Чтение 10–й страницы книги ~Улыбка 45-го калибра~

ресторан при Центральном доме литераторов, а там чашечка кофе на
пятьдесят баксов тянет.

Одним словом, похоже, денег ей девать некуда, вот и ломает голову,
куда бы их рассовать.

- Я бы на ее месте начала коллекционировать предметы старины.

Лена засмеялась:

- Роза патологически не переносит, как она говорит, "старушечьи
штучки". Тут недавно дядька приходил ко мне зубы себе делать, директор
антикварного магазина. В благодарность за хорошую работу предложил:

- Хотите, приезжайте ко мне в магазин. За копейки отличные вещи
можете купить. Некоторые старики такое сдают, что закачаться можно. Сами
не понимают, чем владеют.

Лена любит безделушки, поэтому с удовольствием воспользовалась
случаем и приобрела за бесценок несколько изумительных фарфоровых
статуэток балерин.

Желая похвастаться, она принесла одну на работу и показала в
ординаторской.

Врачи заахали, заохали. Такая красота! Надо же, сделано из фарфора, а
кажется, что на танцовщице настоящие кружева. И тут появилась Шилова.

- Розочка, посмотри, какая прелесть, - кинулась к ней Вера Стеблова,
операционная медсестра. Косметолог сморщила нос:

- Господи, да мне от бабки ящики с таким барахлом достались в
наследство. Все выкинула. Как, скажите на милость, из этих дырок грязь
выковыривать?

- Но это же настоящая старина, - попыталась объяснить Вера.

Роза Андреевна только хмыкнула:

- Вещи должны быть новыми, чистыми и красивыми. Может, кому и
нравится иметь дело с треснувшими тарелками и выцветшими тряпками, но
только не мне.

Глава 6

Домой я приехала разочарованная. Похоже, что Роза яйца не брала.

Вернее, на девяносто процентов это не Шилова. Дама отлично
зарабатывает, родственников не имеет, коллекционированием не
увлекается...

Продолжая размышлять на эту тему, я открыла дверь и увидела
забившегося в угол мопса Хуча.

- Милый, ты почему прячешься? Натворил чего? Но всегда приветливый
Хучик сидел под стулом, понурив голову.

Не понимая, что случилось с собачкой, я сняла куртку, ботинки, и тут
в прихожую, радостно лая, влетел Хуч. Я так и села. У меня глюки? Один
Хучик с мрачной мордой забился под стул, другой весело вертится у меня
под ногами, пытаясь облизать хозяйку.

- Как день провела? - поинтересовалась, выглянув из гостиной, Зайка.

- Ольга, - осторожно спросила я, - ты Хуча видишь?

- Да вот же он!

- А там тогда кто?

Зайка засмеялась и вытащила из-под стула еще одного мопса.

- Это Юнона, в обиходе Юня или Нюня. Она откликается на любую кличку.

Я уставилась на слишком толстую собачку:

- Ничего не понимаю.

- Часа два тому назад, - пустилась в объяснения Зайка, - к нам
заявилась Агата Кроуль. Помнишь ее?

Еще бы, с Агаткой мы долгие годы проработали бок о бок в одном
институте, преподавали иностранные языки. Я - французский, а Агата -
немецкий.

Она этническая немка. Ее дед и бабка, оба коммунисты, приехали в
тридцатые годы в Москву по линии Третьего Интернационала. Была такая
международная организация, объединявшая в разных странах тех, кто хотел
строить светлое коммунистическое будущее. Супругам Кроуль не удалось
ничего построить - в начале сороковых годов они оказались в лагере. Их
сына Германа, отца Агаты, почему-то не тронули. Когда грянула
перестройка, Герман, еще вполне бойкий мужчина, отыскал в городе Киль
родственников и, прихватив Агату, отбыл на историческую родину. Мы с
Агаткой переписываемся. Она, когда приезжает в Москву, останавливается у
нас.

- Агата в Москве проездом, - вещала Зайка, поглаживая Юню. - У нее
были билеты на самолет, который через пару часов улетел в Новосибирск.
Она только завезла к нам мопсиху и умчалась.

- Ничего не понимаю, объясни толком.

- О, господи, - обозлилась Ольга, - повторяю еще раз, специально для
самых тупых. Агата летит в Новосибирск.

- Зачем?

- Так в академгородке какой-то семинар по новой методике
преподавания.

- Ну?

- Что, ну? Прямого рейса нет, Агата летела с пересадкой в Москве,
понятно?

- Это да, но при чем тут мопс?

- Ей было не с кем оставить Юню в Германии, пришлось взять с собой.
Но бедной собаке стало так плохо в самолете, что Агата не решилась
тащить несчастную в Новосибирск, вот и приволокла к нам.

Теперь ясно. Мопсиху подсунули нам на передержку. Агата правильно
рассудила: собакой больше, собакой меньше, в нашем случае роли не
играет.

- Надолго она к нам? - поинтересовалась я, поглаживая дрожавшую
Юнону.

- На две недели, - ответила Одьга. - Забилась в темный угол и
трясется, даже есть не захотела. Я потрогала плотно набитое пузо
мопсихи.

- Ничего, вон какая жирненькая, ей не повредит денек-другой на диете
посидеть.

- Муся, - завопила, влетая в холл, Маня, - тебя к телефону!

Я взяла трубку. Дребезжащий старческий голосок проговорил:

- Вы Дарья Васильева?

- Да.

- Та самая, что украла яйцо Фаберже у Рыкова?

Не желая продолжать разговор, я нажала на красную кнопочку. Ну вот,
начинается. Теперь мне станут звонить всякие идиоты. Но телефон
затрезвонил вновь. На этот раз трубку схватила Зайка.

- Меня нет, - трагическим шепотом просвистела я. Ольга кивнула и
спросила:

- Вам кого? Ага, сейчас. На! - и сунула мне трубку.

- Просила же не звать! - возмутилась я.

- Кого? Меня? Ничего не слышала, - отрезала Ольга. Пришлось
покориться.

- Простите, Дарья, - задребезжал в трубке старческий голос, - понимаю
всю глупость моего звонка, но вы не можете взглянуть на это яйцо?

- Зачем? - обозлилась я.

- Там на самом верху есть узор из зеленых камешков, их всего
двенадцать. Так вот, одиннадцать - цвета травы, а один - синий. Это
маменька камешек потеряла, а папенька вставил другой, но не угадал, а
может, не достал нужного изумруда.

Я быстро поднялась к себе в спальню, захлопнула плотно дверь и
сердито спросила:

- Какого черта идиотничаете? Кто дал вам мой телефон?

- В газете "Улет" подсказали.

- Вот оно что, - разозлилась я, - больше не смейте мне звонить!

- Душенька, я очень старая, мне девяносто два года, - пробурчала
бабка, - уж извините, коли побеспокоила.

- Хорошо, хорошо, только больше не звоните.

- Ну скажите, сделайте милость...

- Что?

- Вы брали яичко?

- НЕТ!!! - заорала я так, что задрожали стекла. - НЕТ!!!

- Ах, какая жалость, - заплакала старуха, - так надеялась, что оно у
вас.

От неожиданности я спросила: