- Идиот!.. - казалось, Эвелин сейчас вцепится ногтями в лицо старику. - Ей достаточно взять в руки вынесенное из Друнга.., и тучи сами шарахнутся от нас!
- Cuurii! - внезапно зарычал Кицум. Лицо его побагровело от напряжения, невидимая нить удавки врезалась в горло. - Suu'te tenar Dhaanu! Те Imrnelstorunn!
Эвелин побледнела. В отличие от Агаты, она явно знала это наречие.
- Immelstorunn? - она немного ослабила удавку.
- Ya, - мрачно прохрипел Кицум. - Evelynn at demmorr.ifr te Dhaanu jut prokk immeistorunn!
- Demmorr? - усомнилась Эвелин.
- Ya, - Кицум криво усмехнулся.
- Хм... Но иного выбора у нас нет, - обронил ставший вдруг донельзя спокойным и сосредоточенным Нодлик. - Кицум! Предлагаю.., предлагаю тебе заключить перемирие. Раз уж мы все друг о друге знаем...
- То нет смысла враждовать перед лицом смерти, - подхватила Эвелин.
- Очень благородно с вашей стороны предлагать перемирие человеку с петлей на шее, - саркастически заметил клоун.
- Мы с Эвелин слишком хорошо помним ту ночь, - Нодлик потер несомненно пострадавшую тогда челюсть. - Правда, тебе тоже не стоило тогда демонстрировать все, на что способен. Мы проверяли тебя, и проверка удалась вполне...
- Ты и вправду так думаешь? - вежливо осведомился Кицум. - Что я тогда продемонстрировал именно все, на что способен?.. - он еще раз загадочно усмехнулся и с видом полного равнодушия к происходящему отвернулся, с неожиданным вниманием оглядывая придорожные кусты.
Сердце Агаты билось стремительными острыми толчками. "Они все не те, за кого себя выдавали. Кицум - не клоун, и Нодлик с Эвелин - не просто бродячие жонглеры. Неужели их всех собрал сюда Immelstorunn? He может быть!.. Этого просто не может быть! Почему же они так спокойно дали Онфиму уйти со мной в лес, если знали о нашем сокровище?.. И откуда они взяли, что Дану способны выжить под Смертным Ливнем? Это не так, уж я-то знаю... Но неужели Эвелин верит, что с Immelstorunn в руках я стану спасать их жалкие жизни?.. Но, может, прикинуться?.."
Щеки Агаты пылали. Сила Лесов, только бы они поверили!..
- Ладно, Кицум - или как там тебя по-настоящему? - хватит болтать, - поморщилась Эвелин. - Ты скажешь нам все. А потом надо решить, как добыть эту волшебную штуковину.
- Im aekre? toengue! - сердито прошипел клоун, и девушка-Дану заметила брошенный им на нее косой взгляд. Он явно не хотел, чтобы пленница поняла, о чем идет речь.
Эвелин пожала плечами.
- Не имеет смысла. То, что мы хотим, она может сделать только добровольно. Слышишь меня, кошка?.. Ну да, ты ненавидишь меня, я знаю. Прекрасно. Я тебя тоже ненавижу, если тебе это интересно. Однако суть дела в том, что спастись от Ливня мы можем только все вместе. Я предлагаю тебе сделку. Мы даем тебе положить руку на Immelstorunn, и ты рассеиваешь облака над нами. Не отпирайся, с помощью Immelstorunn ты сможешь. Второе - мы режем на тебе ошейник. Нодлик выправляет тебе вольную грамоту. Ты отдаешь Immelstorunn нам.., и можешь идти на все четыре стороны. Ну, как тебе план?
Кицум дернул плечом - пожалуй, несколько свободно для человека с волосяной удавкой на шее - и ничего не сказал.
Агата чувствовала, что грудь ее вот-вот разорвется. Не так уж важно, на самом ли деле ускорили свой бег гибельные тучи. Не так уж важно, кто такие на самом деле и Нодлик, и Кицум, и Эвелин, и даже Онфим. Главное - immelstorunn может оказаться у нее! У нее! А что значит в сравнении с этим, живы или умерли несколько жалких хумансов? Правда, вот ей умирать после этого будет уже никак нельзя. Она обязана донести сокровенный дар Datfrrount'got'a к последней тайной твердыне народа Дану, точнее - туда, где это убежище могло находиться по ее, Агаты, представлению.
Значит, ей теперь позволено все. UrrdbaarraMaaionn, Ужас Возмездия, так давно готовившийся ее народом, не должен попасть в чужие руки. Если надо будет солгать - она солжет. Надо убить - убьет. Безоружного, спящего, раненого. Женщину, старуху, ребенка. Точно так же, как убивали безоружных, спящих или раненых Дану. Так же, как сажали на колы женщин и девушек, как распинали стариков и бросали в высокие костры колыбельки с детьми.
Кровь за кровь. Смерть за смерть. Если тебя ударили в щеку, перережь сделавшему это глотку. Страшный, волчий закон племени хумансов. Дану так и не научились следовать ему - и были разбиты наголову.
Девушка-Дану по имени Seamni Oectacarin прикусила губку острыми, точно у белочки-огневки, зубами.
- Я сделаю, как скажет госпожа Эвелин... - словно со стороны услыхала Агата собственный голос.
- Смотри-ка, соображает, - хрипло усмехнулась женщина. Кицум же воззрился на Агату с непритворным изумлением - казалось, он забыл даже об удавке на собственной шее.
- Скажите только, что делать, и я сделаю, - бесхитростно и прямодушно глядя прямо в глаза Эвелин, произнесла Агата.
"Ты умрешь скверной смертью, Эвелин. Тебе я всегда хотела отомстить больше, чем всем остальным. Ты думаешь, я все забыла и простила ?"
Кицум, Нодлик и Эвелин быстро переглянулись.
- Слушай, может, снимешь наконец с меня эту петельку? - ворчливо поинтересовался клоун. - Онфима вам без меня все равно не завалить.
- Не завалить, это точно, - кивнула Эвелин. - И нет времени подсунуть ему зелье... Кицум пожал плечами.
- Если одолеем, так только втроем.
- А Смерть-дева? А Тукк и Токк? - зябко поежился Нодлик.
- Тогда жди Ливня, - презрительно бросила женщина. - Я возьму твоей крови, Кицум. Хочу быть уверена...
- Кровь? - клоун разом подобрался, опустил подбородок, точно надеясь подцепить им удавку. - Зачем?
- Чтобы ты не натворил глупостей, - теперь настала очередь усмехаться Эвелин. - Не знаю, из какой ты ветви, кто тебя нанял, и знать не хочу. Свое задание я намерена выполнить. А ты - что ж, ты останешься в живых, тоже немало, как ты считаешь?
Кицум пожал плечами. Похоже, это становилось у него любимым жестом.
- Значит, решили? - подытожил Нодлик. - Берем Иммельсторн, Онфиму - крюк под ребро, всем, кто станет его защищать, - тоже. Потом данка режет тучи...
- А мы режем ей ошейник, забираем Иммельсторн и расходимся, - закончила Эвелин.
- Замечательный план, - кивнул клоун. Глаза у него стали точно у готовой к броску змеи. - Неясно только, у кого остается меч...
- Эй, Троша! Прими вожжи! - не отвечая Кицуму, гаркнул жонглер в глубину фургона.
Все это время Агата сидела молча, прижавшись к борту фургона.
"Они все знают об Иммельсторне, как они называют его. Они все собрались здесь, чтобы охотиться за ним. И, если их замысел удастся, они не колеблясь убьют меня, если только я не убью их первой. Обещают свободу, как же! Так я и поверила! Дешевая ложь... Наверное, они считают меня полной дурочкой. Что ж, пусть считают".
- Посмотрим-ка, что там делается, - с этими словами Эвелин свесилась за борт, стараясь разглядеть севшего некоторое время назад в седло господина Онфима-первого. Высунулась - и тотчас отдернулась назад, точно узрев восставшего из могилы упыря.
- Там.., т-там... - она побледнела.
С фургоном поравнялся всадник. Рядом - второй, запасной конь. А сам наездник - в одноцветном алом плаще!
- Ну, как вы тут, почтенные? - глумливо усмехнулся не кто иной, как сам господин Онфим. - Не соскучились?.. Было очень интересно послушать вашу премилую беседу, - крикнул он. Улыбка его сделалась еще шире. - Хвалю, Кицум, молодцы, Эвелин с Нодликом. Вы хорошо поработали. Вот только выводы сделали не слишком-то верные. Девчонка все равно не спасла бы вас. Даже Иммельсторн в ее руке не остановит Ливня.
- Зачем.., зачем ты ускорил его? - взвизгнула Эвелин. Агата заметила, как рука женщины плавно скользнула вдоль не видимого для Онфима бедра. В кулаке что-то тускло сверкнуло.
Онфим гаденько скривился.
- Я? Ускорил? Ты выжила из ума, женщина. Однако ты права в том, что тучи и впрямь как с цепи сорвались. Очень скоро они будут здесь, так что прощайте, мои дорогие. Вас ожидают незабываемые часы!.. И, кстати, спрячь звездочку, Эвелин. Меня этим не проймешь, а тебе, глядишь, и пригодится - покончить с собой...
Это верно. Простая сталь ничего не значит для волшебника - тем более имеющего право на одноцветный плащ.
- Иммельсторн Дану не должен увидеть света, - продолжал издеваться Онфим. - Я отвезу его в Хвалин, а вы - вы все останетесь здесь. Цирк же можно собрать и новый.
Нодлик громко всхлипнул.
Ничего не страшась, Онфим презрительно повернулся спиной к оцепеневшим людям; хлестнул коня За спиной его Агата увидела накрепко притороченный длинный сверток. Сокровище Дану Онфим увозил с собой.
И почти сразу же истошно, в муке заржали остальные лошади. Ноги у них подгибались, несчастные животные одно за другим падали.
Через несколько секунд фургон встал. Мертвые кони лежали на дороге.
Глава 8
- Начинается, - спокойно повторил Сидри. В самой глубине глаз гнома трепетало пламя. - Спина к спине, Вольные! Это пострашнее любых чудовищ.
Гном держал топор двумя руками, наперевес. И напряженно вглядывался во тьму, словно видел там что-то. Ни Кан-Торог, ни Тави не могли различить ровным счетом ничего.
Священник в измазанной грязью рясе легко поднялся, с улыбкой встал рядом с Тави-Алией.
- Вы напрасно боитесь, - сказал он. - Все это лишь жалкие попытки Тьмы сбить вас с пути истинного. Отец Лжи извращает дороги, искривляет их, возводит преграды, вчера еще торные тракты оборачиваются гибельными тупиками...
- Что ты несешь, хуманс, заткнись! - прорычал Кан-Торог.
- Ты ошибаешься, сын мой, - мягко возразил священник. - Ваш путь благословлен самим Спасителем.., мы верим. Какая из пришедших с темной стороны тварей может угрожать вам?..
Тоскливый вой повторился. На сей раз значительно ближе. Гнусавые перекаты звука обрушивались, давили, заставляя мозг вскипать в черепных коробках. Тави со стоном прижала левую, незанятую саблей руку к виску, Кан-Торог сморщился, скрипнул зубами. Сидри едва не выронил топор - и лишь священник остался стоять как ни в чем не бывало.
- Вера, вера и еще раз вера, дети мои. Вы верите в могущих причинить вам вред чудовищ, и вы герпите вред. В то время как молитва, идущая из сердца, может оборонить лучше всяких ме...
Тьма - или, вернее, то, что казалось Тьмой - нанесла удар внезапно. Туман за спиной священника нежданно сгустился, обретая форму исполинского хобота, призрачное щупальце потянулось, раздуваясь, охватило голову священника.., и внезапно отдернулось. Серый цвет сменился темно-багровым.
"Я не знаю, что это. Только холод. Ничего больше".
Эти мгновения вдруг стали очень длинными. Первой ответила Тави.
Любой мало-мальски грамотный маг всегда имеет "под рукой" сколько-то заранее сплетенных боевых заклятий. Огонь, любимая игрушка воинов-волшебников, или вода, или любовно сотворенное чудище - одни сплошные когти, клыки, рога и клешни. Однако сейчас перед юной чародейкой оказалось поистине Нечто, о котором умалчивали все до единой магические книги. Оно не имело тела, что само по себе и неудивительно. Оно не имело и сердца, средоточия, куда только и можно направить удар, разящий наповал. Главное - отыскать это сердце; а Тави его не чувствовала. Туман свивался в жгуты, пласты его ходили кругом острова, то и дело со внезапными порывами ветра доносились полные злобы завывания, а сердца по-прежнему не было.
И она ударила не огнем, не небесной молнией - она ударила безумием.
Тави долго трудилась над этим заклятьем. Маги Вольных только посмеивались над ее усилиями. Она упрямо нагибала голову и не бросала работу.
Сотканное из тумана щупальце, что, подобно багровоглавой змее, нависало над замершим священником, конвульсивно дернулось. Магическим зрением Тави видела, как желтое пятно помчалось вдаль, стремительно увеличиваясь, бледнея и растекаясь.
Безумие. Ошеломляющее по яркости и убедительности видение, в мгновение ока проникающее в сознание любого существа, внушающее ему, что все, им воспринимаемое, есть лишь плод его воображения, а совсем-совсем рядом, за завесой опустившейся Тьмы уже стоят те, кто вот-вот оборвет жалкую нить его бытия. Ужас, ужас, ужас и бессилие, кем бы ты ни был, что бы ты ни было - ты бессилен, беспомощен и обречен, ты не знаешь, что реально вокруг тебя и что нет. Ты можешь лишь слепо наносить удары, впустую рассекая воздух, не в состоянии хотя бы отсрочить жуткий свой конец...
Вой изменился, превратившись в нечто неистовое, полное слепой ярости, ошеломленное... Ночь испуганно прижалась к земле, не в силах вынести этих рвущих саму Тьму звуков. Нечто древнее, невесть как очутившееся на поверхности, могучее, но слепое, корчилось в неописуемых мучениях, пораженное не знающим промаха оружием.
Тави тяжело упала на колени. Заклятье отняло все силы, все без остатка. Она только успела заметить, как рядом с ней рухнул священник, точно подрубленное дерево.
...Очнулась она на рассвете. Успокоительно потрескивал небольшой костерок; Сидри и Кан-Торог сидели, протянув руки к огню. В котелке что-то вкусно булькало.
Глаза Тави открывала с огромным трудом, словно тянула в гору неподъемную тяжесть. Веки упрямо не желали подниматься, вновь впускать в отдохнувшие за ночь глаза ужас и страхи окружающего мира. Они были мудры, эти веки, они-то знали, что нет ничего лучше блаженной Тьмы, где можно раствориться, став невидимой и неуязвимой.
- Как ты, Тави? - нет, все-таки он за нее волнуется, Кан-Торог, хоть и прячет все это под холодной маской равнодушного ко всему Вольного, ко всему, кроме приказа, отданного Кругом Капитанов.
- Все.., спокойно?
- Спокойно, - кивнул юноша. - Тварь эта еще повыла-повыла да и убралась восвояси.
- А этот...
- Он умер, - Кан-Торог поджал губы, словно священник был виновен в собственной смерти, тем самым оскорбив и унизив самого Вольного. - Как упал, так больше и не поднялся. Хочешь посмотреть? Внутренне оледенев, девушка кивнула. Ей предстояла донельзя отвратная процедура. Некромантия. В просторечии - "выжимка трупов". Слишком странен этот священник, слишком странной оказалась его смерть, а Тави не верила ни в необъяснимость странных событий, ни во внезапное появление "чудовищ". Все имеет свое объяснение, учили маги Вольных. Ничто не берется ниоткуда и не исчезает в никуда. Им еще долго идти по болотам - и надо ж понять, с чем они столкнулись в первую же ночь!
- Потрошить его будешь? - деловито спросил Кан-Торог.
Тави кивнула - Только без меня! - Сидри побледнел, даже позеленел и, судя по всему, намеревался извергнуть обратно все содержимое желудка.
- Куда ты денешься?! - зло прошипел Кан. - Хочешь следом за этим белоризцем отправиться? Нет уж, никуда не пойдешь. Никто от тебя, гноме, помощи не требует. Отвернись и помалкивай. Нам не мешай.
Гном сжал было кулаки, лицо его потемнело - Кан-Торог с неприкрытой усмешкой наблюдал. Сидри дернул подбородком, отвернулся, сел на самом краю островка, обеими руками вцепившись в поставленный стоймя топор.
- Вот и славно, - Кан-Торог повернулся к Тави. - Чем-нибудь помочь, сестра?
Тави не ответила. Мертвый лежал перед ней на спине, невидящие глаза уставились в серое небо, низкое, точно крышка гроба. Недрожащая рука, тонкая и узкая, держала отточенный нож-сакар, с закругленным лезвием. В рукоять был вставлен гагат, излюбленный камень Властителей Мертвых, как любили пышно именовать себя маги-некроманты.
- Придержишь его, если задергается, - бросила девушка.
Сидри немедленно вырвало.
- Да прекратите же вы, изверги! - простонал несчастный гном - Если хочешь, чтобы мы выполнили волю Каменного Престола - терпи, - непреклонно отрезала Тави. - Он у меня заговорит.., как миленький он у меня все скажет...
Она быстро и уверенно вскрывала грудную клетку погибшего.
- Все скажет.., гляди, как кровь боится, как брызгается...
Сидри со стоном опрокинулся навзничь, зажимая уши ладонями.
Тави резала уверенно. Некромантия вообще-то - самая обрядовая из всех видов магии. Именно у некромантов в ходу всяческие давно забытые ингредиенты, вроде кисти казненного за отцеубийство или печени людоеда с Зеленых островов, только что отобедавшего собственной матушкой. В ходу были и куда большие диковинки. Над некромантами смеялась вся элита магов - однако в ряде случаев эти малоприятные навыки оказывались необходимы и им, порой так просто незаменимы.
Вот и сейчас.
Распотрошенное тело окружило огненное кольцо. Тави то и дело швыряла в огонь пучки сухих трав, собранных далеко за пустынями Южного Берега, на прародине людей, там, где нынче властвует.., ну, об этом лучше не вспоминать. Нараспев произносились слова Повеления; воздух вокруг волшебницы дрожал.
Не прерывая литании, Тави несколько раз отвесно взмахнула окровавленным сакаром. Красивое лицо, сейчас забрызганное кровью, казалось страшнее морды ночного упыря. От глаз вниз тянулись две широкие алые полосы, и казалось, волшебница плачет кровью...
Кожа на щеках мертвого была подрезана, складки подтянуты к ушам, так что труп теперь скалился в нелепой и жуткой ухмылке. Пряный дым трав заставлял голову кружиться; пошатываясь, Тави с ножом в руке обошла вокруг костра, обошла противосолонь, и, когда она замкнула круг и с силой вогнала нож рядом с макушкой убитого, нижняя челюсть трупа дрогнула.
- Кто ты, Призывающая? - голос доносился глухо, еле слышно, и не поймешь, то ли из-под земли, то ли с небес. - Что нужно тебе? Члены мои поражены болью. Останови ее, прошу, мертвый не может угрожать!
Все, с первого до последнего слова - наглая ложь. Мертвые очень хорошо умеют мстить. Мертвые не чувствуют боли; а уж если назвать им свое имя (узнать говорящего они сами не могут), упыри не замедлят выследить тебя. И тогда уповай только на свою силу, маг! Это вампир не может войти в дом, если его туда не пригласили сами хозяева; упыри же - просто кровожадные чудища, против них действенен лишь огонь.
- Ответствуй! - высоким, измененным до неузнаваемости голосом взвизгнула девушка. - Кто есть убивший тебя?
И, словно в ответ, из-за подернутых мглою топей донесся ответ. Свирепый вой, от которого кровь стыла в жилах. Даже у самой волшебницы.
- Не знаю, - медленно проговорил мертвый. Сердце во вскрытой груди судорожно задергалось. Могучее заклятие понуждало его говорить, однако - небывалый случай! - память убитого, что в последний миг прознает всю правду о своем погубителе, на сей раз оказалась пустой.
На мертвых губах проступила кровавая пена. Руки и ноги трупа были пронзены колышками с перекладиной, пришпилены к земле, закреплены наговорным словом - а тут они вдруг задергались, пытаясь вырваться; у Кан-Торога на лбу выступил пот при виде медленно ползущих вверх кольев.
Тави закусила губу, вскинула руку с жертвенным ножом, громко, во весь голос выкрикивая одну из формул Повеления. В некромантии большое значение имеют словоформы заклятий...
Мертвого выгнуло дугой, колья едва не вырвались. Труп с рычанием рухнул наземь - однако так и не ответил. Кан-Торог видел, что Тави плохо. Плоть трупа стремительно высасывала силы, способность мага - находить и подчинять своей воле незримые потоки чародейной энергии; еще немного - и мертвый окажется на свободе!
- Брось, Тави! Брось, тебе говорю!
Девушка дрожала. Немигающим взором она пристально смотрела в раскрывшиеся буркалы трупа - ямы глазниц заполняла кровь, под ней тяжело ворочались глазные яблоки.
- Тави, бросай! Ты его не удержишь!
- Врешь! - взвизгнула волшебница. Размахнулась, ударила ножом в распростертое тело - с лезвия сорвалась голубоватая молния, мерзко запахло паленым. Труп утробно взревел.
- Отвечай!..
Ответа нет. Распяленное тело билось и корчилось. Правая рука в перемазанной черным и красным рясе медленно, толчками поднималась, преодолевая запрет волшебства.
Медлить было больше нельзя.
Кан-Торог прыгнул, сбивая Тави на землю. В бок ударило что-то обжигающее, зубы сами собой заскрежетали от рвущей сознание боли - но форма заклятия была нарушена. Мертвый осел бесформенной грудой, судя по всему, превратился в обычный располосованный труп. Валявшийся ничком Сидри дерзнул поднять голову.
- Отпусти меня... - услышал Кан еле различимый шепот.
- Отпустить? Да ты же идти не можешь! Девушка сейчас сама мало чем отличалась от трупа. Ну разве что могла мигать и дышать.
- Надо.., уходить.., нельзя.., когда так ломается...
- И без тебя знаю, - грубовато отрезал Кан. - Сидри! Сидри, вставай. Пошли. И забудь о привале. Давай, давай, ищи свою тропу...
Гном, пошатываясь и стараясь не смотреть в сторону тонущих в крови останков, поплелся к краю островка. Девушку Кан-Торог забросил на спину лошади.
Пока возились, перекладывая груз, вой раздался снова - на сей раз еле слышно, откуда-то издалека. Гном и Вольный разом облегченно вздохнули.
- Трогаем, Сидри, трогаем! И не оглядывайся, не оставляй след.
- Так ведь пойдем...
- Те, кто за нами двинут, на иные следы смотрят.
Тави бессильно лежала на конской спине. Похоже, даже говорить не могла.
***
Фессу вконец прискучило болтаться по Хвалину. Недавнее возмущение магических сил улеглось, Ил-мет, адепт Арка, впустую бродил по городу, без дела заходя то в одну таверну или лавку, то в другую. Может, проверял, не следят ли за ним, но, как правило, у чародеев для этого имелись свои средства, не столь примитивные.
Думать о письме тетушки Фесс себе строго-настрого запретил. Он подозревал, что скрытые в нем намеки куда важнее всей его миссии, но.., задание Лиги прежде всего. Он был хорошим воином и не собирался ронять себя в глазах Патриархов, какими бы они ни были.
...Слабый ток магической Силы он различил, наверное, именно потому, что маялся от скуки. Когда напряжен и постоянно чего-то ожидаешь - почти наверняка пропустишь. Уловить незримое, неслышимое, неосязаемое колебание в Великом Эфире - да и тем более адресованное адепту второй ступени - ему удавалось редко. Фесс не замер, не застыл, не обратился в слух. Нет ничего более глупого, чем пытаться перехватить посланное опытным магом сообщение, особенно если этот маг - из числа Командоров Ордена Арк. А вот Илмет, похоже, то ли не умел ничего скрывать, то ли слишком презирал окружающих, чтобы это делать. Он разом напрягся, зачем-то схватился за меч, скорчил зверскую физиономию и, презрительно расталкивая прохожих, почти бегом ринулся прочь. Фесс неслышной тенью скользил следом.
В "Имперском Льве" красный маг взял своего коня. Красиво, одним движением взлетел в седло - и только свистнул по улице ветер. Волшебник явно пришпорил коня заклинанием.
"Скачи, скачи, парень, - подумал Фесс. - Скачи хоть вихрем, хоть штормом морским - от меня все равно не уйдешь".
Шаг, два, три в сторону. Приметная стена дома. Гнилая, рассыпающаяся крышка давно забытого погреба. Фесс скользнул вниз, точно серая тень.
Он почти не сомневался, что его конь направится к восточным воротам. В такие моменты Лига учила доверять чутью, а не рассудку.
В погребе воняло забродившей кислятиной. Запищав, бросились наутек крысы. Руки быстро нашарили планку с зарубкой, подняли ее. Уверенно двигаясь в полной темноте, Фесс побежал по узкому и низкому коридору. Это требовало немалого искусства - под ногами хлюпало, с потолка вниз свисали обломки подгнивших и проломившихся поперечных креплений...
Фесс бежал, дыша ровно и глубоко. Этот туннель - семьсот считанных шагов. Потом будет круглый зал, там посредине - облицованный остатками белого камня бассейн с черной водой, от нее Фесс всегда старался держаться подальше. Там пахло бедой, ненавистью и смертью. О том, кто может жить в этих водах, и что случится, если тварь вдруг рискнет вылезти наружу, Фесс старался не думать. Как старался не думать и о тех, кто выстроил бассейн, покрыл камень вокруг него искусной резьбой и изваял застывшие в глубоких нишах статуи...
Ага, вот мы и на месте. Фесс видел в темноте лучше кошки, и притом не прибегая ни к какой магии. Лица коснулось легкое дуновение - правда, пропитанное тяжелым смрадом. Казалось, в бассейн свалили гнить целый воз тухлятины. Юноша хотел, не задерживаясь, двинуться к арке в противоположной стене - оттуда начинался ход, что вел к восточным воротам, когда услыхал тихий плеск в бассейне, словно кто-то легонько шлепнул по воде ладонью. Просто шлепнул - и больше ничего; но Фесс в мгновение ока очутился прижимающимся к стене. По лбу тек пот.
"Да что это со мной?! Не раз ходил.., всегда было тихо..."
Руки уже держали наготове оружие. Его собственную, любимейшую, на заказ гномами сделанную глефу. Глефу, которой можно было и рубить, и колоть. Длинное лезвие с шипом, разъемное древко с секретным замком подземных умельцев - прочностью оно ничуть не уступало сплошному.
"Я. Должен. Идти", - попытался внушить себе Фесс. Безуспешно. Слух сам ловил тихий, почти беззвучный плеск, ловил, словно боясь остаться в полной тишине.
Тьма сгущалась. Раньше Фесс ходил здесь, не нуждаясь в факелах, теперь же он с трудом различал белое лезвие собственной глефы. И не мог тронуться с места.
Снова плеск! Совсем уже близко! Он судорожно сглотнул, до боли в руках тиская древко, совершенно забыв о маленьком самостреле, не в силах даже помыслить о том, что врага, буде он вылезет из бассейна, неплохо бы встретить тяжелым круглым шариком из арбалета.
Здесь, в хвалинских подземельях, он всегда чувствовал себя в безопасности. Это не Мельин, где сход с выверенного и очищенного маршрута в катакомбах почти наверняка означал смерть, как бы ты ни был ловок. И вот теперь...
"Да, эти подземелья строили.., по-моему, Дану. Фундаменты их построек ушли глубоко в землю, этот бассейн, если я правильно помню, был на крыше какого-то храма.., заклятие Архимага неведомым образом сплюснуло постройку, загнав ее в глубь земли".
Руки! Руки на краю бассейна! Тьма, тьма вокруг, проглочены стены и пол, арка выхода, край каменного парапета - и только пара слабо светящихся кистей, вцепившихся в искрошенный мрамор.
Фесс услышал сиплое дыхание.
- Фс-с-с-с.., ха-а-а.., фс-с-с-с.., ха-а-а... Ничего еще не случилось, а ноги у бывалого воина Лиги уже подкашивались.
Над краем поднялась светящаяся же голова. Женская. С длинными мокрыми волосами, еще чернее, чем Тьма вокруг, с белой-белой, как снег, кожей, с незрячими, заросшими глазницами. Появилась шея и плечи, кожа по бокам шеи трепетала, там, словно у рыбы, приоткрывались и схлопывались жаберные щели.
Никитин Юрий
Орлов Алекс
Посняков Андрей
Березин Федор
Андреев Николай
Мережковский Дмитрий