Жевать приходилось на ходу – жрец быстро и уверенно шел сквозь довольно частый ельник, словно не раздвигая ветки, а легкими касаниями прося их подвинуться. В семи шагах позади него, будто бы сами по себе, «прогуливались» парни. Первое время мужчина оглядывался (горец неизменно жизнерадостно махал ему рукой), но, видя, что эти чирьи на заднице так просто рассасываться не желают, перестал обращать на них внимание.
ЭрТар продолжал потрошить купеческую торбу, до куры достав оттуда хлебную краюху, полторы чесночных головки и пучок привядшего лукового пера.
– Ну и ломоть сыра. – Горец понюхал влажный ноздреватый кусок, украдкой скривился и целиком перебросил Джаю. – Чудненько! До селища дотянем, а там в едальне перекусим.
– На какие шиши? – ехидно поинтересовался обережник, изучая подозрительно щедрый дар. Сыр как сыр. Ну не горский, разумеется – тот так козлятиной воняет, что нос не приближать, а зажимать надо. От этого же нормальной плесенью пахнет, да и рисинок-куколок сырной мухи хватает – дрянь она небось жрать не станет. – Едальню тоже грабить будем? Или жечь?
– Что-нибудь придумаем, – оптимистично пообещал ЭрТар, привычно высматривая Тишша и тут же отводя взгляд. Горец все еще дулся на корлисса, а тот на него и, независимо задрав хвост, трусил поодаль. Впрочем, когда хозяин отбрасывал обглоданную косточку, кошак бросался на нее, как ласточка на муху, делая крутой вираж и снова отбегая.
Джай споткнулся о корень и зашипел от боли и злости на всех сразу. Если к тваребожцу лес относился дружелюбно, к горцу – равнодушно, то обережника он взаимно возненавидел с первого взгляда. Так что, когда, наконец, наступил момент расставания, один шумно вздохнул, а второй зашелестел от облегчения.
Местность вокруг Ориты напоминала прилавок гончара, сплошняком уставленный перевернутыми мисками. Днища некоторых пересекали серые полосы, но большинство дорог предпочитали змеиться в обход. Выглядело это довольно уныло, а, учитывая, что идти предстояло пешком, и вовсе неприглядно. Если окружавшие селища выпасы и луга под косьбу еще оживляли одуванчики и сочная, высокая трава, то ближе к дикоцветью первые редели до единичных точек, а вторая меняла цвет на сероватый.
– Ложитесь! – Жрец так резко остановился и раскинул руки, что если бы парни его не послушались, то врезались бы в них и упали в любом случае. Сам мужчина распластался по земле лишь секундой позже.
По уже знакомой парням дороге мчалась вереница двуколок, при виде которых на всякий случай залег бы и самый добропорядочный обыватель. Черноспинные, рыжебокие ящерки багайской породы бежали так слаженно, что под них можно было запевать, а серо-стальные повозки на массивных колесах даже издалека резко отличались от прогулочных и почтовых.
Боевая обережь.
– Кто там впереди? – Джай приподнял голову и тут же получил от жреца ладонью по затылку.
– Баба какая-то… – Горец, как охотящийся кот, высунулся из травы ровнехонько по глаза. Двуколки приблизились еще на четверть полета. – Нет, мужик, просто волосы длинные, развеваются. Не то светлые, не то русые с проседью. Без бороды, без усов. Э, да это йер! Кольчуги[24 - У йеров и боевой обережи общая ящерня, но первые не носят доспехов] нет, и куртка простая, кожаная, без колец. Вышивка только на груди какая-то, желтым.
– Архайн. – Тваребожец снова покрылся трупной бледностью. Джаю тоже стало не по себе.
– Светлый[25 - К Темному-то он и сам с радостью пойдет] его побери! Это же самый паскудный йер в Орите, а то и всем Царствии!
– Я заметил, – замогильно подтвердил жрец. – Он мой владелец.
Парни, не сговариваясь, отодвинулись от жреца в противоположные стороны.
– Так это он послал тебя убить нас в храме?!
– Да.
– А потом воскресил?
– Да.
Джай сглотнул резко прогоркшую слюну:
– Так ты и сейчас…
– Нет, – отрезал жрец. – Я же сказал: он мой владелец, а не господин. Госпожа у меня только одна.
– Еще позавчера ты считал по-другому. – ЭрТар зябко передернул плечами, вспомнив вихрящуюся тень, чуть было не оставившую его без верхней половины тела (или нижней – это уж как посмотреть).
– Тогда мне было все равно.
– Но нам-то нет! – Джай подумал, что в качестве моруна жрец нравился ему и то больше.
– Я вас с собой не звал, – огрызнулся седой. Двуколки скрылись за очередным холмом, и мужчина, тряхнув головой, оторвал взгляд от дороги. Шум колес еще не утих, так что вставать беглецы не торопились.
– Ему-то чего здесь надо? – шепотом, как будто йер мог его услышать, поинтересовался ЭрТар. – Неужели за нами охотится? Или за тобой, э?
– Нет. Мы для него слишком мелкая добыча. – Жрец скользнул взглядом вдоль дороги, и проступившее на его лице изумление затмило все прочие эмоции. – Дхэры должны были отправить Ар… (имя «владельца» далось седому с запинкой) Архайна на Ее поиски.
– Так, может, и отправили?
– Он едет не в ту сторону.
– Ты уверен?
Тваребожец не ответил.
ЭрТар, еще немножко выждав, сел и начал придирчиво отряхивать новую рубаху.
– Ну нас-то йеры вчера быстро отыскали. Интересно как? У Иггра, хе, спросили?
– Я рассказал Архайну, как вы выглядите, – невозмутимо сообщил жрец. – А белобрысых обережников в Орите не так уж много.
– Зачем ты это сделал?! – аж застонал от такой подлости горец.
– Он спросил.
– И ты так просто взял и все ему выложил, да?!
– Он умеет спрашивать. А у меня не было причин защищать храмовых воров.
– Но мы же не воры!!! Мы… мы… – ЭрТар беспомощно оглянулся на Джая, но тот лишь развел руками. Действительно, почему жрец должен навлекать на себя гнев йера из-за двух незнакомцев, которые вдобавок его убили?! – Выходит, ты уже давно этому Архайну служишь? И как же он вознаграждает тебя за усердие?
Тваребожец встал, игнорируя разъяренного горца, и вгляделся в даль, окончательно убеждаясь, что двуколки не вернутся.
– Я умираю.
– А если не справляешься?
– Я умираю не сразу, – так буднично ответил жрец, что Джая мороз продрал по коже. Замолчал и ЭрТар.
Выбранная тваребожцем дорога только для тварей и годилась: узкая, прерывистая тропка, по которой от силы раз в день проезжала селищанская телега с сеном или дровами. А вскоре пришлось сойти и с нее.
– Ты знаешь, куда он нас ведет? – шепотом поинтересовался обережник у ЭрТара.
Горец отрицательно мотнул косой.
– Я по эту сторону Ориты никогда не бывал. И отсюда вроде бы уже до границы рукой подать.
– Ну не рукой – сутки езды, и то если по прямой. Но, кажется, он немного к северу забирает. – Джай обнаружил, что до сих пор сжимает в одной руке хлеб с луком, а во второй кусок курицы. Сыр куда-то исчез, и парень не сразу, по навязчивому вкусу во рту, догадался, что нервно сжевал его во время лежки.
Обережник подумал и догнал жреца.
– Эй, ты! Есть хочешь?
Раздражение в глазах обернувшегося к парню тваребожца сменилось легкой растерянностью.
– Не знаю, – признался он, приостанавливаясь. – Наверное.
Обережник безнадежно покачал головой и изменил вопрос:
– Когда ты в последний раз ел?
Тот честно попытался вспомнить.
– Давно… а какой сейчас год?
– Триста одиннадцатый от Воцарения Двуединого.
Мужчина беззвучно пошевелил губами, одновременно сгибая и разгибая пальцы.
– Двадцать шесть лет назад.
– Ты хотел сказать – часов? – после неловкой паузы уточнил поравнявшийся с ними ЭрТар.
Жрец молчал, продолжая так таращиться на ладони, словно там выросло по семерику лишних пальцев.
– Я слышал, что человек может прожить без пищи не больше месяца, – как бы между прочим заметил обережник. С одеждой эта уловка сработала, вдруг здравый смысл снова на минутку проснется?
– Мне столько и не надо.
Парень понял, что с этим ненормальным быстрее сам рехнется.
– В любом случае ты должен был успеть проголодаться, – заключил он, чуть ли не насильно всовывая ему в руки хлеб и мясо – жрец не то чтобы отказывался, скорее не мог понять, чего от него хотят.
Мужчина неуверенно откусил кусочек хлеба, тщательно прожевал и судорожно, как что-то невкусное, но полезное, проглотил. Так же осторожно попробовал курицу.
– Что, не нравится? – досадливо поинтересовался Джай. Сыр бурчал в животе от одиночества.
– Нравится, – подумав, решил тваребожец и, снова ускорив шаг, с проснувшейся жадностью вгрызся в кусок. Куриные ребрышки хрустели на зубах, как каленые горошины. Тишш косился на жреца с нескрываемым неодобрением.
Джай, конечно, знал, что сказочники склонны преувеличивать выносливость героев – «шли они день, шли ночь, сапоги до носков стоптали» – но чтобы настолько! Солнце жарило за два дня сразу, и вытопленная из земли влага удушливым маревом колыхалась над травой. Новые рубахи промокли от пота – у ЭрТара на загривке, а у Джая и спереди и по бокам. Особую «прелесть» странствию придавали холмы, на которые жрец упрямо карабкался, хотя обойти их было бы немногим медленнее.
– Далеко еще?! – не выдержал Джай примерно на девятом.
– Не знаю. – Тваребожец тоже запыхался, но сигналом к привалу, похоже, должно было стать его очередное падение.
– Ну хоть в этой части Царствия?
– Сказал же – не знаю, – огрызнулся жрец. Усталость еще больше настропалила его против незваных спутников, зато и язык развязала. —У меня есть только направление. Расстояние Госпожа почему-то не пожелала мне указать.
– Но так ведь можно до старости невесть где блуждать! – охнул обережник, споткнувшись и чуть не покатившись вниз.
– Не нравится – проваливайте. – Мужчина прибавил шагу, что при подъеме в гору было не самым разумным решением – к макушке он так выдохся, что парни догнали его, даже не прилагая лишних усилий. Противоположный склон оказался еще более крутым, и спускаться по нему стоя отважился только ЭрТар – по-козлиному скача боком и ловко балансируя руками.
– Хэй, очень даже нравится! Я все равно раньше чем через три года домой не собирался.
– У нас… – Жрец перевел дыхание и поправился: – У меня есть всего неделя на Ее поиски.
– А если не найдем?
– Должн… Должен.
Обережник с омерзением воззрился на очередную, глинистую и поросшую очитком кручу.
– А может, она просто не хочет, чтобы ты ее искал?
– Может. – Жрец снова замкнулся и уставился в одну точку, давая понять: трогать его сейчас – все равно что жареное сало в мышеловке. Парни тоже пригорюнились, хоть ЭрТар и пытался беззаботно насвистывать сквозь зубы. Дело, в которое они ввязались, оказалось не только опасным, но и почти безнадежным.
Но другого все равно не было.
Глава 11
Говорит тогда сорока: «Зачем тебе, кабан, перьями давиться – давай я сама ощиплюсь и к тебе в желудок прыгну! Только глаза закрой, а то я девица застенчивая». Поверил глупый свин, открыл пошире пасть и зажмурился, а сорока ка-а-ак клюнет его в...
...тут кабану и конец пришел.
Горская байка
Джай еще никогда в жизни так не уставал. Конечно, в обережь слабаков не брали, но там требовалась быстрота, а не выносливость: погоня за воришкой длится от силы пять минут, и выигрывает тот, кто лучше петляет в толпе и знает больше укромных подворотен.
За целый день жрец дал им отдохнуть всего дважды: в березовой рощице, чья благодатная прохлада так разнилась от полуденного солнцепека, что мужчина без предупреждения сел на землю, а там и прилег на полчасика (Джай рухнул сразу), и возле водного потока, слишком узкого, чтобы именоваться рекой, но уже переросшего ручеек. Перейти его, не раздевшись догола, не получалось, и парни воспользовались случаем, чтобы искупаться и простирнуть старую одежду. Тваребожец, остановившийся только напиться, сначала удивленно наблюдал за плещущимися и фыркающими спутниками, но потом решил последовать их примеру и, кажется, не разочаровался. Так что Тишш остался в меньшинстве – на противоположный берег выбралось нечто тощее, кривоногое и обтекающее, с непропорционально большой головой и мрачно надутой мордой.
Холмы перекинули бороды теней с запада на восток, а там и сплели из них сплошной ковер, оставив солнцу золотить только макушки. В компанию снова напросилась дорога, на сей раз вполне утоптанная и – после сплошного дикоцветья – невероятно милая человеческому сердцу. Когда же впереди показались неказистые домики, Джай готов был расцеловать ее за сводничество.
ЭрТару к подобным «прогулкам» было не привыкать. Взбодрившись после купания, он обогнал жреца и, с той же легкостью ступая задом наперед, уточнил:
– В селище заходить будем, э?
Тот поморщился, но, понимая, что горец не отстанет, неохотно ответил:
– Да. Она может быть там.
– Эге. Значит, стучимся в первую попавшуюся дверь и спрашиваем – а где тут у вас Тв… твоя Госпожа родилась?
– Ну… – Тваребожец чуть сбавил ход. Похоже, именно это он и собирался сделать, но в устах горца оно звучало как-то неправильно. – Я спрошу, родилась ли у кого-нибудь той ночью девочка. А она или нет, сам определю.
– Как?
– Не твое дело.
– Не мое, – легко согласился горец. – Мне просто интересно, будешь ты с тетками драться или дашь себя коромыслами отлупцевать.
– Чего?!
– Точно, – поддержал «сороку» Джай, из последних сил поравнявшись с жрецом. В левом боку уже не просто покалывала, а намертво засела стрелка одышки. – Ни одна нормальная баба тебя к своему ребенку на длину кочерги не подпустит. Пока йер над младенцем Иггровы Слова[26 - Иггровы Слова – жизненное напутствие и наречение именем. Негласно полагается, что оно защищает от сглаза.»1;] не произнес, его вообще никому показывать нельзя!
– Я ей все объясню, – уже не так уверенно пообещал мужчина. – Она должна понять, как это важно.
– Ага. Что ты тваребожец и хочешь спасти мир. Она будет просто в восторге!
Жрец заколебался. С мозгами у него оказалось не так уж безнадежно.
– И что вы предлагаете? – неуверенно спросил он.
– Ага!!! – восторжествовал ЭрТар, только того и ждавший. – Значит, так. С нахрапу мы ничего не добьемся, только людей против себя настропалим. Новости лучше всего узнавать в едальне, причем с таким видом, будто они нам на мизинец не нужны. Поэтому переговоры я беру на себя, белобрысый пусть поддакивает, а ты вообще делай вид, будто глухонемой, понял?
Жрец ошалело потряс головой и, ничего не ответив, пошел дальше.
– Во-во, именно так, молодец! – одобрил ЭрТар.
***
При взгляде на селище Пригорки живо представлялось, как первые поселенцы до упаду бродили по дикоцветью, ища ровное местечко под застройку, а потом плюнули и срыли один из холмов. Лощина была маленькая и уютная, домиков в ней стояло всего семерика четыре, тесной кучкой за обмазанным глиной частоколом, а уже вокруг нее – лепестки полей.
На чужаков здесь смотрели спокойно – проходящей через селище дорогой часто пользовались как объездной в замену тракту к Мирянской части Царствия, – но совсем без внимания, конечно, не оставляли. Чинивший крыльцо мужик на полминутки разогнулся, проводил неурочных путников настороженным взглядом, и «сдал» их бабе, развешивающей белье в соседнем дворике, а та – девушкам на лавочке за забором. Никто не произносил ни слова, однако пришельцы прекрасно понимали, что незаметно им даже почесаться не удастся.
Парни держались рядом с жрецом, готовые чуть что предостерегающе пихнуть его в бок или с виноватым видом объяснить встречному селищанину, что их друг болен и заговаривается, однако тот – какое счастье! – держал язык за зубами и без возражений свернул за ними к едальне.
ЭрТар осмотрелся и увлек компанию за стол в углу возле входа. Оттуда и всех входящих замечаешь раньше, чем они тебя, и свежим воздухом приятно обдувает, и кошаку можно вдоль стеночки вытянуться и подремать, не опасаясь, что кто-нибудь на лапу наступит.
Сейчас комната пустовала, даже хозяин где-то шлялся, однако на кухне погромыхивала посуда, а в щель под дверью тянуло щемящим духом сырной похлебки. Вероятно, завсегдатаи подтягивались сюда к определенному времени, и оно уже близилось.
Джай шлепнулся на лавку и с ненавистью подумал: даже если сюда сейчас вломится давешний отряд обережи с йером… да чего уж там – самим Иггром во главе! – шиш он им встанет!
– Я сейчас! – Горец, едва коснувшись лавки задом, как будто вспомнил о торчащем там шиле и снова вскочил.
Обережник, верный своему обещанию, только вяло проводил его взглядом. Жрец, напротив, привстал и подобрался, как изготовившийся к броску пес:
– Ты куда?
– Пойду договорюсь насчет ужина. На тебя брать? Или еще двадцать шесть лет потерпишь?
– Бери. – Мужчина нехотя уселся обратно. Парням он откровенно не доверял, но и придраться пока было не к чему. Похоже, это его больше всего и настораживало.
ЭрТар неразборчиво побалаболил с кем-то на кухне и, оставив дверь открытой, вернулся, довольный, как червяк в надкусанном яблоке.
– Хэй, я все уладил! – гордо сообщил он. – Сейчас нам принесут и супа, и картошки со сквашем.
– Что, забесплатно? – подозрительно спросил Джай.
– Почти. Видишь вон ту бабку? – заговорщически прошептал горец, скосив глаза в сторону кухни, где мирно подремывала в кресле у очага древняя старуха, время от времени наклоняясь и помешивая клокочущее в котле варево. – Это хозяйка едальни. Бедная женщина уже лет двадцать как овдовела и страстно тоскует по сильным мужским рукам. Вот я и продал ей тебя на пару часов – за ужин на троих.
Бабка заметила вытаращившегося на нее Джая и, редкозубо ухмыльнувшись, погрозила ему пальцем.
– Ты что, сдурел?! – Обережник размахнулся было дать горцу в морду, но ее там уже не было: горец так проворно соскользнул под стол, словно у него разом растворились все кости.
– Вообще-то я пообещал бабке, что ты вычистишь ее свинарник, – задумчиво признался ЭрТар. – Но идея хороша! Нам же наверняка еще и позавтракать захочется…
– Нет уж, завтрак за твой счет! – рявкнул Джай, попытавшись пнуть горца ногой, но тот, мерзко хохоча, пробкой вылетел обратно. – И хлев чистить вместе будем!
– Ну конечно! – заверил его ЭрТар. – Я буду принимать самое горячее участие, ты за мной не угонишься!
За время перебранки жрец не проронил ни звука. Фанатизм фанатизмом, но вымотался он не меньше, а то и больше парней – те хотя бы были здоровы.
– Может, знахаря какого поискать, э? – сочувственно поинтересовался горец, глядя на его обожженные запястья.
– А? – Тваребожец, словно проснувшись, проморгался и натянул рукава до пальцев. – Не надо. Мне нужен только камалейник.
– А он разве целебный? – удивился Джай. Одна из его подружек была помешана на траволечении, заставляя расплачиваться за доставленное удовольствие выслушиванием длинных и нудных лекций о свойствах всевозможных корешков и вершков. Расстались они как раз из-за того, что он захрапел посередине оды подорожнику…
– Нет.
– Тогда зачем он тебе?!
Похлебка наконец доварилась, и из кухни вышел немолодой, сутулый холоп-разносчик. Привычно уклонившись от низко висящего колокола с надписью «Гулять так гулять!», он расставил по столу три дымящиеся миски, хлеб и глиняные кружки, заполненные едва наполовину, после чего сунул поднос под мышку и остался стоять за спиной у горца.
– А картошка где?!
– В супе, – буркнул разносчик. Обслуживать трех бродяг ему совершенно не хотелось, но старуха держала холопа в ежовых рукавицах: любой посетитель – дорогой гость, а чем он с ней расплатился, слуги не касается.
ЭрТар нетерпеливо зачерпнул похлебку ложкой, пригубил, обжегся и досадливо обернулся к мужику.
– Спасибо, дарагой, все очень вкусно! – с неизменной горской улыбкой, под которую как братались, так и убивали, сообщил он. – Нам пока ничего не надо, иди себе!
– Не дождешься, – сумрачно пробубнил тот. – Я вас, «сорок», знаю – завсегда не солонку, так ложку со стола сопрете, только отвернись...
Солонки, кстати, на столе так и так не было, соль и перец неубедительными крошками лежали на обрывках холстины.
– Ложку? – задумчиво уточнил ЭрТар, вертя в руке оную – почерневшую, обгрызенную чересчур голодными едоками и вдобавок с треснувшим черенком. – А почему уж сразу не кружку, э?
– Хе, такую дуру даже тебе не спереть! – глумливо фыркнул разносчик.
– Уверен?
– А то!
Афанасьев Роман
Куликов Роман
Шилова Юлия
Круз Андрей
Орлов Алекс
Майер Стефани