приговор был инспирирован латвийскими властями за участие Карташова в
акциях, направленных против суверенитета Латвии. По официальной же версии,
Карташов обвиняется в убийстве литовских таможенников, за что и был
приговорен к четырнадцати годам лишения свободы. В 1997 году он в числе
других 96 заключенных сбежал из лагеря, полгода скрывался и, как теперь
выяснилось, его убежищем стала Москва и одна из ее криминальных структур.
Учитывая события, которые на той недели произошли на Рижском вокзале и на
Дмитровской улице, можно смело утверждать: бывший страж правопорядка, гроза
преступного мира, недавний зек, превращается в загадочную фигуру, каким-то
образом связанную с уголовным миром Москвы."
"А ни хрена себе! - изумился Карташов, - сколько можно о себе узнать,
не отходя от телевизора". Ладони его взмокли, в груди заныло...
Он выключил телевизор и вышел в коридор. Услышал, как где-то рядом
плещется вода. Из-за второй от него двери неслись странные звуки. Стараясь
не шуметь, он сделал несколько шагов в сторону лестницы и остановился. Дверь
не была заперта и он слегка ее толкнул. Это была ванная комната - на него
пахнуло парным теплом и запахами шампуня. За цветной целлофановой занавеской
Карташов разглядел силуэты двух людей, увлеченных сексом. Это была не совсем
традиционная поза. Женщина, откинув назад голову, негромко постанывала, ее
руки елозили по краю ванны, отчего занавеска колыхалась из стороны в
сторону...
У Карташова захолодело где-то ниже живота. Он смотрел на ритмичные
телодвижения пары и не мог оторвать взгляда. Узнал голос Брода: "Галчонок,
ты выскальзываешь...еще, еще, я сейчас, я уже подъезжаю, еще секунду..." И
Вениамин, издав звериный рык, откинулся к пологому борту ванны...
Карташов вышел в коридор и поднялся по лестнице к себе в комнату. На
тумбочке он увидел мобильный телефон и бутылку "Столичной", которую они так
и не допили с Одинцом. Раскрутив бутылку, он одним махом выплеснул ее
содержимое себе в рот. По горлу поволоклась липкая горечь - водка была
теплая, с отвратительным запахом. Но через несколько мгновений в мозгах
зашлось тепло.
Закурив, сделал несколько глубоких затяжек. Когда уже ложился спать, в
комнату вошел Брод. Раскрасневшийся, с мокрыми, только что причесанными
волосами. Редкие волосы и щеки его блестели. Взбодренный близостью с
женщиной, он являл собой радушие и открытость.
На нем был синий с красным узким кантом халат, а вокруг шеи - махровое
с цветами полотенце. От хозяина дома струились парфюмерные запахи и,
казалось, он весь, на все времена, обречен источать ароматы дорогих сигарет
и не менее дорогих коньяков.
Карташов поднялся с кровати. Этим он как бы подчеркивал, кто здесь
хозяин, а кто квартирант...
- Сиди, Серго! Хочется на сон немного поболтать. Где у тебя тут
пепельница?
Карташову стало немного не по себе: хрустальная пепельница была доверху
заполнена окурками. Он извинился и вышел с ней за дверь. В конце коридора он
увидел Галину. Женщина была в тонком шелковом халатике и ее ладная фигурка
просматривалась, что называется, насквозь.
Выбросив окурки, он вернулся в комнату. На тумбочке уже стояла бутылка
дагестанского коньяка, а рядом - пачка сигарет "Уолл-Стрит".
- Завтра тебе предстоит одна работенка, - без вступления заявил Брод. -
Кое-что надо отвезти в одно место, и там припрятать.
- Труп?
- В нашей работе такой вариант не исключается, но ни я, ни Николай, ни
ты к этому делу ничего иметь не будем.
- Я поеду один?
- Поедите с Саней Одинцом. И в этой связи у меня к тебе, Мцыри, есть
персональная просьба... Пригляди за Саней...Я, разумеется, ничего против
него не имею, но нас с тобой крепко связывает прошлое, а его мне
рекомендовал один человек, которого этой весной убрали наемные убийцы. Ты
старше - приглядишь?
- Не хотелось бы быть надзирателем. Ты ведь меня знаешь...
- Подожди, Серго... На кого же мне тогда опираться, если не на своих
людей? Это что - непосильная для тебя просьба? Тогда, извини, нам с тобой
придется разбегаться...
- Не кипятись, Веня. Что от меня зависит, я сделаю, но идти с человеком
на дело и исподтишка следить за каждым его шагом...бр-р-р, это противно...
- Согласен! Ты не следи, а наблюдай. Есть разница?
- Не очень существенная.
- Вот за нее и давай выпьем. Но пей с оглядкой, завтра у тебя
самостоятельный выход в люди.
Карташов натянуто улыбнулся.
- Выезд Наташи Ростовой на первый бал.
- Да-с... С ПМ под бальным платьем и в легком бронежилете, - Брод
расплылся в широкой улыбке и Карташов увидел, какой недогляд царит у него во
рту.
Он знал, что Вениамин Борисович больше всего на свете боится бедности и
зубных врачей...
Нежданные гости
Офис Таллера находился в Кропоткинском переулке, между улицами
Пречистенкой и Остоженкой. Рядом с пресс-центром коммерческого банка "Урал".
Двухэтажный особняк, построенный в 30-е годы, ничем, кроме мощной
чугунной ограды, не отличался от тысяч зданий Москвы. К нему вели большие
ворота, на которых, широко раскинув крылья, замерла железная птица - не то
кондор, не то степной гриф.
Перед воротами уже стояли две новые, хотя и не очень броские иномарки -
двухдверный "опель" и непонятного цвета "форд", за ветровым стеклом которого
болтался на цепочке маленький негритенок с выпуклыми ярко-красными губами.
Со стороны Остоженки появился еще один лимузин - черный шестисотый
"мерседес". Не доезжая до "форда" метров тридцать, он припарковался. Из него
вышли двое мужчин с кейсами и огляделись. Один из них вынул из кармана
записную книжку и, зажав кейс между колен, стал ее листать. Видимо, сверял
записи с тем, что было указано на фронтоне здания: Кропоткинский переулок,
30. Мужчины подошли к воротам, к их левой стороне, где из чугунного кружева
ненавязчиво выделялась массивная бронзовая ручка. Железная калитка довольно
легко распахнулась и гости, немного удивленные доступностью объекта, вошли
на незнакомую территорию.
Они миновали безукоризненно чистую, устланную темно-серыми плитками
дорожку, и подошли к крыльцу. У дверей, на золотистого цвета пластинке,
прочли: "Фирма "Оптимал", лаборатория по изучению проблем биомеханики". Один
из гостей нажал на клавишу домофона и сразу же зазвучала мелодия, которую,
сменил приятный женский голос: "Приемная профессора Таллера находится на
втором этаже, в комнате No 21. Добро пожаловать!"
Они вошли в прохладное, сверкающее чистотой и белизной помещение.
Огляделись и стали подниматься по широкой, под небольшим углом, лестнице.
Их встретила красивая ухоженностью секретарша и предложила подождать,
поскольку профессор еще не пришел. Она взглянула на настенные часы и почти
дружеским тоном сказал: "Он с минуту на минуту должен быть..." Она также
поинтересовалась - что гости предпочитают - чай или кофе?
Однако Таллер приехал только через сорок минут. От него исходили
ароматы французского одеколона и дорогих сигарет. И одет он был с большой
претензией на элегантность. Темный удлиненный пиджак неплохо сочетался с
кремового цвета брюками и коричневыми, на широком ранту, туфлями.
Войдя в приемную, он кивнул посетителям и быстро прошел в кабинет.
Однако на пороге он задержался и попросил секретаршу принести ему кофе и
немного рижского бальзама.
- Это и есть ваш шеф? - спросил человек в светлом пиджаке.
- Да, Феликс Эдуардович...Сейчас я передам ему ваши визитные карточки.
Она вышла в подсобку и вскоре вернулась, неся на крохотном серебряном
подносе кофе, наполовину наполненный бальзамом фужер и открытую плитку
шоколада.
Когда секретарша скрылась за дверью, более молодой гость сказал своему
товарищу:
- Этот гусь даже не удостоил нас вниманием.
- Возможно, у него проблемы с простатой.
- Или вчера, к вечеру, стал рогоносцем.
- Ты думаешь, в его возрасте...
- Именно в его возрасте особенно бушует гормональный фон. Знаю это по
себе. На вид ему не более пятидесяти...
- Не так громко, здесь могут быть микрофоны, - предостерег своего
товарища более молодой. - Сомневаюсь, чтобы тут не было ни охраны, ни
следящей техники...
- Да успокойся, все тут есть. В коридоре два монитора - один на входе,
другой возле самого окна, замаскирован гардиной. Секут по первому сорту...
Наконец, из кабинета вышла секретарша и пригласила гостей войти.
- Феликс Эдуардович вас ждет, - дверь она оставила приоткрытой, а сама,
виляя задницей и, стуча высоченными каблуками, устремилась к своему
вращающемуся креслу.
Таллер восседал за большим столом, и, когда вошли посетители, поднялся,
хотя лицо его при этом не выражало и тени радушия.
- Судя по реквизитам, - он взял в руки одну из визитных карточек, - мы
с вами, господа, раньше нигде не встречались?
- Никогда и нигде, - подтвердил тот, у которого на лице было больше
морщин. - Разрешите присесть?
- Ради Бога, располагайтесь, как вам удобно, - Таллер сбил пепел с
сигареты в скорлупу от кокосового ореха, служившую пепельницей. На его
загорелом, до синевы выбритом лице, появилось нечто похожее на улыбку. - Так
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман
Самойлова Елена
Сапковский Анджей
Мороз Александра
Посняков Андрей