вышло. Пока мыли-чистили, выпили еще... Я, понятное дело, в магазин сбегала.
И осталась.
квартиры. Приходи быстрее.
ступенькам парадной. - Вот и прекрасно, что боишься этой квартиры. Вот и
славненько. Считай, половину работы я уже сегодня сделал. Хотя какую, к
черту, половину. Это только начало. Самое главное впереди. Еще тело привезут
- вот мороки-то, с ума сойдешь. Морги, кладбища... Тоска смертная. Ладно,
управимся. Дня в три хорошо бы все дело закончить. Ненавижу возню с
трупами".
Гольцмана.
здесь ночую. Да нет, все хорошо, все... Ну нет, я еще впрямую не говорил,
но, думаю, все будет нормально. Что? Не думать? Хорошо, Борис Дмитриевич,
понял вас. Все сделаем чисто, как в аптеке. Как доктор прописал.
оттого, что в его волосах не было седины - была, сколько угодно, и лицо в
морщинах, хрипы в груди, валидол в нагрудном кармане, и одышка, и ногу,
бывало, подволакивал Шурик при ходьбе, и осанка подкачала.
тогда внимательный или даже не очень заинтересованный наблюдатель мог
сосредоточиться на этих отдельных фрагментах облика, из которых складывалась
картина общей изношенности, предательски подсказывающая истинный возраст
Александра Михайловича Рябого, первого заместителя Гольцмана и его главного
специалиста по работе в Москве.
лет Шурику. Он был настолько подвижен, настолько по-юношески неуклюж, мимика
его была столь хаотична и порой гротескна, жесты столь порывисты и угловаты,
что когда Шурика видели впервые, то на язык само собой напрашивалось
определение "молодой человек". Правда, слегка потасканный, но ведь не
где-нибудь работает - в шоу-бизнесе. Можно понять.
продавщицы в магазинах.
вид этакого простачка-шустрячка - все это идет на пользу в его работе.
Гольцман на первых порах пытался внедрить в сознание Шурика мысль о том, что
встречают-то по одежке, а "одежка" - не просто костюм, это и умение
двигаться, умение правильно сидеть, красиво стоять, уверенно говорить,
выглядеть естественным и быть обаятельным. Словом, "одежка" - это те
необходимые элементы внешнего облика, которые располагают к сотрудничеству
"серьезных партнеров".
очень быстро доказал Гольцману собственную рентабельность. А когда
генеральный увидел, какую прибыль приносит работа Шурика, то раз и навсегда
оставил всякие нравоучения и больше не заикался об имидже, этикете и
протоколе.
дорогостоящих слабостей Шурика как о "проколе", была страсть к хорошим
машинам.
семейство Рябого - жена Танька с двумя сыновьями Венькой и Генкой, - стоял
серый "БМВ", которым пользовалась большей частью супруга Шурика. В столице
же у первого зама Гольцмана имелись мини-вэн "Крайслер" для "черной" работы
- иной раз приходилось и по всяким пригородам мотаться, артистов подвозить,
да с инструментами, да с девками, - и новехонький "Мерседес-350"
("скромненько, но со вкусом, чего глаза мозолить", - говорил Шурик об этой
машине, предназначенной для его личных поездок по столице).
как-то раз его чуть не арестовали. Ситуация вышла достаточно комичной.
нервными. Закончив возню с музыкантами, Шурик отвез их на Ленинградский
вокзал, где и поставил свой вэн на стоянке. Ребята с администратором пошли в
кассы выкупать забронированные билеты, а Шурик стоял рядом с открытой
дверцей машины, покуривал "Кэмел" без фильтра, который внешне ничем не
отличается от пролетарской "Примы", и поплевывал на асфальт.
целенаправленно двигался наряд милиции - два молодца в погонах, один держал
на плече автомат, второй поигрывал дубинкой. Они с улыбочками подошли к
Шурику, встали напротив и уставились на потертого мужичка с "Примой", как им
показалось, во рту, который торчал рядом с шикарной иномаркой и вроде бы
размышлял, чего же ему с ней делать.
отвечая на улыбочки.
Шурику тот, что был повыше ростом.
регистраций в Москве Шурик никогда не проходил, считая это пустой тратой
времени.
улыбнулся еще шире и выдал следующую просьбу:
всегда, теснились наполеоновские планы, выстраивались тонкие схемы
взаимодействия с московскими продюсерами, и Александр Михайлович даже не
расслышал последней фразы, с которой обратился к нему паренек в форме.
головой, оценивая заплеванный асфальт рядом с роскошной машиной.
который уже держал в руке паспорт Рябого, а теперь присовокупил к нему и
документ на мобильник.
связку ключей, носовой платок, газовый пистолет и поочередно протянул все
эти предметы наряду.
из потрепанного, видавшего виды бумажника Шурика.
перелистывать их, пробегая глазами договоры и сметы. Тут же оказалось
разрешение на газовый пистолет, листы бумаги, испещренные номерами
безымянных телефонов, деловые письма - оригиналы и копии - в "Райс Лисс'C",
"Мороз-Рекордс", "Союз", "Полиграм" - во все известные московские
продюсерские фирмы, с которыми так или иначе сотрудничал Шурик. Обнаружилась
и визитница, где замелькали названия ночных клубов. Тут были и "Метелица", и
"Манхэттен", и самые заштатные клубы для нищих рокеров - весь спектр
московской развлекательной индустрии, вернее, мест, где она работала, имелся
в виде представительских бумаг в бардачке Шуриковой машины. Несколько
кусочков картона с отчетливо пропечатанными на них фамилиями известнейших и,
соответственно, самых дорогих столичных адвокатов произвели на милиционеров
особенно сильное впечатление.
выступали?
сейчас они в Питер возвращаются.
ехали...
вокзала. Они двигались как-то странно: лидер группы - Алекс Дикий -
перемещался, кажется, не касаясь ногами земли, зажатый с боков плечами
друзей - Мишки Левого и Сереги Гопника. Впереди троицы шагал администратор
Дима Верещагин, и лицо его не предвещало хороших новостей.
Флинт Эрик
Корнев Павел
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Трубников Александр
Круз Андрей