Чтение 10–й страницы книги ~Орден. Дальняя дорога~

Внезапно посреди строя псковичей еще раз взвыли трубы, и вся дружина встала. “Что происходит?” — напрягся Гроссмейстер. На левом фланге прозвучала короткая команда, и дружина, повернувшись на девяносто градусов, начала уходить в близлежащую рощу. Гроссмейстер вскочил, сделал быстрый жест одному из своих адъютантов, и тот, взлетев на коня, помчался туда.

— Как это понимать? — холодно произнес Грос-смейтер.

— Если не ошибаюсь, это следует понимать как измену, — спокойно ответил барон фон Рункель.

— Вот она, ваша любовь к этим вонючим славянам, — не выдержав, взорвался Гроссмейстер.

— Нет, господин Гроссмейстер, это ваше упорное нежелание дать им права, равные с германским населением, — не теряя самообладания, все так же спокойно ответил барон.

— Что же нам теперь делать? — упавшим голосом, спросил Гроссмейстер, тяжело опускаясь в кресло.

— Выводить из боя и спасать тех, кого еще можем спасти, — посоветовал барон.

Гроссмейстер жестом подозвал еще двух адъютантов и быстро отдал им приказы. Когда гонцы отправились с поручениями, он уже видел, как кавалерия противника, устремившись в открытую псковитянами брешь, атакует его рыцарей во фланг и заходит им в тыл. Он повернулся налево и увидел, как псковский дружинник, едущий в арьергарде, разворачивает коня, натягивает лук и стреляет в нагоняющего дружину посланца. Гонец свалился с коня замертво, пронзенный стрелой. Это был конец.

Несмотря на то, что исход боя был ясен с самого начала, битва продлилась до темноты. Ударившая во фланг и в тыл орденским войскам королевская кавалерия смешала строй противника и нанесла ей серьезный урон. Однако рыцари Гроссмейстера сумели перестроиться и постарались дать отпор. В тот же момент ландскнехты, прикрывавшие правый фланг, не теряя строя, переместились в центр. Отбивая атаки небольшого отряда кавалерии, направленного против них, они сумели оттеснить части цильховских гвардейцев, встретивших удар орденских рыцарей. Это спасло многих рыцарей, поскольку для борьбы со всадниками в составе гвардейцев имелся специальный отряд алебардщиков. В пешем бою и в толчее и тесноте битвы длинное оружие не оправдало себя. Более того, столкнувшись с наиболее подготовленными частями ландскнехтов, отряд оказался весь перебит.

Уже после первого часа боя какой-либо боевой порядок был нарушен, все войска смешались, и поле превратилось в пространство, заполненное беспорядочно дерущимися людьми. Тут, однако, и сказался численный перевес войск короля.

Направленному на захват Гроссмейстера отряду в качестве добычи достались лишь походный стул Альберта и его палатка. Поняв, что окружения войск не избежать, Гроссмейстер со своими приближенными поспешили присоединиться к своим воинам и вступили в битву.

Несмотря на перевес противника, воины ордена стояли насмерть. Спустившаяся на поле темнота позволила оставшимся в живых выйти из боя и оторваться от преследования.

Гроссмейстер потерпел страшное поражение. Около половины его воинов остались на поле битвы, но самое страшное было то, что разбитое войско не вышло из боя монолитом, а растеклось ручейками по лесам и принялось беспорядочно отступать к Новгороду, единственному городу, за стенами которого оно видело спасение. Хотя на сторону противника не перешел никто, началось неуправляемое бегство. Гроссмейстеру больше ничего не оставалось, как последовать за своей отступающей армией.

Когда на следующий день после битвы он в сопровождении десяти рыцарей и восьми ландскнехтов выехал к лагерю новгородского посадника, он даже не посмел выразить свое неудовольствие, глядя в ехидные глаза и слушая: “Прости, Гроссмейстер, не поспел”. Он с кучкой преданных людей оказался посреди боеспособной, свежей и непонятно как настроенной новгородской дружины. Сперва он решил, что заговор распространяется на обе русские дружины и его сейчас схватят и предадут в руки врагу. Однако дружина быстро свернула лагерь и спешно двинулась к Новгороду. Во главе ее Гроссмейстер и вступил в город на Волхове.

Еще в пути он подписал указ о создании герцогства Новгородского и передаче его в лен посаднику Святославу, со всеми привилегиями и титулом германского герцога. Хотя это был первый случай причисления православного, к тому же славянина к высшему рыцарскому сословию, большого эффекта это не произвело. Святослав поблагодарил, да и только.

Гонец, пущенный Иоахимом вслед псковской дружине, повез подтверждение полномочий псковского посадника от короля и повеление присоединиться к королевским войскам в осаде Новгорода. Грамоту посадник принял, но идти на соединение с королем отказался. Литовцы-де в набег на псковские земли пошли. Гонец вернулся ни с чем, а Иоахиму пришлось проглотить обиду. Нет времени сейчас с псковитянами разбираться. Они в смутное время своего посадника всей дружиной защищать будут. Это же полвойска в погоню снаряжать надо, чтобы неприступные псковские стены приступом брать. А главная задача сейчас была запереть Альберта в Новгороде и разгромить его там, пока он не сговорился с князем Андреем.

Несмотря на победу, король был недоволен. От него ушел Гроссмейстер Альберт. Более того, ни живыми ни мертвыми к нему не попали ни эмиссар языческого правителя Артем Александров, ни барон Рункель или хотя бы слуга Питер, из которого король намеревался вытянуть информацию о врагах. Увидев на поле битвы по известному всей Ингерманландии золоченому орлу на шлеме Гроссмейстера, Иоахим послал туда отряд из двадцати лучших рыцарей. Все они полегли на поле брани. Часть из них нашли в разрубленных, как масло ножом, доспехах. Узнавалась сабля Рункеля. Из приближенных Гроссмейстера было найдено только тело новгородского наместника, окруженное кучей тел гвардейцев, со сломанным мечом в руке.

Королевское войско также понесло большие потери. Особенно много пало гвардейцев. Малообученные ремесленники и купеческие сынки снопами ложились под мечами орденских ландскнехтов, не говоря уже о тех, кто попал под удар рыцарей.

Передав с братом Франциском приказ о мобилизации в гвардию всех вольных мужчин низшего сословия в возрасте от пятнадцати до сорока пяти лет и распоряжение всем рыцарям и оруженосцам в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет присоединиться к королю в осаде Новгорода, он начал преследование противника. Было объявлено, что официальная коронация его величества короля Иоахима I, с благословения его святейшества Папы Римского Климента VII, произойдет сразу по возвращении в Петербург, после взятия Новгорода.

Глава 41

Отступление

Возвращаясь из лагеря князя Андрея, Артем в Новгород не заезжал. Еще подъезжая, он узнал, что посадник с дружиной выступил к Гроссмейстеру. Артем объехал город окружной дорогой и быстро догнал войско посадника. Сделать это оказалось чрезвычайно несложно, так как двигалась дружина весьма неспешно. То есть очень медленно. Если в подкову одной из лошадей забивался камень, останавливалась вся дружина. Камень неторопливо извлекался, лошадь подвергалась дотошному осмотру, и только после этого отдавалась команда двигаться дальше.

По частоте и продолжительности привалов поход скорее напоминал прогулку чеховских барышень. Незатейливое желание посадника или кого-либо из его приближенных полюбоваться красотами зимней природы было достаточным основанием для того, чтобы вся дружина простояла на месте час или два. Было такое ощущение, что эти люди с огромным удовольствием играют в игру “кто медленнее дойдет”. Собственно, Артем быстро понял, что все происходящее является прямым следствием того сообщения, которое он передал посаднику, приехав из Петербурга.

Посадник принял его, поставил на довольствие, но особого внимания не уделял. Возможно, был занят какими-то своими мыслями. Возможно, был в курсе “проделок” Артема в отношении похищения новгородских девиц и не хотел выглядеть причастным. А скорее всего, просто прошла первая радость от приятного сообщения, когда он был готов облагодетельствовать весь мир и любого, кто первый подвернется под руку. Вот Артем и подвернулся. А сейчас кто он ему? Так, слуга знатного немецкого барона, с которым у посадника сговор. Мало ли таких слуг?

Во время одной из таких многочисленных остановок к ним вышел небольшой отряд ландскнехтов, осколок разбитой армии, и поведал о поражении, которое потерпели войска ордена. А через несколько часов к их лагерю выехал сам Гроссмейстер в сопровождении нескольких рыцарей. Одним из сопровождавших был барон фон Рункель. С Артемом он поздоровался тепло, быстро прочел все шифрованные сообщения от князя Андрея. Питера при нем не было. Выглядел он очень уставшим. На вопрос Артема: “Что же теперь будет? ” ответил коротко: “То, что должно”.

Узнав о свадьбе Артема и предшествующим ей событиям, недовольно покачал головой.

— Я не хочу осуждать тебя или что-либо приказывать. Но думаю, ты совершил ошибку. Я, конечно, понимаю, страсть есть страсть. Но человек, идущий по пути, не должен быть привязан ни к одной из точек своего путешествия, как бы прекрасна она ни была. Не всегда есть возможность взять с собой все, что хотелось бы. Да и занимаясь нашей работой, ты ставишь под угрозу жизнь дорогого тебе человека и делаешь более уязвимым себя.

— Я люблю ее и не оставлю.

— Знаю. Обещай мне только одно. Ты не будешь посвящать ее в тайну нашей миссии. Кроме того, не старайся рассказать ей все, что знаешь и понял о мире. Я понимаю, что тебе захочется сделать это. Думаю, пока она не готова, и это может испортить ваши отношения. Приготовься, что даже у родного очага ты не найдешь полного понимания. Такова плата за жизнь, которую ты ведешь. Это принесет тебе дополнительные страдания. Вот почему я говорю, что ты допустил ошибку.

— А вы сами таких ошибок не допускали? В глазах барона отразилась боль.

— Допускал, потому и предупреждаю тебя.

Новгород встретил их напряженной атмосферой. Люди знали, что им предстоит осада, и готовились как могли. Дружина была распределена по стенам — для подготовки обороны. Все прибывающие в город рыцари и ландскнехты также вливались в гарнизон. К удивлению Артема, мирные жители не менее активно включились в оборону. Из горожан было сформировано ополчение, а невошедшие в него помогали таскать камни на стены и заготавливать смолу.

Артем никак не ожидал столь деятельного участия русского населения в “сугубо немецкой разборке”. “Или это уже не немецкая?” — думал он. “Наша задача перевести войну империалистическую в войну гражданскую”, — вспомнил он фразу из курса истории КПСС, который слушал в институте, и вдруг понял, чем закончится эта война. “Ой и хитры вы, господин барон”, — подумал он, улыбаясь. Впрочем, такой оборот событий его устраивал. Это значило, что скоро он увидит Ольгу.

Оборону возглавил Гроссмейстер. Однако ближайшим его советником стал теперь посадник — вернее, герцог — Святослав: во-первых, никто лучше не знал города, а во-вторых, новгородские дружинники составляли значительную часть гарнизона. Это не могло не вызвать недовольства рыцарей, но даже они понимали, что в данной ситуации иначе быть не могло.

Артем был представлен Гроссмейстеру. Случилось это так. Его нашел Питер и передал приказ явиться к Гроссмейстеру. Он провел его через какие-то комнаты дворца наместника, который теперь был штабом, и Артем внезапно попал в проходную комнату, где за столом сидели Гроссмейстер и Рункель. Гроссмейстер в этот раз показался Артему страшно усталым, старым и согбенным. Как будто ничего не осталось от яростного взгляда и горделивой осанки.

— Вот, — произнес Рункель, — это и есть тот человек, кто помог раскрыть заговор, первым скрестивший мечи с заговорщиками и лично убивший предателя Цильха.

Гроссмейстер посмотрел на Артема тяжелым взглядом.

— Ты русский? — спросил он.

— Да, — ответил Артем.

— Почему ты служишь своему господину, немцу, особенно в дни поражений?

— Я служу достойному человеку. Для меня несущественно, побеждает он или проигрывает, — ответил Артем.

— Вот ответ верного слуги, — произнес Гроссмейстер. Рункель склонился.

— Я бы хотел, чтобы этот человек возглавил десятку ландскнехтов на стенах города, — продолжал Альберт, — мне важен сейчас каждый верный человек, умеющий держать меч. Я найду способ наградить его после нашей победы. Вы не возражаете, барон?

— Почту за честь, — произнес Рункель. Десятка, переданная под командование Артема, была сформирована из ошметков нескольких, разбитых в предшествующей битве. “Куда ни кинь, везде десятник”, — подумал он. Впрочем, дел прибавилось. Со дня на день должна была начаться осада. Жаль, пришлось оставить в лагере князя Андрея подаренные им меч и доспехи. Слишком много подозрений могло бы это вызвать.

Глава 42

Поединок

И вот тут и произошло ожидавшееся, но оказавшееся неожиданным. Однажды, когда Артем отдыхал после занятий со своими солдатами в небольшом дворике у стены, нечто заставило его вскочить и повернуться. После он многократно перебирал в памяти, что это было. Может, он увидел расширившиеся глаза сидящего напротив ландскнехта. Может, его насторожил хруст снега за спиной. Но в тот момент думать было некогда. В нескольких сантиметрах от него просвистел меч. Реакции хватило только на то, чтобы обеими руками толкнуть в сторону нападающего. Однако этого оказалось достаточно для того, чтобы тот отшатнулся. Мгновенно на него навалились повскакавшие со своих мест ландскнехты, сбили с ног, скрутили, отобрали оружие. Только теперь Артем узнал нападавшего: Иван, старший брат Ольги.

Они стояли во дворе кремля. Суд вел Гроссмейстер. Нападение новгородца на десятника ландскнехтов всегда считалось преступлением тягчайшим. А в военное время, раньше, Ивану срубили бы голову на месте. Сейчас с новгородцами приходилось быть поаккуратнее, однако все свидетельства были налицо и оснований для казни было более чем достаточно. Гроссмейстер поднялся.

— Обвиняемый уличен в попытке убийства слуги ордена и...

— Я ни в чем не обвиняю этого человека, — произнес Артем.

— Но он ведь хотел тебя убить, — изумился Гроссмейстер.

— Это наше с ним личное дело, — спокойно ответил Артем.

— Вы не могли найти ничего лучшего, как начать убивать друг друга в дни общей беды, — вступил в разговор отец Людвиг, служивший в Новгородском кафедральном соборе и теперь выполнявший роль главного католического священника новгородского гарнизона. — Одумайтесь. Идите на стены и сражайтесь вместе против общего врага.

— Не будет мне покоя, пока пес, соблазнивший и похитивший мою сестру, не будет убит, — выкрикнул Иван.

— Вы насильно стремились выдать ее за другого, кого она не хотела в мужья. Она ушла со мной по доброй воле и теперь жена мне, — постарался урезонить его Артем.

— Все у вас, немцев, по-иному, — мрачно вступил в разговор присутствовавший здесь же посадник Святослав. — Кто же девку спрашивает, кто ей люб, а кто нет? Но то, что Артем женился на ней нынче, значит, что обвинения твои, Иван, против него не могут быть мной приняты. То же, что хотел ты его убить, действительно тяжкое преступление. Но ежели обещаешь, что не посягнешь на него вновь, может быть, нам удастся умилостивить Гроссмейстера и уговорить послать тебя на стены — искупать вину.

Посадник не без вызова посмотрел на Гроссмейстера.

— Если Артем объявит о прощении покушавшегося, я готов простить его после снятия осады, когда Иван, сражаясь на стенах города, искупит вину, — объявил Гроссмейстер.

— Я прощаю его, — произнес Артем.

— Как только с меня снимут путы, я брошусь на него, чтобы убить, — выкрикнул Иван.

— Ну что ж. Значит, выбора нет, — сказал Гроссмейстер. — Ты, Артем, еще вправе выдвинуть обвинения. И тогда твой недруг будет обезглавлен немедленно. Если ты отказываешься, поскольку по новгородским обычаям нанес оскорбление его семье, я могу позволить поединок до смерти, и пусть вас рассудят мечи.

— Я выбираю поединок, — объявил Артем.

На поединке присутствовала большая часть свободного от несения караула гарнизона. С первых же секунд боя Артем понял, что перед ним серьезный противник. Возможно, не столь умелый, как Цильх, но ярость, с какой Иван атаковал, компенсировала это. Артем кружил, парируя опасные и мощные удары, изредка производя контратаки, чтобы не позволить Ивану слишком “расходиться”. Внезапно он увидел брешь в его обороне и направил туда меч. Но — с намеренным опозданием, лишь показав угрозу и позволив противнику уйти. Для зрителей, да и для самого Ивана это выглядело, скорее всего, так, будто Иван ушел от опасной контратаки.

Бой шел уже около десяти минут. За это время Артем упустил как минимум еще три возможности поразить противника. Чувствовалось, что у Ивана уже не столько сил, как вначале. Но все равно энергии ему было не занимать. Мужик он был трехжильный. Кроме того, две его атаки чуть не достигли цели. Артем понимал, что до бесконечности так продолжаться не может. Он должен убить или быть убитым. Но ни тот, ни другой вариант его не устраивал. Он вдруг осознал, что сейчас убивать не должен ни за что, несмотря на то, что его сейчас хотят убить. И умирать он тоже не должен.

Бам! Его меч, поставленный для защиты, обломился в самом основании. Ни для размышлений, ни для эмоций не было ни мгновения. Выпустив из руки обломок меча, Артём скользнул вслед за оружием противника, уходящим для нового удара, перехватил его руку у запястья, когда она остановилась, и скользнул Ивану за спину, обхватив его левой рукой, а правой сдавив артерии на шее. Прием оказался настолько неожиданным, что Иван не смог ни предотвратить его, ни высвободиться. Так, рванул, попытался стряхнуть — бесполезно, Артем вцепился мертвой хваткой. “Сейчас мозг начнет испытывать недостаток свежей крови. Главное — не передержать: через несколько секунд заснет, еще через несколько — умрет”, — пронеслось в голове у Артема. Сопротивление богатыря ослабевало. Наконец он в последний раз дернулся, затих, выронил меч и обмяк. Артем выпустил противника, и тот мягко упал на землю. По рядам собравшихся пронесся выдох. Исход боя был решен.

Когда все разошлись, к Артему подошел барон фон Рункель и произнес:

— С сегодняшнего дня я буду заниматься с тобой фехтованием.

— Вы предлагаете мне это из-за длительного отсутствия Питера?

— Нет, теперь ты будешь заниматься искусством, боя не с Питером, а со мной постоянно.

— Почему вы так решили?

— Я вижу, что теперь ты научился не убивать.

Глава 43

Тренировка с бароном

Идя на тренировку в зал для занятий фехтованием в кремле, Артем приготовился к длительным и тяжелым физическим нагрузкам. “Интересно, — прикинул он, — если Питер гонял меня до потери сознания, в какой жгут свернет меня барон?”

Когда он вошел в зал, барон уже ждал его, помахивая тренировочным мечом. Кроме него в зале никого не было. То ли благородные рыцари готовились к обороне на стенах, то ли отдыхали в кабаках перед сражением, то ли барон просто запретил входить в зал посторонним. Повинуясь приказу барона, Артем надел жилет, амортизирующий удары, и подошел к барону.

— Атакуй меня, — приказал барон.

Артем сделал резкий выпад. Ему показалось, что он попал в цель, однако именно в тот момент, когда он ожидал, что тренировочный меч упрется в нагрудник барона, оружие провалилось в пустоту, что-то надавило на его запястье. Потеряв равновесие, он перевернулся в воздухе и рухнул на пол. Спас айкидошный навык падений, иначе он бы наверняка получил травму. Мгновенно вскочив на ноги, Артем понял, что потерял ориентировку. Там, где он ожидал увидеть дверь, были окна. Он думал встать лицом к барону, но не увидел того. И лишь развернувшись, обнаружил барона у себя за спиной.

— Ну и зачем ты меня атаковал? — с усмешкой спросил барон.

— Вы же приказали, — удивился Артем.

— А если я прикажу тебе выпустить себе кишки, ты тоже сделаешь это не задумываясь? Ты же видел, что я готов к защите, ты знал, что мой уровень подготовки выше твоего, зачем же пошел на то, что в бою бы означало для тебя верную смерть?

— Но в поединке с вами у меня все равно нет шансов.

— Дурак. Нельзя рассчитывать, что тебе все время будут встречаться неумелые противники. Ты должен сражаться так, будто твой противник выше тебя по уровню. Не веря в возможность победы, ты лишаешь себя последнего шанса на нее. Попробуй еще раз. — Барон принял боевую позицию.

Они покружили, и вдруг Артем увидел открытое место в защите барона и мгновенно сделал туда выпад. Меч опять провалился в пустоту, а кончик тренировочного меча барона уперся в жилет Артема на уровне сердца.

— Ты понял, что произошло? — спросил барон.

— Вы увернулись от атаки и контратаковали, — сказал Артем.

— Если бы я уворачивался от атак, мои кости давно бы обглодали степные волки. Ты должен заставить противника атаковать именно туда, куда тебе надо. Я создал тебе иллюзию, что ты можешь поразить меня в определенную точку, открыл ее тебе, зная, что уйду от атаки, и контратаковал, когда ты открылся. Это общее правило. В политике мы действуем так же. Противник, совершая нужный тебе шаг, должен быть убежден, что одерживает победу. До конца, до самой своей гибели. Только так ты можешь контролировать ситуацию. Продолжаем.

Они снова начали кружить. Артем сделал пробный удар, но в тот же миг его руку словно затянуло в невообразимый водоворот: кисть заплелась, потащила за собой тело — и, перевернувшись в воздухе, Артем снова рухнул на пол. Сверху на него упал тренировочный меч.

— Зачем ты так атаковал? — спросил барон. — Ведь ты знал, что этот удар не причинит мне вреда.

— Я рассчитывал, что, защищаясь, вы раскроетесь, — произнес, поднимаясь, Артем.

— А зачем мне защищаться от неопасного удара? — отозвался барон. — Запомни, удар, не опасный для противника, опасен для тебя.

— Господин барон, тот прием, который вы применили, мы изучали как японский. Откуда он вам известен?

— Я был в Японии. Впрочем, бою я учился не там. Физически человек обладает достаточно ограниченными возможностями, так что подлинным мастерам боя от Лиссабона до Киото все они известны. Школы разнятся только методиками освоения, а не техническим набором. То, что в двадцатом веке ты изучал это как пришедшее из Японии, означает лишь то, что твоя страна потеряла слишком многое из наследия веков и не сумела выработать достойной замены. Продолжаем.

Они снова начали кружить. Артем уже опасался атаковать и, сделав ложный выпад, быстро отступил. Барон последовал за ним. Артем отшагнул в сторону и сделал молниеносный выпад. Когда меч снова провалился в пустоту, он даже не удивился. Однако перед самыми его глазами, буквально в трех сантиметрах, внезапно возник тренировочный меч барона. Явление было настолько неожиданным, что Артем даже не смог отступить, а просто отшатнулся. Меч последовал за ним с той же скоростью, и Артем упал на спину.

— Это мне уже больше нравится, — произнес барон, — ты начал верить в возможность победы.

— Но я все равно не попал в вас, — сказал Артем, поднимаясь.

— Видишь ли, — улыбнулся барон, — у меня есть привычка — не стоять там, где будет удар.

— Полезная привычка, — отозвался Артем, — хотел бы я ее приобрести.

— Приобретешь, — ответил барон, — вернее, у тебя она уже есть, только ты не даешь ей возможности работать.

— Как? — изумился Артем.

— Твое тело много умнее твоей головы. Вернее, не тело, а подсознание. Иногда это называют шестым чувством, интуицией. Пока твой разум строит предположения о том, что может быть, твое подсознание уже прекрасно знает, что будет. Только ты способен выбрать, что будет руководить тобой — разум или подсознание. Разум много медлительнее, в быстротечном бою он всегда запаздывает. А еще он исходит из предположений, а не из точного знания. Однако он более агрессивен. Поэтому у обычного человека он захватывает власть.

— Что же делать?

— Просто отключить его. Разум это машина, которая постоянно работает, перемалывая непрерывный поток мыслей. Останови этот поток, и подсознание вступит в свои права.

— Непростая задача.

— Но это единственный путь, который позволит тебе сохранить жизнь в поединке с любым противником. Посмотри, что только что произошло. Твой разум дал команду, что ты должен атаковать. Эта команда пошла в твое тело. Твои глаза загорелись, тело напряглось. Я это увидел. Ели бы мой разум начал анализировать твое поведение, я бы опоздал и ты нанес бы удар. Но я позволил своему телу действовать самостоятельно. Оно уже знало, что ты будешь делать. Оно само сместилось из того места, куда ты должен был ударить, но именно настолько, насколько нужно было, чтобы выйти из-под удара. Оно сделало это именно в тот момент и именно тогда, когда было нужно, чтобы ты этого не заметил. Как бы я ни пытался рассчитать эти действия разумом, мне бы это не удалось. Тем более при тех скоростях, которые свойственны бою на саблях. Дальше мое тело само выставило вперед оружие, так что ты упал. Оно очень разумное, потому что избрало именно то действие, которое должно было избрать, чтобы защитить себя. Подсознание прекрасно видит степень твоей опасности, ему ничего объяснять не надо. Оно оценило, что для того, чтобы обезопасить себя, достаточно уронить тебя на пол. Сочти оно, что ради сохранения моих жизни и здоровья необходимо ударить тебя — оно бы ударило. Будь угроза столь велика, что спастись я мог бы лишь ценой твоей жизни — оно сделало бы все, чтобы ты погиб. Но оно весьма рационально. Твоей смерти не требовалось, оно и не стало тебя убивать. Самое главное, именно это позволяет избавиться от негативного влияния эмоций. Когда работает разум, ты можешь чувствовать страх, ненависть, горе. Эти эмоции могут толкнуть тебя на неверный путь и привести к ошибкам — возможно смертельным. Когда ты отключаешь разум и начинаешь слушать собственное подсознание, ничего этого нет. Ты просто видишь вещи такими, какие они есть, и действуешь наилучшим образом.

— Значит, подсознание по-иному анализирует то, что вы видите и слышите?

— Вовсе нет. Я же сказал, что оно заранее знает, что произойдет. Если ты будешь слушать его, ты никогда не пойдешь по горной дороге, на которой должен случиться обвал, или не сядешь на корабль, который должен утонуть.

— Мистика какая-то.

— Пока ты считаешь нечто мистикой, ты полностью перекрываешь себе возможность постичь это явление. Нет вообще определенной границы между мистическим и не мистическим. Мистика — это всего лишь то, чего ты не можешь понять в данный момент. Дикие племена считают плавку железа мистикой, поскольку не понимают, как это делается. А вот для любого кузнеца это обычная, повседневная работа. Твое подсознание знает, поскольку видит в тех мирах, где уже присутствуют все возможные вероятности. Притом, чем ближе ожидаемое событие, тем виднее именно та вероятность, которая может случиться вернее всего.

— Почему же об этом никто не знает?

— Ошибаешься, это явление очень широко известно. В твоей любимой Японии это называется “дзен”, в Китае — “чань”, в христианских странах — “умение слушать дух святой”, хотя это название мне нравится меньше всего. Впрочем, названия роли не играют. Если человек мастер, он вполне понимает, о чем идет речь.

— И этому можно научиться?

— Здесь, увы, не все так просто. Это технический прием фехтования ты можешь делать плохо или хорошо, хуже или лучше. Умение слушать себя или есть, или нет. В один прекрасный момент ты просто слышишь внутренний голос и начинаешь ему следовать. Если не следуешь, получаешь болезненные удары. Вот, собственно, и все.

— И как его услышать?

— Надо учиться контролировать себя. Вот этим мы с тобой и займемся. Когда ты сможешь контролировать свой разум и тело, внутренний голос сам заговорит с тобой.

— И это можно будет использовать в бою?

— В бою ты сможешь это применить тогда, когда пройдешь через ощущение меча без меча.

— Как это?

— Описывать не имеет смысла. Но когда оно придет, ты обязательно узнаешь его.

А на следующий день войска короля Иоахима I, уже несколько дней как окружившие Новгород, подступили к городу и начали штурм.

Глава 44

Конец партии

Шла третья неделя осады. Штурмы, предпринятые в первую неделю, не дали никакого результата. Крепость была неприступна. После первых неудач военные советники предложили королю перейти к длительной осаде и взять город измором. “Месячная или двухмесячная осада деморализует гарнизон, — утверждали они. — К тому же русские, составляющие значительную его часть, могут понять, что защита проигравшего Альберта не даст им ничего. Необходимо закинуть в город подметные письма. Возможно, они просто откроют ворота, как открыли нам путь псковичи. Такая политика позволит нам распустить часть войска и приступить к решению внутренних проблем. Помимо прочего, осаждать крепость в конце февраля, когда солдаты мерзнут в палатках и гибнут в безуспешных приступах, дело неблагодарное. Войско падает духом с каждым днем, а враги греются в теплых избах и смеются над нами с высоких стен. Подождите хотя бы апреля, сир. Мы сможем подступить со свежим войском и атаковать утомленный длительной осадой гарнизон. Что может вам сделать Альберт, обложенный как медведь в берлоге?”

Король отклонял все подобные предложения, однако после двух недель сплошных неудач пагубность подобной практики стала ясна и ему. Штурмы прекратились, а военачальниками был подготовлен план решительной атаки. Неделю строились осадные машины, подтягивались резервы.

Штурм был назначен на 13 марта 1379 года от Рождества Христова. Именно этот день несколько лет назад назвал астролог как решающий в судьбе тогда еще Великого Инквизитора. “В этот день — сказал звездочет, — ты получишь то, чего заслуживаешь”. Иоахим понял, что это будет день его триумфа. Именно в этот день король Иоахим I решил покончить со своим врагом.

О подготовке штурма знали и в городе. Знали и готовились к нему. Знал Гроссмейстер, понимающий, что в Ингерманландии ему больше не править, и желающий лишь подороже продать свою жизнь и с честью пасть в бою. В битве, лишившей его владений, он бросался в самую гущу, но не нашел смерти. После, при осаде, он лично участвовал в боях на самых опасных участках стен, но даже не был ранен. “Что ж, — усмехался он, — верно, судьба уготовила мне пасть в день главного штурма”.

Знали о готовящемся штурме и рыцари, в большинстве своем все еще верившие в победу. Знали новгородский посадник и его дружина, хотя формально и признававшие главенство немцев, воспринимавшие их уже не более как союзников. Они теперь сражались за свой город и свою страну.

Знал о предстоящем решающем сражении и Артем. Из его десятки в живых осталось шестеро. Двое были ранены. Они обороняли стену у того места, где Волхов покидал городище, — один из самых опасных участков, где происходили самые кровавые схватки. Здесь руководил обороной барон Рункель. Он сам неоднократно участвовал в схватках, иногда сражаясь бок о бок с Артемом. Артем лишний раз мог убедиться, сколь искусный боец его наставник.

Ратник Матвей Тимофеевич со своими сыновьями был отправлен на защиту стен на другой стороне Волхова. Там были собраны меньшие силы, но бои были не менее яростными. После поединка Артема с Иваном посадник и митрополит объявили, что этот бой был волей Бога и показал, что Всевышний не желает смерти ни одного из противников. “Потому, — объявил митрополит, — ежели ратник и семья его не захотят принять в свой дом беглую дочь и зятя, это их личное дело. Но если известно станет, что они еще злодейство удумали, убийство или какой другой вред ландскнехту Артему и супруге его, будут преданы анафеме и изгнаны из города”.

После поединка с Иваном авторитет Артема многократно вырос. Впрочем, его отвага в схватках на стенах и ежедневные тренировки с Рункелем, несмотря на усталость от ежедневных боев, еще больше добавили ему уважения среди солдат.

Артем был удивлен, насколько сам подход Рункеля к обучению отличался от подхода Питера. Технике боя барон, конечно, обучал, но самый большой упор он делал на психологию и дыхание. Выполнение чрезвычайно медленных комплексов упражнений с мечом выступало разящим контрастом после ярости дневных стычек.

Однажды Артем постарался сделать барону комплимент, напомнив его бой на мосту здесь, в Новгороде, прошлым летом.

— Ради Бога, не напоминай мне моих поражений, — оборвал его барон, оставив Артема в недоумении.

И вот настал день решающего штурма. Уже с рассвета Гроссмейстер поднялся на центральную башню городской стены и наблюдал за приготовлениями в стане противника. Казалось, он приготовился к некоему празднику в присутствии венценосных особ, начинающемуся рыцарским турниром и завершающемуся балом. Дело было даже не в том, что на нем был начищенный до блеска доспех, а в той торжественности, с какой держался этот рыцарь, в идеальной осанке, в холодном блеске глаз. По бокам от него стояли не менее торжественные барон фон Рункель и посадник Святослав.

В лагере противника наблюдалось оживление. Гроссмейстер видел, как, стоя у шатра, бывший инквизитор, а ныне король отдавал распоряжения и рассылал гонцов. Наконец колонны осаждающих двинулись к городу вслед за осадными башнями. По стене защитников пробежали шорох и лязг. Это защитники первого ряда укреплений придвинулись к бойницам. Гроссмейстер знал, что в этот момент на второй стене защитники второй линии также приготовились к бою. “Да и в кремле вас ждет несколько неприятных сюрпризов, — подумал Гроссмейстер. — Жаль, я этого не увижу. Я останусь здесь, на этой стене”, — и он крепче сжал рукоять меча.

Внезапно туча стрел вырвалась из прилегающего к лагерю осаждающих леса и накрыла их колонны. За ней последовали вторая и третья. Ряды осаждавших смешались. Было видно, как командиры пытаются перестроить солдат, чтобы противостоять новому, неожиданному нападению, и падают, сраженные стрелами. Лучники, ведущие стрельбу, явно были мастерами своего дела. После пятого залпа из леса вырвалась кавалерийская лава. По доспехам было видно, что это русские дружинники, однако среди них выделялся отряд степняков, который атаковал холм, где стоял шатер новоиспеченного короля Ингерманландии.

— Что это? Кто это? — только и сумел вымолвить Гроссмейстер, вцепившийся в камень стены и смотрящий на происходящее на поле перед ним как на нечто сверхъестественное.

— Это псковская дружина и часть войск князя Андрея атакуют войско нашего друга Иоахима, — спокойно ответил барон. — А вторая часть войск князя Андрея, с ним во главе, атакует сейчас осаждающих на том берегу Волхова.

— А еще это означает, что кончилась власть немцев на этой земле, — ехидно улыбаясь, вымолвил Посадник.

Гроссмейстер повернулся к нему на каблуках, так что доспехи грозно звякнули, а костяшки пальцев, лежащие на рукояти меча, побелели. Тут же на площадку башни вошли пятеро ратников из личной охраны посадника и выстроились перед Гроссмейстером.

— Стоит ли совершать глупости, когда все так счастливо завершилось, — сказал барон, кладя руку на плечо Гроссмейстера и заглядывая ему в глаза. — Тем более что судьба всего германского населения Ингерманландии сейчас зависит от вашего решения.

— Что вы имеете в виду? — холодно спросил Гроссмейстер.

— Князю Андрею и псковскому посаднику сейчас очень помогла бы вылазка гарнизона из города. И от того, будет участвовать в ней орденское войско или нет, зависит, будет ли германскому населению позволено жить на этих землях или оно будет изгнано.

— А вы предатель, барон, — спокойно, но со сталью в голосе произнес Гроссмейстер.