Чтение 10–й страницы книги ~Уйти и не вернуться~

взято кабульское радио, продолжающее работать в прежнем режиме. Весь мир
слышит слова нового афганского лидера передаваемые... из Советского Союза.

В пять часов утра группа "Октава" покидает Кабул. Группа "Альфа"
методично осматривает комнаты дворца, ожидая приезда Бабрака Кармаля.

В семь часов утра советские дивизии переходят реку Пяндж.

В девять часов утра Бабрак Кармаль уже по кабульскому радио обращается
ко всему народу, передавая сообщение о новой власти в стране, о его просьбе
к СССР ввести войска, о "справедливой казни агента американского
империализма Хафизуллы Амина, казненного по решению революционного
трибунала".

В десять часов утра не пострадавший в ночной перестрелке Микаил Талыбов
подает завтрак новому лидеру Афганистана.

Через несколько дней во главе новой службы безопасности будет поставлен
тридцатидвухлетний Мухаммед Наджибулла.

10 января в Индии в результате новых выборов к власти триумфально
вернется Индира Ганди и ее партия ИНК(И).

Но мир дрогнул. Никакие соображения геополитики и пролетарского
интернационализма не проходят.

Срочно собранная сессия ООН осудит вторжение СССР в Афганистан. В
поддержку Советского Союза выступят лишь явные сателлиты и союзники -
Болгария, Монголия, Куба, сам Афганистан, .Украина, Белоруссия... Всего
восемнадцать стран. Остальные так или иначе осудят эту интервенцию.

Сегодня, спустя много лет, анализируя события декабря семьдесят
девятого, понимаешь, что в мире, где существовало равновесие страха ядерного
уничтожения, такие интервенции были способом выживания двух сверхдержав и
способом существования двух систем. Но если Советский Союз виноват в
агрессии против Афганистана, то не меньше виноваты и США, осуществившие
подобную акцию в отношении Гренады.

История вообще не знает однозначных ответов "виновен" или "не виновен".

Советские лидеры конца семидесятых были убеждены, что защищают дело
социализма во всем мире. Можно оспаривать это утверждение, но
геополитические реальности остаются. Они просто видны на карте.

Спустя пятнадцать лет уже новая Россия будет посылать своих сыновей в
Таджикистан. И снова сомнения будут мучить всех - нужно или не нужно,
"виновен" - "не виновен".

И опять, отбросив всякие разговоры о социализме и капитализме, Россия
будет отстаивать свое геополитическое положение в этом мире, свои
приоритеты, по-своему понимаемые и трактуемые.

Такова история. Ее можно не принимать, но нужно понимать, ясно
представляя, что афганская война была трагедией сразу двух народов -
афганского и советского. Как, впрочем, любая война в этом неспокойном мире.

IX

- Мы получили подтверждение, - генерал Орлов старался скрыть свое
раздражение, - тебе разрешают участвовать в этой операции. Говорят, сам
Примаков звонил в Министерство обороны.

- Для нас это очень важно, - кивнул Затонский, - само имя легендарного
"Барса" придает нашей операции совсем другой акцент. По существу вы спасли
свою группу, еще не дойдя до места назначения. С вами им нужна будет лишь
демонстрация намерений, без вас они должны были доказывать свое стремление
вытащить Кречетова как-то более существенно.

Они стояли на полигоне, где офицеры ГРУ отрабатывали зачеты по
стрельбе. Асанов молча слушал обоих гостей, продолжая наблюдать за
результатами своих подопечных.

На огневой линии, были Борзунов и Машков. Первый отстрелялся почти
идеально, как снайпер, резуль^ таты -второго были значительно хуже.

- Второму номеру, - недовольно сказал в микрофон генерал Асанов на весь
полигон, - повторите все заново. Очень низкий результат.

Машков, ничем не выдав своего огорчения, вернулся на огневой рубеж.

- Разве? - удивился Затонский, посмотрев в бинокль, - по-моему, совсем
неплохие результаты.

- Для офицера, сидящего в штабе, да. А он пойдет с нами в поход. Там от
одного сантиметра зависит жизнь всей группы. Если не уберет врага первым
выстрелом, тот успеет выстрелить в ответ, и тогда все. В лучшем случае будет
труп.

- Почему в лучшем? - не понял Затонский.

- В худшем будет раненый, которого придется тащить на себе, - пояснил
Асанов.

- У вас своя специфика, - признался Затонский, - наши люди все-таки
меньше работают с оружием. Для наших применение оружия это почти провал.
Больше ориентируемся на интеллект.

- Только не в Афганистане, - возразил Асанов, - там уже шестнадцать лет
идет война. Выросло целое поколение, привыкшее к грохоту снарядов. Многие
дети не умеют читать, но знают, как собрать автомат.

- Я помню, - кивнул Затонский, - но все равно наши люди имеют несколько
другую специфику.

Асанов промолчал. На огневую позицию вышли одетые в маскировочные
халаты двое сотрудников Затонского.

У женщины были собраны волосы под беретом. Они начали стрельбу.

Все трое внимательно следили за результатами офицеров СВР. Падерина
стреляла блестяще, как лучшие курсанты Асанова. Он долго смотрел на
результаты, затем опустил бинокль.

- Вот видите, генерал, вы напрасно обижаете своих людей. Стрелять они
умеют.

- Я не говорил, что они не умеют, - отозвался польщенный Затонский, - я
говорил, что им нужно пользоваться оружием как можно реже.

На позицию вернулся Машков. Он был вместе с Чутовым.

На этот раз Машков стрелял намного лучше. А Чутов дважды умудрился
вообще промазать.

- Первый номер, - рявкнул в микрофон разгневанный Акбар, - срочно ко
мне. Второй номер - неплохо.

- Что с ним случилось? - спросил раздосадованный Орлов. Ему тоже было
неприятно видеть, как плохо стреляет офицер ГРУ.

- Не знаю. Он сегодня словно не в себе. Таких результатов у него
никогда не было. Вчера проходили дважды зону. Все было нормально, - ответил
Асанов, - может, устал? Переутомился?

В комнату наблюдателей вошел Чутов.

- Прибыл по вашему указанию, - на полигоне ГРУ не принято было
представляться или говорить свое воинское звание.

- Что с вами случилось? - обратился к Чутову на "вы" генерал Асанов.

Старший лейтенант понял, что генерал рассержен.

- Простите, товарищ начальник курсов, - пробормотал он устало.

- Что случилось? - переспросил Асанов.

Чутов молчал.

- Можете говорить в присутствии этих товарищей, - показав на Орлова и
Затонского, разрешил Асанов.

Старший лейтенант по-прежнему молчал. Только старался не смотреть
своими опухшими покрасневшими глазами в лицо генералу.

- Руки, - крикнул вдруг Орлов, - покажите руки.

Чутов, недоумевая, поднял чуть трясущиеся руки.

- Все ясно, пил, мерзавец, - загрохотал Орлов, - пойдешь под трибунал,
мать твою. И это лучший офицер. Таких людей, Акбар, ты еще можешь
рекомендовать?

Асанов молча смотрел на Чутова.

- В чем дело? - мягко спросил он.

Старший лейтенант молча закусил губы. Его немного трясло, словно в
лихорадке.

- Вы больны? - спросил Асанов.

- Нет, - вытянулся Чутов, - разрешите повторить стрельбу.

- Не разрешаю. Идите в свою комнату. Потом поговорим.

Чутов не успел выйти, как ь комнату вошел майор Машков.

- Разрешите?

- В чем дело? - Асанову начали надоедать сегодняшние сюрпризы его
сотрудников.

- Разрешите поговорить с вами лично, - попросил Машков.

- Говорите здесь, - все-таки Асанов разозлился.

- Товарищ генерал! Прошу представить старшему лейтенанту Чутову
недельный отпуск.

- Что? - не выдержал Орлов, - еще адвокатов нам не хватало. Развели
бардак, понимаешь.

- Говорите, - Асанов уже понял, что случилось нечто серьезное.

- Сегодня ночью у старшего лейтенанта Чутова умерла жена в больнице, во
время операции. Двое детей остались дома одни. Их взяла соседка, Акбар
Алиевич, - очень тихо сказал Машков.

В комнате наступило молчание.

Орлов крякнул от неожиданности.

- Почему вы сразу не рассказали? - покачал головой Асанов.

- Я подал рапорт, товарищ генерал. Он у вас в кабинете, - ответил
Чутов.

- Недели не хватит, - вздохнул Асанов, - даю вам один месяц. У вас есть
кому оставить детей?

- Нет, товарищ генерал. Мы с женой детдомовские, - немного виновато
ответил Чутов, - наверно, подам рапорт об увольнении.

- Идите, Чутов, - отпустил его генерал, - Машков, вы останьтесь.

- Стойте, - приказал Орлов и, помолчав, негромко попросил: - Извините
меня, старший лейтенант, я не знал.

Чутов кивнул головой.

Когда за ним закрылась дверь, Орлов с досады ударил кулаком по столу.