read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



– Любая лавка твоя, - предложил Константин. Он задумчиво прошел к двери и, решившись, повернулся к гонцу:
– А ты сам-то княгиню видел?
Раскатистый храп был ему ответом.
Но даже если бы гонец и не спал, то навряд ли он смог бы добавить еще хоть что-то к своему короткому рассказу. Все, что передал ему Любомир на словах, ратник уже поведал. Об остальном же он просто ничегошеньки не знал, тем более о княгине.
Впрочем, сам Любомир знал о ней немногим больше. Разве что имя ему известно было, да еще то, что она жена Ярослава, заклятого врага рязанского князя.
Сама Ростислава приметила бойкого паренька на торгу еще зимой. Издали голос его услыхала, и что-то он ей знакомое напомнил. Глянула мельком и обомлела, сразу признав того самого, который о чем-то с воеводой Вячеславом разговаривал, стоя в полутемных сенцах большущего княжеского терема во Владимире.
Пока Ярослав с постели не вставал и их в Переяславль-Южный не отправили, она в том тереме вовсю хозяйничала, и никто ей ни в чем из слуг не перечил. Полноправной госпожой была. А кому еще? Кроме нее только Агафья Мстиславовна - вдовица безутешная - оставалась, но та и раньше квашня квашней была, а ныне, после утраты мужа, совсем расхворалась. Ей бы за своими детишками углядеть. Ох и шустры малолетние Константиновичи, глаз да глаз за ними нужен. Сама Ростислава общий язык с ними быстро нашла, всегда старалась чем-то сладеньким да вкусненьким угостить.
Вот и ныне решила сладеньким угостить, вспомнив, что в отдельной маленькой клетушке, вход в которую вел прямо из сеней, в одной из корзин сласти иноземные еще остались. Полезла туда, чтоб достать, да как на грех, рукой нечаянно взмахнула и свечу опрокинула, которую на полку поставила. Особой беды не случилось, но огонек погас.
«Ну и ладно, - решила Ростислава. - И так найду, ощупью».
Пока лакомство искала, совсем рядом с клетушкой двое остановились. Воеводу Вячеслава по голосу женщина сразу признала - до того не раз его слышать и видеть доводилось. Второй же незнаком ей был. Сознаваться, что она тут рядом стоит, не стала, да и любопытство бабское свое взяло. Моргала и слушала.
Говорили они как-то намеками, так что Ростислава почти ничего и не поняла. Одному лишь подивилась: разговоры тайные, а голос второго эдакий полудетский - то на басок упрется, а то срыв идет и фальцет ребячий наружу выпирает. Словом, очень странный голос для таких важных бесед. Потому и запомнился он ей. Да еще имя, которое воевода в разговоре назвал, - Любомир.
А когда удаляться от нее эти голоса стали, Ростислава тихонько, про все сласти позабыв, следом выскочила и, на крыльцо выйдя, увидела обоих. Оба к тому времени уже почти внизу были, спускаясь по лестнице крутой вослед друг дружке, да с таким видом вышагивая, будто и не они так задушевно разговаривали только что.
Первым и правда воевода был, а второй - ну, фигурой-то уже мужик в самом соку, только грузен несколько, а повернулся лицом - мать честная - да ведь вовсе малец годами. Но и он, когда голову поднял, Ростиславу приметил, тут же нагнулся, сапог подтянул зачем-то и скорее прочь поспешил.
Ныне же он весело и бойко покупателей в лавку зазывал, прибаутками сыпал направо и налево. И одно успевал показать, и другое, да все товар нахваливал.
– А ты кто ж такой голосистый будешь? - спросила Ростислава, едва лишь подошла к его прилавку.
– Зовут Любомиром, красавица, -ответил тот не глядя и извлек откуда-то снизу очередной тючок с дорогой синей материей.
Бухнув его на прилавок, он, улыбаясь, начал было:
– А вот зендень [83] баская износу не ведает… - и осекся, глянув наконец на княгиню.
– Чего ж замолчал? - спокойно осведомилась Ростислава. - Продолжай.
– В носке легка, зимою тепла и больно дешева, - завопил Любомир, придя в себя, а в голове одна только мысль молоточками легонькими в виски стучала: «Признала или нет?! Признала или нет?!»
Да еще досада крутая на самого себя подмешивалась: «Дернул же черт к воеводе попереться перед самым отездом, да еще в княжий терем. И ведь сказывал он - не должна нас с тобой вместе ни одна живая душа видеть. Нет, видишь ли, не уразумел, всерьез его предупреждение не воспринял. Теперь вот мучайся, думай, гадай. Хотя чего тут гадать - вон как глядит пытливо. Как тогда на крыльце. Вот-вот вспомянет. И чего тогда делать? Бежать? А успею? И опять же как воеводе и князю потом в глаза смотреть?»
С такими мыслями он всю ночь на своей лавке проворочался. Так и не смог заснуть. Встав же наутро, твердо решил: «Будь что будет, но останусь. Авось не признает».
Ростислава же, судя по ее поведению, вроде бы и впрямь Любомира не опознала. Во всяком случае, сколько раз подходила к его товарам, но никогда и словом не намекнула, что видела его тогда во Владимире.
Да и во всем остальном вела себя как обычная покупательница. Так же дотошно ткани рассматривала, так же придирчиво мяла их в руках, хотя покупала не столь часто - больше разговаривала да шутила. И все бы ничего, только иной раз ее взгляд становился странным. И глядела она в это время не на Любомира, а куда-то вдаль, сквозь молодого купца, словно и не было его. А в глазах синих искорки мерцали, веселенькие такие. То ли вспоминалось ей что-то хорошее, светлое, то ли, наоборот, грустилось о чем-то. А может, о ком-то? Бог весть.
Потом спохватывалась и опять шутила, смеялась.
А однажды, когда совсем уже потеплело и смерды в селищах давно отпахались да отсеялись, пришла и долго-долго молча в тканях рылась. Лишь когда последняя из покупательниц отошла от прилавка, она голос подала:
– Плохой у тебя товар, парень. Думается, муж мой, князь Ярослав, мне золотного аксамиту получше привезет, когда Константина Рязанского повоюет.
А у нас на торгу сказывали, что ныне переяславцы со всеми прочими князьями в иные земли собрались - немцев орденских воевать. А оттуда нам не аксамит привозят, а суконце ипьское [84], - нашелся Любомир с ответом.
– Пусть себе говорят, - усмехнулась княгиня. - Мне же доподлинно известно, что поход сей супротив Рязани будет.
– Нешто о таком женкам сказывают? - усомнился Любомир.
– А мне никто и не говорил. Только я сама от половцев это слыхала. У нас их ныне на княжьем дворе десятка два проживает. Вот они меж собой и говорили о том, как грады в княжестве рязанском жечь будут да какой их славный прибыток ждет.
– Да они по-нашему и говорить, поди, не могут. Нехристи ведь.
– Они и не говорили, только у меня мать - половчанка крещеная. Сызмальства своему языку обучала. Им-то и невдомек, что княгиня переяславская все, что они бормочут, понимает, потому и не таились.
– Да отобьется, небось, князь рязанский. Он же лихой, - махнул беззаботно рукой Любомир, - куда там двум-трем сотням половецким град русский на копье взять. Кишка у них тонка.
А если сразу две орды придут? - спросила княгиня строго. - У хана Котяна, как сами половцы сказывали, похваляясь, - тысяч сорок, да у Юрия Кобяковича не меньше. Конечно, в запале чего не скажешь, но даже если вполовину правда - все равно худо рязанцам придется. И Константин не поможет. Ему другое дело сыщется - рати удерживать, кои волоком с Десны на Угру перейдут, а оттуда по Оке до самой Рязани домчат. Хотя даже не одно - два дела. Еще и булгары с Волги двинутся. Не зря же князь мой к ним своих лучших бояр отправил, - пояснила она улыбчиво и гордо вскинула голову. - Так что быть мне к осени в аксамиты да паволоки разодетой. Опять же слыхала я, что и златокузнецы в Рязани тоже знатные. Стало быть, и колтами [85] разживусь.
– А хорошо ли о таких тайнах с гостем торговым болтать? - грубовато заметил Любомир, торопясь опасный разговор закончить. - Мы же ныне тут, а завтра там. Опять же язык за зубами держать не приучены.
О таких важных новостях надлежало в срочном порядке, ни минуты не медля, известить князя, вот парень и ляпнул, чтобы Ростислава обиделась и ушла.
– Да чего тут бояться, - равнодушно передернула она плечиком. - Даже если бы ты и восхотел упредить, так все равно не удастся тебе. Мой князь зело умен - для торгового люда все пути теперь перекрыты напрочь. По Десне, пока рати не пройдут, дозоры никого не пропустят. Ежели только лесами податься, да не вдоль рек, а прямиком на восход, - протянула задумчиво. - Ну, тогда, может, гонец и поспеет. Но нешто кто до такого додумается? - и посмотрела испытующе. - А что касаемо языка за зубами, так мне почему-то мнится, что совсем оно и не так, - медленно, нараспев произнесла княгиня, в упор глядя на Любомира. - Когда надобно, твой язык будто в ларце за семью замками.
– Не боишься, княгиня, что ошиблась? - улыбнулся тот насмешливо.
Из последних сил старался он виду не подать, что теперь торопится, как никогда ранее не торопился.
– Нет. Я иного боюсь - чтоб ты не ошибся, - ответила Ростислава, так же медленно и отчетливо выговаривая слова. - Как тогда зимой, помнишь? Ну, у терема княжеского во Владимире.
– Спутала ты, княгиня, - с трудом выдавилось непослушными губами.
– Вот того я и боюсь, что спутала, - вздохнула она печально и пошла с торга, низко-низко голову склонив.
Ростислава и впрямь боялась лишь того, что Любомир не поверит ее словам. И что тогда? А тогда…
«Бр-р! Лучше не думай об этом, - сердито приказала она самой себе, но тут же пожаловалась: - Да как же не думать, коли сердечко так и болит, так и стонет».
Она вспомнила, как около месяца назад Ярослав взял ее с собой в Киев с отцом повидаться. Был он непривычно ласков, шутил, улыбался, хоть и натужно, сулился и то ей купить, и это. Ростислава сразу поняла, что боится он, будто княгиня худое что отцу про него расскажет, а тот сызнова осерчает. Самому Ярославу о догадке своей она ни словечка не вымолвила, только усмехнулась в душе презрительно - сколько уж лет прожили вместе, а муж так и не понял, что жалобами она отродясь не занималась, да и вообще…
Тот памятный разговор с батюшкой состоялся чуть ли не перед самым отъездом. Да и то сорвалась она попросту, когда Мстислав Мстиславович, округлив глаза, стал рассказывать ей про Константина, да про то, каким зверем рязанец оказался, и даже князей не пощадил - повесил прилюдно.
Хотя нет. Тогда-то она как раз смолчала. Это уж потом, когда отец начал ей рассказывать, что Константин, помимо всего прочего, еще и язычник тайный, да не просто богам старым молится - то полбеды. Он ведь вовсе дьяволу душу продал, с нечистью спознавшись. Печать каинову на нем сам епископ приметил, а дружинники Константиновы сами сказывали, будто он с водяным разговоры разговаривал и все, поди, о колдовстве и прочей мерзости. Вот тут-то Ростислава и не стерпела.
– Эх, батюшка, - молвила печально, а в голосе такая тоска надрывная прозвучала, что Мстислав смолк в изумлении.
Зато Ростислава молчать уже не могла, Все как было рассказала. Лишь об одной стороне умолчать попыталась - о делах сердечных, да и то не сумела до конца утаить - почуял Мстислав. А уж остальное как на духу выложила. И так рассказ этот князя озадачил, что даже когда дочь из светелки вышла, он еще битый час по ней безостановочно из угла в угол вышагивал и все бормотал:
– Нет, ну как же так? Ведь жизни своей не пожалел… А епископ-то иначе все рек. Но и Ростислава солгать не могла. К тому ж такое и не выдумаешь…
И возопил отчаянно, подняв руки к небесам:
– Да кто же ты есть такой, рязанец окаянный?!
Но небеса молчали. То ли не знали они этого, то ли считали, что Мстиславу Удатному лучше самому попытаться понять и ни к чему очевидное подсказывать…
Разумеется, об этом разговоре и вовсе никто ничего не знал, ни Вейка верная, ни супруг Ярослав, ни тем более Любомир.
Куда уж Константину гонца-храпуна расспрашивать. Да хоть пытай - все равно тот ни словечка бы не промолвил.
Махнул князь досадливо рукой и повелел, чтобы все военачальники, кто в Рязани есть, немедля в гриднице собрались. Хотя собираться-то особо и некому было. В стольном граде только тысяцкий Булатко был, который пешим рязанским полком командовал, да еще Изибор Березовый Меч. Этот со своим заместителем Козликом княжеской дружиной заведовал. Ну и еще старший из трех десятков спецназовцев, которых Вячеслав в городе оставил.
Носил старшой звучное и очень гражданское имя Мирослав. Глянув на него, никак нельзя было сказать, что этот не очень поворотливый, даже медлительный несколько мужик может запросто незамеченным прокрасться к стенам любой крепости, как бы ни высматривали его сверху бдительные вражеские часовые. И не только прокрасться, но и бесшумно влезть по ней на самую верхотуру, а там все так же тихо, с одного удара, уложить на землю детину вдвое выше себя ростом - сам Мирослав невысок был - и втрое шире себя в плечах.
Константин и сам бы не поверил, если бы лично все его фокусы не наблюдал, когда Вячеслав в присутствии князя экзамены у подопечных принимал. Не все с зада ниями справились, а вот Мирослав со своим - с блеском.
Добавилась к присутствующим и пара воевод, которые с юга приехали, - Искрен из Пронска и Юрко Золото, который хоть и в сотниках числился, но имел от Константина все полномочия и трудился самостоятельно, всемерно ускоряя дальнейшие работы в Ряжске по укреплению городских стен. Оба они за мастерами прибыли да за гривнами.
Словом, мало кто из руководства военного в Рязани сейчас находился. В основном они либо по городам своим сидели, либо с верховным воеводой Вячеславом зеленую молодежь обучать укатили.
«Ну и ладно, - вздохнул Константин. - Пока и этих хватит».
Когда собрались и узнали, в чем дело, князь принялся им задачи ставить. Что в первую очередь надлежит сделать, что во вторую, что в третью. Тому же Изибору повелел гонцов готовить в другие города. Самых быстрых и сноровистых нынче же - каждый час дорог становился - к Вячеславу отрядить со строгим повелением собрать все, что только есть у него там из ополчения, и немедленно возвращаться обратно, но не в Рязань, а сразу под Ростиславль. Именно там, на западной границе княжества, близ самых черниговских владений, решил Константин врага встретить. Прочие гонцы пусть пока готовятся к тому, чтоб завтра рано утром выехать.
Сам князь вознамерился еще дальше мчать - под Угру, и налегке, взяв с собой только спецназовцев, но до этого, уже окончив совещание, оставил у себя в гриднице обоих воевод южных городов.
– Дело у меня к вам срочное и тайное. К завтрашнему утру Зворыка для него все необходимое приготовит. Остальное от вас зависит, - и, видя непонимающие взгляды Искрена и Золота, устремленные на князя с невысказанным вопросом, пояснил, хмурясь: - Речь о моей казне пойдет. Ящиков не столь уж и много будет - десятка три-четыре, но тяжелые они непомерно. Надо их из Рязани завтра же поутру и вывезти.
– А если их здесь, в граде спрятать?… - предложил Искрен. - У нас ведь тоже места не больно-то спокойные. Да что там - намного опаснее, нежели тут.
– Знаю, - кивнул Константин. - Даже очень не спокойные, - и загадочно заметил: - Потому и будет так, как я сказал. Вам же надо сделать следующее… Сон в эту ночь у князя коротким получился. Лег за полночь, после того как последнюю грамотку продиктовал, а встал на рассвете, чтобы лично проконтролировать пусть и не все, но самое главное, то есть отправку гонцов по городам, да еще вывоз казны.
Едва же все это закончилось и Константин, проводив ящики с казной, подъехал от окской пристани к земляному валу, на который при обороне вся хлипкая надежда возлагалась, как тут же следом его переполошенный дружинник нагнал.
– Княже, сторожевые вон сказывали, ладьи с ратными людьми плывут! - пробасил он, с трудом переводя дыхание.
– Сколько их?! Куда в Ростиславле люди глядели?! Почему в Переяславле-Рязанском упустили?! - вскипел Константин.
– Да они и не могли углядеть. Ладьи со стороны Мурома идут.
– Как?! Неужто воевода возвращается? - обрадовался было князь.
Но дружинник тут же пригасил ликование Константина:
– Чужие ладьи это. Булгарские.
– А почему дозор решил, что они чужие? - уже на обратной дороге к пристани поинтересовался у него князь.
– Так их вмиг отличить можно, даже издали. У булгар Волга да Ока - им можно и покрупнее ладьи делать, чем нашенские. На одну булгарскую можно столько товару впихнуть, сколь на наших трех еле-еле увезешь. А енти, что ныне плывут, и вовсе велики - в них товару с пяти наших войдет и место еще останется.
– Так, может, они с товарами? - на полном скаку остановил князь своего жеребца.
– Не-е-е, - дружинник отчаянно замотал бородой, в которой седых волос было, пожалуй, побольше, чем русых, - люду оружного больно много.
– Тогда назад в город скачи, - вновь пришпорил коня Константин. - Передай, что князь повелел дружину поднимать и ратников всех, какие только остались в Рязани, - наконец-то спохватился он, хотя и понимал, что уже поздно, что стряслось непоправимое, что…
Да чего уж тут говорить. Поздно, ох как поздно появился гонец из Переяславля-Южного. Зря все его труды были, только лошадей загубил.
«Нет, не зря, - одернул досадливо Константин сам себя. - Сейчас бы я их, как дурак наивный, хлебом-солью на пристани бы встретил - и все: он сам в плену, Рязань взята, дальше дело техники, потому что от таких новостей у всех людей в полках руки опустятся. Одно дело - когда твой князь жив-здоров, и совсем другое - когда его, считай, в живых нет, а княжич-наследник совсем маленький. Хотя все равно погано. Отбиться-то мы, может, и отобьемся, но то, что я прикован к Рязани буду намертво, - это и к гадалке ходить не надо. Так что у тех, кто на Угре сейчас стоит, руки полностью развязаны. Эх, Абдулла, Абдулла, - вздохнул он горько. - А ведь такое открытое лицо было. Да и Любим мне про него только хорошее говорил. Как же это оно так произошло и кто ж тебя переубедил?… Хотя нет, скорее всего, там Мультек, братишка его, всеми командует, а может, даже и сам эмир. Впрочем, какая разница, - отмахнулся он досадливо. - Все равно бой тяжелый будет, если только вообще успеем его принять».
Но на носу передовой ладьи, действительно огромной, стоял не Мультек и не Ильгам ибн Салим, а Абдулла-бек собственной персоной, и от этого Константину стало еще горше.
Вылетев на полном скаку на пристань, он оглянулся - мало, ох и мало народу. От городских стен только с десяток дружинников и поспешали к князю. Впереди на жеребце вороном Изибор скакал, которого посланный Константином дружинник у ворот встретил.
«Чтоб хотя бы три-четыре сотни собрать - не меньше часа понадобится, - мысленно прикинул Константин. - И все равно. С той армадой, что сейчас по реке надвигается и уже в пятистах метрах от пристани находится, им не совладать. Хотя если за валом укрыться, то, может быть, и получится что-то, но где же взять этот самый час?»
Бек Абдулла тем временем начал что-то выкрикивать, раздавая команды, но какие именно - сказать было трудно, потому что ветер относил слова куда-то назад, да и не понимал рязанский князь булгарского языка.
Зато он прекрасно сознавал, что нужно что-то немедленно предпринять, иначе будет поздно. Что именно, Константин еще не знал. Была одна мысль, почти самоубийственная, но ничего лучше в голову не приходило. Ну и ладно. Семь бед - один ответ.
Константин сглотнул вязкую горькую слюну и обернулся к дружинникам.
– Все за вал!… - приказал он властно. - Я один к ним пойду.
– Сам на смерть? - подивился стоящий ближе остальных Изибор Березовый Меч.
– Время потяну, - пояснил Константин. - Нам сейчас каждая минута дорога, авось удастся задержать ворогов, пока все, кто в Рязани остался, не соберутся. А ты давай назад в Рязань. Вооружай всех, кто в городе есть, и гони на валы немедля.
– Не дело ты, княже, задумал, - мотнул укоризненно головой Изибор. - Ох, не дело.
– Тут я решаю! Сейчас моя голова может всю Рязань прикрыть, - резко ответил Константин. - А за меня не бойся - выкручусь. Исполняй, - бросил уже на ходу и, не оглядываясь, медленно шагнул на мостки пристани навстречу неизбежному.
«А все-таки прав в том разговоре я оказался, а не Славка, - мелькнуло почему-то в мозгу. - Вот только жаль, что интуиции своей не доверился. Тогда все ина че было бы. А теперь…»
Он вздохнул, сделал второй шаг и приветственно под нял руку.
«Пусть думают, что я ничего не знаю. Тогда и впрямь удастся потянуть время. А сразу стрелять они не начнут Невыгодно. Им же проще без боя в город войти, как друзьям, так что время у меня есть», - подумалось с на деждой.
Глава 8 Я СДЕЛАЛ ВСЕ, ЧТО МОГ
Скажу ясней. Пред тем как выступать, Я взвесил зло, которое мы терпим, И зло, которое мы причиним, И чаша с первым злом перетянула. Я понял, что бездействовать нельзя.
В. Шекспир
Ярослав знал, какие полномочия предоставить своим послам, которых он направил в Волжскую Булгарию. Скупиться было нельзя. Соблазн следовало сделать таким огромным, чтобы Ильгам ибн Салим даже не колебался в принятии решения.
Правда, Ярослав не знал точно, на каких условиях заключил рязанец мир с булгарами, но это его особо и не интересовало. Какая, в конце концов, для него разница - сколько именно гривен выторговал у эмира Константин.
Почему-то ему это представлялось именно так: сидит рязанец и охрипшим голосом, поминутно вытирая платком пот с раскрасневшегося лица, бьется смертным боем за каждую гривну, как конский барышник или ушлый новгородский гость. Такой вид ненавистного князя как-то сразу принижал Константина в глазах Ярослава, а его самого, соответственно, возвышал над ним.
Вот почему он просто махнул рукой в ответ на все вопросы боярина Творимира.
– Сули что хочешь, боярин. Можешь даже Устюг им отдать, который они уже взяли. И град, который Константин начал строить в устье Оки, если спрашивать станут, тоже отдавай, не скупись. Да и отберем мы его потом у них.
Творимир в ответ только вздохнул сокрушенно, но промолчал - по опыту знал, что спорить бесполезно.
Старик так и не покинул малолетнего сироту Всеволода, единственного сына погибшего Юрия Всеволодовича, которому он служил верой и правдой. Вместе с ним и тремя Константиновичами перебрался он на жительство в Переяславское княжество.
Рязанский князь, памятуя о том, как Творимир, не желая лить понапрасну кровь, сдался в плен вместе с полутысячей ратников, засевших в обозе, предлагал боярину остаться. Об этом Ярослав знал совершенно точно. Златых гор и кисельных рек с молочными берегами Константин не сулил, и именно потому - опять же по мнению последнего из оставшихся в живых сына великого Всеволода - старый боярин наотрез отказался.
«Рассчитывал, поди, что, оставшись, охапит больше, - злорадно думал Ярослав. - А того не подумал, сколь мне здесь, в Переяславском княжестве, пришлось новых ратников в дружину брать, да каждого при этом удоволить хоть немного».
Потому и терзало князя некоторое беспокойство - как бы Творимир, взвесив все хорошенечко еще раз, не переехал обратно. Ведь дал он ему намного меньше сел, нежели тот имел под Владимиром. Да что там меньше - всего три. И это набольшему боярину единственного, хоть и малолетнего сына своего брата Юрия.
Однако посылать больше было некого. Все видные мужи - и у него, Ярослава, и у Юрия, и у Константина - полегли там, под Коломной, в общей скудельнице, единой для всех погибших из многочисленной рати. Осталось всего несколько десятков, да и из них половина увечных, а остальные тоже по разным причинам не годились: либо возраст несолидный, либо горячи, несдержанны, либо с умишком не все ладно. Не дураки, нет. Но простоваты и прямодушны чересчур. В чистом поле, да с сабелькой вострой такими залюбуешься. Послы же иным умом обладать должны.
У Творимира как раз такой и был - говорит, лишь подумав как следует, обещать не спешит, да и откровенен не излиха. И прочие душевные черты боярина именно для этого дела подходили как нельзя лучше.
А вот с подарками дело худо выходило. Назанимав направо и налево гривен у купцов, Ярослав кое-что приобрел, но маловато. Конечно, лучше уж малые дары, чем совсем с пустыми руками людишек своих к булгарам посылать. Тогда и вовсе беда. Считай, что изначально на корню дело будет загублено, если они в Булгаре, как нищие за подаянием на паперти церковной появятся.
В Булгар шли кружным путем. С Днепра волоком близ Зубцова до Волги дотянули и дальше по ней, матушке, двинулись, чтобы вокруг только бывшие владения владимиро-суздальских князей лежали. По Оке, конечно, быстрее было б, но зато и не в пример опаснее. Тут же бог миловал, доплыли без приключений, личины обычных торговых гостей на себя натянув.
Разговор поначалу плохо получался. Молчал все время Ильгам ибн Салим, хотя слушал внимательно. Из ответных же его слов тоже ничего не прояснилось. Что принято говорить, то и сказано было - ни на золотник больше.
С другой стороны, и сами послы тоже опаску имели, говорить обо всем откровенно боязно было. Уж больно много народу при разговоре этом присутствовало. А ну как доброхот какой-нибудь тайный из Рязани среди ханских приближенных затесался. Тогда, считай, все прахом пойдет. Вот и получилось, как позже научились заковыристо выражаться, что «встреча, на которой присутствующие обменялись приветствиями, прошла в теплой дружеской обстановке и атмосфере взаимопонимании». А на обычный язык если все это перевести, на народный, то в приглядки поиграли.
Да оно и понятно, что по первости о делах не говорят, а уж у булгар, многое с Востока перенявших, тем паче.
А вот на третий день у послов с эмиром Булгарии уже более откровенная беседа состоялась. Да и принимали их иначе - торжественности поменьше, зато радушия побольше. К тому же эмир не один был - с двумя сыновьями пришел. Так вот и трапезничали по-семейному они с Творимиром и еще двумя мужами набольшими из числа послов Ярослава.
О том, что хан все прекрасно понимает, в том числе и необходимость соблюсти тайну, говорило уже одно то, что толмача обычного на беседе этой не было вовсе. Сам Ильгам ибн Салим русским языком плохо владел, потому говорил мало. В основном его старший сын спрашивал, наследник престола Абдулла-бек. Вопрос задаст, ответ выслушает и отцу своему гыр-гыр-гыр по-своему, по-булгарски. Тот ему небрежно что-то кинет, а бек вопрос этот тут же послам переадресовывает, снова на русский его переводя.
Так и общались. Пусть медленно, зато без толмача пришлого. Эмира же, после того как он о подлинной цели приезда узнал, все интересовало - и как пойдут княжеские рати на Константина, и в каком количестве, и надежный ли ряд [86] заключен с половецкими ордами, да не выйдет ли с ними какой заминки.
Не нравились Творимиру все эти вопросы, напоминающие чем-то даже не разговор, а, скорее, допрос, однако деваться было некуда и приходилось отвечать, хотя боярин старался, как мог, от точных цифр уклоняться. Причину же выставил простую - вы прежде всего согласие дайте, что пойдете на Рязань, а уж мы тогда все полностью вам поведаем.
Эмир же, напротив, непременно хотел все вызнать, иначе, как он сказал, не сможет принять никакого решения. Выразился он, правда, более витиевато, в цветастом восточном стиле, что, мол, не по чину ему в темной комнате черного барса вылавливать, но смысл понятен был.
Лишь под самый конец пошли вопросы меркантильного порядка. Тут уж Творимир не поскупился. Хоть и коробило его оттого, что Русь раздавать в чужие руки приходилось, но говорил он, как князь Ярослав и повелел. Пообещал мир заключить на самых что ни на есть выгодных условиях: эмиру дань вернуть, которую рязанский князь с булгар содрал, и еще столько же дать. Кроме того, заверил он Ильгама ибн Салима, что Великий Устюг, который был воинами эмира захвачен, а ныне снова под Константинову руку попал, Ярослав навечно Волжской Булгарии отдаст.
Да и подарки боярин посулил немалые всем, кто в поход этот пойдет, а уж правителю и сыновьям его - особые. Слыхал-де Творимир будто хан - большой любитель книг рукописных. Так он, боярин, голову на плаху кладет, что в подарки эти, едва только они Владимир с Ростовом возьмут, непременно включат половину самых лучших и дорогих книг из личной вифлиотики князя Константина Всеволодовича. И тут же с радостью заметил, каким азартом заблестели глаза старого эмира.
«Ай да Творимир! Ай да молодец! Угодил, кажись», - даже порадовался в душе старый боярин, хотя книг этих, в отличие от Ярослава, коему на премудрость написанную с детства наплевать было, все равно стало немного жаль. Впрочем, не только книг.
– Если великий правитель Волжской Булгарии даст согласие на свое участие в этом совместном походе, то ему хотелось бы знать, чей будет тот малый град, кой люди князя Константина уже начали рубить потихоньку в устье Оки? - задал новый вопрос Абдулла-бек.
Тяжко было на такое отвечать. Не только умом, но и всем сердцем боярин понимал, как прав рязанский князь, ставя этот город. Булгары ведь почему набеги на Русь устраивали? В отместку за ватаги разбойничьи, которые на них часто с верховьев Волги шли. Поставив в таком месте город, Константин не только от булгарских набегов всю Русь закроет, не-ет. Он же еще, если захочет, конечно, сумеет и вниз никого не пустить, чтоб на будущее у соседа торгового никаких претензий не возникло. Опять же вся торговля по Волге через него первого пойдет.
Да и места там знатные. Бывал боярин в тех краях не раз, видел. О том и князю своему покойному Юрию говаривал, да тот все отмахивался.
– Когда сам на великое княжение сяду, тогда и думать будем, - отвечал он.
Может, и впрямь поставил бы, как знать, но у покойника ныне не спросишь.
– Твой он будет, великий эмир, - вздохнул с тоской Творимир. - Его не Юрий и не Ярослав строить начали, а их ворог Константин. Посему наш князь и слова не скажет супротив того, чтоб ты град сей, захватив его, под свою длань взял.
– Опять же на мордву ваши князья ходят каждое лето. Они же суть данники наши, - бесстрастным голосом переводил Абдулла-бек.
– Ныне волости их оставим в покое и более ходить на них не станем, но до тех пор, пока они нам обиду не учинят, - ответил Творимир и насторожился.
Ему еще в самом начале беседы почудилось, будто не совсем так сын эмира его ответы отцу переводит. Похоже очень, но смысл не такой получается. Старый боярин ведь не один раз к булгарам хаживал. С посольством - да, впервые. Но будучи еще гриднем безусым, доводилось ему с полками Всеволода Большое Гнездо в лето 6691-е [87] от сотворения мира и Биляр ихний в осаде держать. Недолго, правда, они Великий город [88] тревожили - любимый племянник Всеволода Изяслав Глебович в свару с булгарами полез без спроса и был ранен тяжко. Пришлось спешно мириться и назад уходить.
Второй раз они на эти земли спустя три года пришли. Тоже знатно почудили, вернувшись с пленниками и добычей. Третий - когда Творимир только свой пятый десяток разменял. С судовой ратью ходили и тоже успешно. Говорить по-булгарски он научился совсем немного - лучше и не пытаться. Понимал же почти все, особенно если речь лилась не спеша, размеренно, а слова произносились четко. Абдулла-бек именно так отцу и переводил.
Первую фразу, которая Творимира насторожила, сам боярин, вручая подарки, произнес так:
– Мы ныне люди небогатые, но уважение имеем.
В устах Абдуллы при переводе она звучала чуть иначе:
– Мы люди бедные, потому и уважение имеем.
«Может, нет у них различий таких. Что небогатый, что бедный - все одним словом обозначается», - успокоил он сам себя.
Второй раз Творимир сказал, что когда они земли повоюют, то подарки тоже иными будут. Бек отцу своему перевел, что когда булгары земли им повоюют…
«Ну, не понял малость Абдулла, что я изрек», - вновь урезонил себя посол.
Сейчас же третий раз бек перевел сказанное по-иному.
– Пока волости их мы в покое оставим… - так звучало у него начало фразы.
Творимир отхлебнул из пиалы душистого шербета и, как бы между прочим, заметил своему соседу:
– Гоже ли, когда наследник престола ханского своему отцу нашу речь вкривь и вкось толмачит?
Оп-па! Так и есть! Засмущался бек, лицом зарделся, Эмиру же совсем иное сказал:
– Об угощении посол русичей говорит. Хвалит стол твой. Говорит, богатый.
– Про угощение ты верно сказал, Абдулла, - подтвердил невозмутимо Творимир. - Хотя я такого и не говорил. Однако с этим соглашусь без спору.
Лицо Абдуллы еще больше раскраснелось. Он беспомощно посмотрел на отца, а тот вдруг, ломая слова вкривь и вкось, сам вступил в разговор:
– Я твой дума хорошо понял, боярин Творимир. Мой сын не так много речь твой знает, посему прости отрока.
«Хорош отрок, - крякнул мысленно боярин. - У иного княжича в его возрасте уже внуки имеются». Вслух, однако, он иное произнес. Заверил, что пустяки все это, тем более что великий эмир и сам, поди, хорошо понял все, что сказал Творимир, так что большой беды тут нет.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.