Чтение 10–й страницы книги ~Ее первая любовь~

Машина действительно оказалась небольшой. На открытой платформе помещались шесть корзин.

- Две поездки, говорите?

- Две.

- Согласна.

На следующее утро Джин уже пришла в порт работать.

Грузчики подхватывали садки прямо с палубы небольшого судна и ставили на машину, которую Джин подогнала к краю причала. Парень, работавший вместе с грузчиками, сел в кабину. Она спросила у Бартоломью, куда ехать.

- Эндрю знает, - сказал Бартоломью, махнув рукой в сторону парня в кабине.

Эндрю оказался разговорчивым. Он и был тот самый шофер-пьяница, временно переквалифицировавшийся в грузчики.

- Как же ты ездить будешь? - спросил Эндрю у Джин. - Куда муж смотрит?

- Деньги нужны, - коротко ответила Джин.

- А сам?

- Больной он.

- Работать больной, а ребенка сделать здоровый? - Эндрю глянул на дорогу.

- Сейчас повернешь направо и через три дома остановись, у магазина.

Пока Эндрю и рабочий магазина снимали рыбу, Джин постояла возле машины. На ферме она отвозила овощи в рестораны и кафе ближайшего к ферме городка. Моталась по два-три часа. Но теперь отвыкла и отдыхала...

Следующая остановка была у придорожного ресторана на развилке шоссе. Хозяин ресторанчика и его служащий сами перебросили еще живую рыбу в свою ванну. В кузове оставались две полные корзины.

- Это в "Серебряный якорь", - сказал Эндрю.

От неожиданности Джин резко затормозила.

- Аккуратней, - сказал Эндрю. - Я-то привычный, а твое дитя еще неизвестно как! Не дай Бог, вытряхнешь его.

"Серебряный якорь"! Об этом она не подумала. В ресторане всегда была свежая рыба, но Джин не интересовалась, кто доставлял ее. Сейчас надо было что-то придумать. Она сняла с головы косынку и обвязала щеку. Пожаловалась: разболелся зуб. Эндрю полез в карман и вытащил грязную таблетку:

- Я с похмелья всегда принимаю, от головы. Помогает. Зубам тоже полегчает.

Джин едва не стошнило от одного вида таблетки, неизвестно сколько времени провалявшейся в кармане Эндрю. Но пришлось проглотить.

В ресторан они заехали со двора. Джин осталась в кабине. Она слышала голос Грегори, вышедшего к машине. Потом к нему присоединился голос Гиты. Ей хотелось хоть издали увидеть Фрэнка. Конечно, едва ли он мог здесь появиться, но она осторожно выглянула. Шефповар и Рита стояли у дверей в кухню. Грегори, держа в руках бьющую хвостом рыбину, что-то показывал Эндрю. Тот молча слушал. Потом обеими руками поднял корзину, прижимая ее к груди, и понес в кухню. Появившись снова, Эндрю вернулся к грузовику, захлопнул борта и влез в кабину.

- Черт жирный! - ругнулся он и обтер ладони о брюки.

- Кто? - спросила Джин.

- Грегори ихний! Каждую рыбу прощупал. Жабры ему, видите ли, не те! Поехали!

Они вернулись в порт. Бартоломью за это время удалось перехватить у конкурентов удачную партию рыбы, и он был доволен. Спросил о поездке. Эндрю доложил, не забыв высказаться в адрес придирчивого повара из "Серебряного якоря".

- Ничего, ничего, - сказал Бартоломью. - Зато марка: сам Грегори берет у меня рыбу!

Грузчики снова заполнили кузов машины корзинами. На этот раз товар отвезли в гостиницы на пляже. Домой Джин принесла полную сумку с рыбой, - Бартоломью на радостях расщедрился. Агата всплеснула руками:

- Живая!.. Но зачем столько! Денег не жалко?

- Сама наловила.

Агата слушала рассказ Джин о новой работе, посмеиваясь.

- Отчаянная ты, - сказала она. - Но рыба - это хорошо. Пойду пожарю. Посидим, поедим. Мой пекарь любитель жареной. - Она уже забыла о грозном предупреждении выгнать Джин, если та вовремя не заплатит за квартиру.

Через два дня они снова отвозили рыбу в "Серебряный якорь". Ссылаться на зубную боль и заматывать лицо платком Джин уже не могла, не вызвав подозрений у Эндрю. Она купила бейсболку с прозрачным пластмассовым козырьком, бросавшим на лицо сине-зеленые тени. Эндрю сказал:

- Ну и видик у тебя! Утопленница, да и только! Не могла другой цвет подобрать?

- Зато солнце не жарит.

- Не разберешь вас, женщин...

На этот раз Грегори не придирался: рыба была хороша. Эндрю отнес корзину и вскоре появился во дворе вместе с Арчи. Официант вышел покурить.

- Когда снова за руль? - спросил Арчи.

- Еще полтора месяца.

- А кто водит?

- Бартоломью нанял тут одну... беременную.

Арчи засмеялся.

- И как она?

- Старается - деньги, говорит, нужны. Ее парень слаб заработать.

Официант приблизился к грузовику, будто невзначай заглянул в кабину. Увидел мертвецки сине-зеленое лицо и отпрянул.

Эндрю смеялся по этому поводу всю обратную дорогу.

- Ну и напугала же ты его! Теперь работать не сможет: будет мерещиться твоя физия. Выкинь эту гадость! Уродуешь ведь себя.

Поездки давались Джин нелегко. Их действительно было две. Но пока развозили, возвращались и снова развозили и возвращались, проходил целый день. Джин изматывалась. Утешало только то, что из ее жизни, она надеялась, исчез мистер Плейс.

Глава 14

Рыжая Линда

Она проснулась и посмотрела на часы: половина четвертого ночи. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Агату, Джин оделась и пошла к двери, но вернулась и застелила постель.

Из комнаты выглянула заспанная Агата.

- Ты чего? Началось?

- Кажется...

- Ну, ты совсем... - Агата постучала себя пальцем по виску. - А если не дойдешь? Тебя Риччи довезет.

Она вернулась в свою комнату. Джин слышала, как Агата будит пекаря, а тот только сердито мычит в ответ.

- А я тебе говорю - поднимайся, - не отставала Агата. - Или ты сейчас же оторвешь свою задницу от постели и отвезешь девчонку в больницу, или она рожает здесь!

Спустя пару минут пекарь возник на пороге.

- Не могла выбрать другое время... - упрекнул он Джин.

Машина стояла под окном. Пекарь, все еще зевая, завел мотор. Крикнул:

- Долго я буду вас ждать?..

Больница, где Джин предстояло рожать, находилась в центральной части города, недалеко от дома Фрэнка. Агата проводила Джин в приемное отделение. Второй раз ей приходилось сопровождать квартирантку в больницу. Она пожелала Джин благополучно родить. Но про себя подумала, что потом, с ребенком, пусть ищет другую квартиру.

Пекарь Риччи дремал за рулем. Агата уселась рядом.

- Уже? - спросил он, открывая глаза и включая зажигание.

- Что "уже"? Быстрый какой!

- Чего ты злишься? Не ты же рожаешь!

- А с ребенком она снова ко мне?

- Да-а...

Пекарь понимающе покивал и стал придумывать предлоги, под которыми Агата откажет Джин в квартире.

- Скажешь, что решила больше вообще не сдавать. Или выгодно сдала другому, пока она рожала...

- Она на пороге с дитем, а я ей: катись?! Да в цехе наши женщины меня живьем съедят!

- Ладно, - сказал пекарь, которому надоела эта проблема, - она еще не родила, а мы уже ругаемся.

Он ошибался: Джин родила. Роды прошли быстро и без осложнений. Ей показали девочку с рыжим пушком на головке. Она не испытала мгновенного превращения в любящую мать. С любопытством рассматривала рыжеволосое существо, которое было ее дочкой, искала и находила сходство со Стивом, с собой. Но сердце молчало.

А днем Джин получила розы. В первое мгновение она готова была поверить в чудо - Стив! Как он обрадовался рождению ребенка! Но счастливое заблуждение длилось недолго. Джин понимала: Стив не мог узнать. Она подумала о Риччи. Агата сказала ему, вот он... Но нет - цветы прислал человек, от которого она меньше всего желала получать знаки внимания, - мистер Плейс. И Джин опустилась на землю.

Она думала о том, что ждет ее, когда она выйдет из больницы. Нужна другая квартира. Проходная комната хороша для нее одной. А кто будет с ребенком, когда она уйдет на работу? И на какую работу? Если б можно было выйти за управляющего, но не жить с ним!.. Какая чушь лезет в голову!..

А может, отвезти девочку к родителям? Нет, внебрачная связь дочери и незаконнорожденная внучка - такого позора мать не переживет! Джин всегда удивляло: почему мать ханжа? Однажды она спросила об этом у отца. Но единственное, что отец мог ответить: "Твоя бабушка, моя теща, была такой же..."

Джин подходила к окну, смотрела в сад, окружавший больницу: где-то недалеко был ресторан, в котором служил братец Фрэнк. Наверно, Фрэнк стоит у подъезда, приветствуя гостей, и не подозревает, что Джин совсем рядом. Что он подумал, когда она сбежала?.. А Стив, неужели он не вспоминает ее?..

Думать о Стиве было тяжело. Ведь их будущая встреча - всего лишь ее несбыточная мечта. И Джин давала себе слово забыть его. Но отчаяние отступало, и встреча снова казалась возможной. Она знала, что теперь уж точно не забудет Стива, даже если бы очень захотела, потому что есть... Линда. Какое звучное имя! Решено - она назовет девочку Линдой!

Когда врачи разрешили ехать домой. Джин позвонила Бекки и попросила помочь. Бекки торжественно несла Линду. В машине она держала ее на руках, внесла в детскую и положила на постель.

- Ты здесь живешь? - удивилась она. - На этой кровати? За ширмой? А как же...

Бекки много вложила в свое "а как же": целый букет вопросов. Как же ребенок, которому нужен покой, простор? Как же он останется один, когда Джин уйдет на работу?.. Бекки замолчала, колеблясь - произнести вслух возникшую мысль или прежде посоветоваться с сестрой? Желание сказать одержало верх:

- У меня много места, вам было бы там хорошо...

Заманчивое предложение, пожалуй, лучшее, о каком Джин могла мечтать. Но она знала Сандру, сестру Бекки. Сандра, в качестве горничной вынужденная угождать постояльцам гостиницы, после работы брал" реванш, превращаясь в диктатора. И всю твердую решительность и жесткую безапелляционность обрушивала на единственного подчиняющегося ей человека - на сестру.

- Спасибо, Бекки, - сказала Джин. - Я поживу здесь.

- Я поговорю с Сандрой, - не совсем уверенно произнесла Бекки.

- Не стоит. Ты сама понимаешь, тебе с нами будет трудно.

Появилась Агата. Молча подошла к кровати, посмотрела на ребенка, завернутого в розовое одеяло:

- Девочка... Как назвала?

- Линда.

- Ну, ладно...

Означало ли "ладно", что она смирилась и Джин с ребенком получили "добро", Агата сама не знала. Но сейчас она не могла сказать этой дурехе, чтобы искала другую квартиру. Пусть поживут, там видно будет...

Все, что беременность портила во внешности Джин, миновало. Теперь это была прекрасная в своем расцвете молодая женщина. Миссис Гастингс, невзначай увидев Джин на улице, вознамерилась вернуть продавщицу, которая и прежде привлекала покупателей. Она пришла, уселась на стул Риччи, поахала над ребенком, спросила, как чувствует себя молодая мама, и объявила Джин, что место ждет ее.

- Хоть завтра становись за прилавок!

- У меня есть работа.

- Какая? - Миссис Гастингс удивилась и искренне обиделась.

- Она развозит рыбу! - выглянула из кухни Агата.

Миссис Гастингс повернулась к Джин:

- Это правда?

- Правда.

- Но разве можно сравнить...

- Нельзя! - отрезала Агата. - Там ей никто не скажет, что она пугает покупателей! - И скрылась в кухне.

Миссис Гастингс молча смотрела на Джин.

- Ну что ж, - наконец произнесла она. - Надеюсь, ты еще передумаешь.

Она поднялась и ушла. Агата тотчас появилась вновь:

- Получила старуха? Так ей и надо! Иди ко мне, рыба готова...

Джин работала у Бартоломью. Дважды в день она заезжала домой, чтобы покормить дочку. После каждой поездки Бартоломью расплачивался, добавляя к деньгам рыбу. Джин могла быть довольна. Однако поездки утомляли, а главное - она не всегда успевала вовремя накормить Линду, и голодная девочка заходилась в плаче. В результате, как предсказывала миссис Гастингс, Джин вернулась в кондитерскую.

Снова зачастили мужчины-покупатели. Миссис Гастингс была довольна. А Джин замирала всякий раз, когда в кондитерской появлялся мистер Плейс. Она боялась, что тот спросит, готов ли у нее ответ. Но он покупал пирожные и молча уходил. Нервы Джин не выдерживали напряжения, и она сама хотела, чтобы он наконец заговорил, лишь бы избавиться от изнурявшего ее ожидания. То подавленное, то возбужденное состояние матери отразилось на Линде. Девочка плохо спала и ела, стала плаксивой. Джин замечала косые взгляды Агаты, слышала чертыханье пекаря, который все чаще оставался ночевать у хромой любовницы...

Мистер Плейс подкараулил ее на пути к кондитерской. Не разыгрывая случайной встречи, признался, что ждет ее.

- Я хотел пригласить вас в гости, - сказал он и тут же добавил: - Я и моя мама будем рады, если вы придете.

- Спасибо... - Джин подыскивала повод, позволявший отказаться. - Но я не могу оставить дочку.

Это была правда. Первое время Джин клала Линду у стенки, загораживая кровать с внешней стороны стулом Риччи. Возвращаясь домой, Джин находила дочку в том же положении. Когда девочка начала ползать, пришлось купить кроватку с высокими бортами, через которые она не могла перевалиться. И теперь, отказывая мистеру Плейсу, Джин боялась не того, что Линда упадет, а ее плача, злившего Агату и пекаря.

- Приходите с дочкой, - сказал мистер Плейс. - Мы приглашаем вас обеих.

Джин представила себя с Линдой на руках, входящих в дом Плейса. Это могло быть истолковано однозначно - что она согласна жить с ним.

- Хорошо, я приду.

Дома она накормила Линду, уложила спать и отправилась в гости. Она еще не бывала в этой части города, хотя место, где жил управляющий, находилось неподалеку от хлебозавода. Уютный зеленый район был застроен коттеджами в окружении зеленых газонов и цветников. Дом мистера Плейса оказался просторным, с мансардой. С улицы его палисадник ограждал белый штакетник. Калитку украшал красный электрический звонок с белой кнопкой. Занавеси в доме, стоявшем в глубине двора, были спущены. Но Джин не сомневалась, что ее разглядывают.

Она позвонила. На пороге дома появилась высокая женщина. Джин подумала о низеньком мистере Плейсе и удивленно смотрела на приближавшуюся фигуру.

- Здравствуйте, Джин, - сказала мать мистера Плейса. - А где малышка? Мартин говорил, вы придете вдвоем.

- Линда уснула, мне жаль было будить ее.

- Понимаю. - Миссис Плейс приветливо улыбалась, но Джин не была уверена, что ее ложь не разгадана.

Хозяйка повела ее за дом, в сад, где был небольшой искусственный водоем.

- Я рада, что вы пришли, - говорила миссис Плейс. - Мартин немного задержится, так что мы с вами поскучаем... Посидим здесь или пойдем в дом?

- Как хотите, - сказала Джин.

- Тогда пойдем в дом, я приготовлю нам по чашке чаю.

Джин понимала, что чай давно готов, матери мистера Плейса хотелось показать гостье, как они живут. Не похвастать, нет, а именно показать, чтобы Джин убедилась, что ей здесь будет хорошо.

Ей понравилось все - и сад, по которому бегала бы Линда, и дом с большой гостиной, украшенной камином, и широкий кожаный диван, на котором Линда могла бы прыгать, и добродушный лохматый пес, и сама миссис Плейс. Да, ей нравилось все. Кроме мистера Плейса.

- Джин, - начала миссис Плейс, усаживаясь рядом с Джин на диване с обивкой цвета слоновой кости. - Я хочу поговорить с вами. Мартин любит вас, и я вижу, что выбор его удачный. Он сделает для вас и вашей дочери все! Он удочерит ее, и у вашей девочки будет отец и обеспеченное будущее. Я буду относиться к вам, как к дочери... Вы увидите, вы полюбите его, потому что он добрый, хороший человек. Он любит вас... - повторила она.

Джин чувствовала себя виноватой перед этой доброжелательной и, судя по первому впечатлению, искренней женщиной. Но не могла же она сказать миссис Плейс, что ее сын вызывает в ней физическое отвращение! Джин раздражала настойчивость этих людей, вынуждавших ее выкручиваться. Но и не выкручиваться ей нельзя, потому что она боялась остаться без работы. Она уже поняла, что отсутствие мистера Плейса не случайно. Он знает, что в эту минуту мать пытается добиться от Джин окончательного и положительного ответа. Джин сидела, глядя в пол.

- Я подумаю... - проговорила она.

Миссис Плейс мягко сказала:

- Дорогая, разве у вас было недостаточно времени...

- Я должна посоветоваться с родителями... - Джин обрадовалась неожиданной находке, против которой миссис Плейс нечего было возразить.

- Конечно, с родителями следует посоветоваться... А вот и Мартин!

Втроем они пили чай в просторной столовой, украшенной дорогой мебелью. Говорила одна миссис Плейс. Она сообщила сыну, что Линда осталась дома, потому что заснула, что Джин необходимо увидеться с отцом и матерью и что это желание миссис Плейс одобряет. Сын молча кивал. Потом Джин спохватилась: Линда, наверное, проснулась и плачет...

Линда действительно плакала. Джин услышала ее крик еще на улице. Едва девочка увидела мать, она умолкла. Из своей комнаты вышла хозяйка. От гнева Агата не сразу смогла заговорить.

- Мое терпение лопнуло! - наконец произнесла она. - Выходи за Плейса или ищи другую квартиру!.. - И ушла, хлопнув дверью. Оттуда сразу послышались два голоса, мужской и женский, оба крайне возмущенные.

Пару дней спустя Джин объявила мисс"; Гастингс, что ей необходимо съездить к родителям. Вид у нее при этом был расстроенный, и миссис Гастингс поверила, что у продавщицы действительно неприятности.

- Три дня, - сказала она.

- Неделя. - Джин мрачно смотрела в глаза начальницы. Та вздохнула.

- Поезжай...

В тот же день Джин купила в супермаркете дорогое платье, дорогой дорожный чемодан, целую кипу очаровательных детских вещичек, взяла Линду и уехала.

Всю дорогу она повторяла, как будет вести себя при встрече с родителями. Главное, быть естественной. Она счастлива! Ее муж режиссер! Она работает с ним. Он тоже приехал бы, но у него съемки. Она привезла Линду, потому что девочка замучилась в бесконечных переездах...

Джин хотелось плакать, но она твердила: счастье, радость - вот каково ее состояние...

В автобусе, кроме них с Линдой, было еще трое пассажиров. Они сидели в другом конце салона, занятые бурным разговором, и не обращали на Джин внимания. Это помогло Джин расслабиться. Она посадила Линду рядом с собой. Девочка забавлялась плюшевой собакой, тыкая ее мордой в обшивку сиденья. Линде мало перепадало внимания матери, и она приучилась развлекать себя сама. Джин лишь придерживала дочь, чтобы та не свалилась на пол.

Приехав в родной город. Джин взяла такси. Шофер попался незнакомый, и Джин не пришлось поддерживать разговор и отвечать на вопросы. Она велела подкатить к самым дверям. Расплатилась с таксистом и вышла, уверенная, нарядная, держа на руках Линду. Шикарный чемодан небрежно оставила во дворе.

- Мама! - позвала она.

Мгновение спустя мать уже стояла в дверях. Она смотрела то на дочь, то на ребенка, и взгляд ее спрашивал: "Что это значит?"

- Мама! - восклицала Джин. - Принимай внучку! Я так устала! Мы со Стивом только закончили съемки...

Она обрушила на мать ворох информации, из которой миссис Лоу извлекла основное, - дочь ее замужем.

- Но почему ты не сообщила о свадьбе? - Мать чувствовала себя обиженной.