му престижу Германского содружества, именно в шестидесятом
на территории России образовались две суверенные республики
- Сибирская и Дальневосточная. Они формально не вышли из
состава Российского государства, но подлое словечко "суве-
ренность" позволило им - при мощной поддержке Британского
содружества и с голоса Штатов - завести свои парламенты,
свои конституции (не слишком отличающиеся от общероссийской,
но все же свои), свои полиции и свою экономику, которая отк-
ровенно ориентировалась на восток: на Японию, на Корею, мощ-
но рванувшую после войны, ну и на Америку, вестимо. Тогда-то
Сибирская республика внезапно заявила об открытии у себя
месторождений нефти и газа, япошки тут же провели - по
просьбе правительства республики - экспертизу месторождений,
оценили их как гигантские и захапали кучу концессий.
держав мира в ООН объявили о создании МЭС (аббревиатура:
Международное Экономическое Сообщество). Перечислим Большую
Семерку (так она с тех пор называлась) : США, Канада, Герма-
ния, Франция, Италия, Российское государство (включая Си-
бирскую и Дальневосточную республики) , Япония.
з д р а и Германского содружества вообще и России в частнос-
ти резко укрепил мировую экономику. Эдакий парадокс двадца-
того столетия: через разделение - к единению...
Африки. Трансвааль, Трасвааль, страна моя, ты вся горишь в
огне. Опять песня.
сятка газет, пролистывал их, искал знакомое. Когда дежурил,
в обед выходил на Волхонку, там в киоске и отоваривался. А в
выходные - где попадется, где мимо шел. Чаще всего, конечно,
у дома: на Полянке и киоскер знакомый имелся, старик, разго-
варивал с Ильиным о погоде, о футболе - летом, о хоккее -
зимой, только о политике помалкивал, по крепко нажитой при-
вычке помалкивать. Сам Ильину не рассказывал, но Ильин знал
- от консьержки дома: сидел киоскер до войны в Сасумане по
забытой здесь пятьдесят восьмой, в тридцать седьмом сел, а в
сороковом его вдруг реабилитировали, выпустили домой, в со-
рок первом война грянула, в сорок первом под Вязьмой попал в
окружение вместе с полком, загудел в немецкий концлагерь -
теперь уже на Запад, и опять через три года домой вернулся.
С тех пор о политике - ни слова. Ильин сначала его доставал,
а потом, как узнал о нем у консьержки, перестал. О политике
здесь с кем угодно можно было полялякать, хлебом не корми,
для таких разговоров в Нескучном парке, бывшем имени Горько-
го, как ни странно - известного здесь писателя, специальное
поле выделено было, как в лондонском Гайд-парке, не говоря
уж о парламентской, газетной, телевизионной, ежевоскрес-
но-митинговой болтовне. А вот с киоскером - лишь о спорте.
Ильин, несмотря на армейскую свою принадлежность, болел в
ТОЙ жизни за "Спартак". Здесь "Спартак" очень мощно пер,
только при Ильине Кубок европейских чемпионов в матче с
дортмундской "Боруссией" вырвал, а до Ильина этим Кубком
после войны четырежды владел. Киоскер тоже за "Спартак" бо-
лел, иной раз по часу обсуждали они с Ильиным достоинства и
недостатки Черенкова, Черчесова или купленного у "Томы" Ски-
лаччи. Это - что касается футбола. Хоккей здесь был поскуч-
ней. Лучшие игроки немедленно перекупались за океан, играли
в НХЛ, крутые бабки имели, а европейцы разыгрывали свой ни-
щий чемпионат, единственно чем богатый - молодыми талантами.
А уж старились таланты, повторим, в Канаде и Америке...
свои "Известия", "Московские новости", "Спорт", "Куранты",
"Московский свисток", русскоязычный вариант "Бильда" и еще
еженедельники - непременную сварливую "Литературку", откро-
венно прозападную "Столицу" и наоборот - русофильское "Ве-
че", опять-таки на русском доступном языке "Штерн", засовы-
вал стопку под мышку и шел домой. Игра у него родилась та-
кая: искать в здешней жизни приметы прежней. Похожие собы-
тия. Факты-совпадения. Людей-двойников. Повторим: знакомое.
Мно-о-ого знакомого было! И события, и факты, и люди. Как
старый цирк на Цветном бульваре, они связывали потерянного в
пространстве-времени Ильина с реальной для него жизнью, ми-
гом оставленной по ту сторону аварии с МИГом.
местной газетки, повыпытывал у Тита подробности, и наутро
они, подробности, были оттиснуты типографским способом на
всю губернию. Центральная пресса очухалась попозже, но тогда
уже на Ильина и его престранную историю наложили лапу гебис-
ты, поэтому все публикации в Москве ограничились вольной пе-
релицовкой заметки из губернской газеты. Но Тит хранил их
все. Говорил, что ни о нем, ни о его знакомых газеты никогда
раньше не писали, а тут...
в прессе знакомые фамилии государственных деятелей, которые
и здесь оставались деятелями, - только деятельность их нап-
равлялась "на благо развитого национал-социализма", по-мичу-
рински прижившегося на крепких корнях русской национальной
идеи. Просто социализм ей, идее, особо расти не давал, охо-
рашивал ее приставкой "ИНТЕР". Ильин ловил фамилии известных
журналистов, которые - так выходило! - складно врали о том
же, о чем столь же складно врали в газетах из прежней жизни
Ильина, которую он - вопреки здравому смыслу - числил более
реальной, нежели нынешнюю. И когда какой-нибудь двойник пи-
сал в "Известиях" о... о чем?.. Ну, например, о собранных
всем миром и легко потерянных денежках, бездарно вбуханных в
строительство Суперпамятника Окончания Войны и Воцарения
Всеобщего Мира на Поклонной горе в Москве; или о мощном тор-
говом рэкете, свившем себе подлое гнездо в огромном торговом
центре у Крестовской заставы, где тысячи мелких торгашей
выкладывали еженедельную дань посыльным так называемого "лю-
берецкого картеля", или о гражданской по сути войне в суве-
ренном Закавказье; или о мощном пожаре в пятизвездном отеле
"Петербург" - в Петербурге, естественно; или об очередном
захвате террористами самолета в каком-нибудь Симферополе или
Сочи; когда вылавливал он такие до боли знакомые еще по ТОЙ
жизни мерзости - радовался как дитя. Почему? Да потому - вот
же странная человеческая натура! - что искал-то он не просто
знакомое, но тоже больное. Словно безмерно печалил его ясно
видимый со всех сторон факт, чгго ЭТА жизнь оказалась куда
здоровее прежней...
живут лучше победивших.
прошлом (прошлое - в прошлом, так!) и только шопотом, только
памятью окликало Ильина, ибо даже глухие вести из социалис-
тической Африки, попадавшиеся там-сям в газетах и журналах,
пробивавшиеся сквозь "железный занавес", повешенный неоком-
мунистами на жарких границах Системы, даже вести эти ничем
не напоминали знаемое Ильиным. Социализм, взращенный в са-
ванне, в пустыне Калахари, на снежных вершинах Капских гор,
если и походил на тот, что прорастал в Цюрихе, а крепнул на
просторах Родины чудесной, закаляясь в битвах и труде, то
лишь его тоталитарными амбициями и казарменной свободой.
Так, по крайней мере, писалось в любимых Ильиным газетах унд
журналах. Но Ильин-то, социализмом взлелеянный, не верил га-
зетам унд журналам - социализм его и приучил не верить. Иль-
ин, вон, весь истосковался, как лермонтовский парус. Бури
ему, видите ли, бури!.. Или просто "мучительно жалко" (отку-
да цитатка? Не из Николая ли Островского?..) было себя и
своих оставленных в прошлом соотечественников, у которых,
если верить тоже прошлой песне, всего-то и было в хозяйстве,
что одна Победа, одна на всех - и ни хрена больше?.. У ны-
нешних соотечественников Победы не было, зато всего иного до
хрена имелось...
рая ностальгия по навеки утерянному и никому на фиг не нуж-
ному прошлому?
одного клиента, койку пружинную, тумбочку деревянную со
скругленными углами, окно зарешеченное, в углу - параша, то
бишь унитаз, а рядом с ним - умывальник. На единственной та-
Прозоров Александр
Володихин Дмитрий
Маккарти Кормак
Никитин Юрий
Корнев Павел
Кервуд Оливер Дж.