информацию, накопленную другой, будет передавать ее мне. Повторяю, не
пугайтесь. Несложное перемещение во времени и пространстве.
6. РАССКАЗ ОБ ИСТИНЕ
на палатку, рябую морскую синь и белый скат острова надвинулись другие
пространственные формы. Небо не изменилось - та же безоблачная лазурь над
головой, то же высокое изнуряющее солнце. Но вместо стекловидного коралла
под ногами шуршала мелкая морская галька, а видимость ограничивалась
четырьмя глухими стенами внутреннего дворика, похожего на испанские патио,
с причудливым фонтаном в центре в виде головы Горгоны, опутанной змеями.
Вместо жал змеиные пасти выбрасывали тоненькие струи воды, лениво и почти
неслышно падавшие в белое мраморное ложе фонтана. Тоже мраморные,
дорические колонны выстроились вдоль стен, образуя крытую, тенистую
галерею. Мрамор наполнял мир. Он розовел в колоннах, отливал желтизной в
широких скамейках, чернел в дверных проемах, закрытых вместо дверей
медными восточными решетками, за которыми просвечивали пурпурные
занавески. Рослов и Шпагин сидели на плоских подушках из конского волоса,
заботливо брошенных на мраморные скамейки атриума, - они уже знали, что
именно так называется дворик с затененной розовой колоннадой. Сидели друг
против друга чинно, но не стесненно, не спеша начать разговор, как
требовал этикет официальных приемов.
как и о том, что находились в Антиохии первого века, говорили на чистейшей
латыни, еще не испорченной средневековьем, и не играли роль Вителлия и
Марцелла, а были ими, гражданами великого Рима и легатами империи,
возвышенной Августом и Тиберием. Даже сандалии и тоги, сшитые искуснейшими
мастерами Антиохии, они носили естественно и привычно, как все, получившие
это право в далекой юности. В далекой - описка? Нет. Вителлий был старше
Рослова на добрую четверть века, а Шпагин моложе Марцелла по меньшей мере
на десятилетие.
личности. Рослов, как и Шпагин, жил сейчас отвлеченно, пассивно, наблюдая
и размышляя, но не действуя. Вителлий, как и Марцелл, жил смачно, активно
- и размышляя и действуя. Он мог вздыхать, шептать, говорить,
жестикулировать: тело принадлежало ему. Рослов только слышал и видел все
это со стороны, читал мысли Вителлия и обдумывал все его дела и проекты.
Но вмешаться не мог, даже мысленно. Он помнил все о Рослове - докторе
математических наук, москвиче по рождению и марксисту по убежденности, и
знал все о Вителлий - императорском проконсуле в Сирии, обласканном при
дворе Тиберия в Риме, представителе древнего патрицианского рода,
предназначенном с юности к государственной деятельности. Прадед его,
участник великих походов Помпея, вновь вернувшего империи ее малоазийские
земли, тем самым напомнил Тиберию о Вителлий, когда освободилось место
проконсула в Сирии. Рослов знал и о том, что его герой в этом спектакле
был эпикурейцем по духу, избегал тревог и волнений и строго следил за тем,
чтобы пореже доходили до Цезаря дурные вести из его Многонаселенного и
беспокойного губернаторства. Его собственный бюст, многократно повторенный
в мраморных нишах атриума - нахмуренное чело в лавровом венке, тяжелые
надбровные дуги над глубоко запавшими глазами, - казалось, выдавал эти
скрытые думы. Какие новости привез Марцелл из Иудеи, куда он часто наезжал
для тайной ревизии прокуратора, не настала ли пора окончательно избавиться
от ненавистного ему Понтия и передать этот самый тревожный в Сирии пост
верному и осторожному Марцеллу? Но Вителлий молчал, следуя привычному
этикету, и лишь время от времени освежал глотком фалернского пересохшее
горло. В атриуме было жарко, тучный Вителлий то и дело вытирал потные руки
о полы светло-коричневой, почти золотистой, тоги и мысленно ругал своих
предшественников за то, что они не позаботились расширить розовую
колоннаду атриума, увеличив тем самым затененность его мраморной площади.
Впрочем, не о том следовало думать сейчас: Марцелл уже почтительно склонил
голову, ожидая вопроса.
мимоходный:
патрона, любящего понежиться до полудня? Или недоволен своим управителем?
А я уже хотел послать именно из твоих мастерских кожу для седел в конюшни
Цезаря. Говорят, в преторианской гвардии они идут на вес золота? А мне
помнится, что ты купил здесь несколько кожевен и гноильных чанов близ
мясного рынка.
по званию он не титуловал губернатора.
напоминают о себе за последние годы. Десять лет назад никто даже не слыхал
этого слова. Христиане... - задумчиво повторил он. - Откуда взялось оно?
Что означает?
пророка, который якобы называл себя сыном Божьим.
любой сотни рабов - Хрестусы. Позволь, позволь, - вдруг оживился он, - ты,
кажется, сказал: из Назарета? Так нет же такого города в Палестине. Еще
один миф. - Он пожевал губами и спросил: - Почему же ушли рабы?
созданный Богом.
единобожия. С тех пор она создает только распри жрецов и священников. Дай
им принцип, они возведут его в догму. И побьют камнями всякого, кто
попытается изменить ее. Кто их пророк, Марцелл?
мне неясно, кто просил за него, - ему дали римское гражданство. Теперь он
именует себя Павлом.
Опасен. Я уже два раза приказывал арестовать его, но он успевал скрыться в
Египте. Сколько я их видел на своем веку, таких лжепророков и
горе-фанатиков, из легенды творящих догму, а из догмы - власть.
атриума. "Кажется, я понимаю, почему нас ввели в этот спектакль, - подумал
Рослов. - Разговор за обедом у Келленхема, визит к Смэтсу - и вот из наших
складов памяти извлекается догма о Христе, до которой нам, в сущности, нет
никакого дела. Но Невидимка, должно быть, заинтересован. Интересно, чем?
Мифом о Христе или источником христианства? Любопытно, что Семка думает?"
Вителлию. Не догадывался, не подозревал, а именно знал, хотя почему -
неизвестно. И тут же "услышал" ответ, беззвучный отклик в сознании,
подобно вторжению столь же беззвучного Голоса:
да Шпагин. Как в школе. Не подобает иначе докторам наук. Угадал? Нужно
было в Древней Сирии очутиться, чтобы научиться чужие мысли читать.
отпрыска, отдали в обучение к греку Аполлидору.
римского полубога у меня закодирована. К сожалению, не могу ткнуть пальцем
в лоб, чтобы показать, где именно закодирована. А мы, представь себе, не
отключены.
тело - и привет.
связь между полушариями мозга.
вижу его отражение в ложе фонтана, а он меня - нет. Зато я не в состоянии
проверить реальность этого мира. Он может, а я - нет. Вдруг все это только
мираж?
прочим. И гладкий. Оба чувствуем. А теперь - опустил. Рука дрожит.
эта экскурсия в Древнюю Сирию?
этой квазиисторической ситуации.
исторической. Прислушайтесь и внимайте.
Рослов мысль Шпагина и тотчас же услышал железную латынь соратника и друга
проконсула. Тот был тоньше, суше и подвижнее Вителлия, и Рослов даже
позавидовал, что Шпагину достался более совершенный образец древнеримской
породы.
Хрестус - миф. Еще один миф. А ведь этот миф рожден не без участия Понтия.