой. Кстати. Биорк ничего не ел с самого утра. Пока он утолял голод, братья вежливо молчали.

Когда он насытился, старший из них честно поведал ему всю историю похищения. Неторопливо, без лишних эмоций, - как принято у жителей севера. Вагар выслушал его столь же невозмутимо. А потом сказал:

- Верю тебе, воин. Но не могу понять: зачем вы это сделали?

- Слава и доблесть! - выкрикнул младший.

- Справедливо ли: в Глориане сотни пророчиц, а в Холодном Краю - ни одной! - задумчиво сказал старший.

Средний промолчал. Здесь, в Голубом Лесу, идея уже не казалась ему удачной.

- А зачем вам пророчица? - удивился вагар, для которого все глорианские боги - пустой звук, потому что одному лишь Неизъяснимому поклоняются вагары. - Мало вам собственных колдунов, которых вы кормите? Эти-то хоть вас лечат! - И младшему: - Велика доблесть: воину справиться с женщиной! Честь ее - честь воина! - добавил он, глядя на смутившегося юношу. - Скажу прямо: на мой взгляд, в вашем поступке разума - как раз на кувшин вина! Стыдитесь!

Теперь уже два старших брата смущенно опустили глаза: вспомнили, что кувшин - был. Но, схватив леопарда за хвост, - попробуй отпусти!

- Благодарю за тепло и ужин! - вежливо поблагодарил вагар. - Я иду спать. Надеюсь, хоть закон крова для вас священен!

- Да! Да! - рьяно заговорили все трое. - Не тревожься, гость!

Биорк кивнул и, отойдя к пленнице, завернулся в плащ, лег и задремал.

Братья же полночи провели в разговорах, а утром тихо оседлали пардов и, не попрощавшись, уехали.

Вагар так устал, преследуя их вчера, что проснулся лишь с лучом солнца. Женщина спала. Спал привязанный к дереву пард. И тюки с поклажей тоже были здесь. Не было лишь трех похитителей.

Биорк с хрустом потянулся. Женщина не проснулась. У нее оказалось бледное приятное лицо и очень светлые волосы.

Вагар сполоснул лицо в маленьком ручье, протекавшем поблизости, и занялся завтраком. Он слышал, как встала женщина, как она умывалась и причесывалась, но не обернулся. Наконец она сама подошла к костру. Биорк встал, повернулся - глаза у нее были цвета северного моря, а ростом она лишь немного превосходила маленького воина.

- Мое имя Биорк! - сказал вагар. - А твое?