считал нужным.
растормошить.
явился вот этот - Иешуа. И потребовал решения. Как по-твоему, кто он?
которую люблю.
все такое...
думаешь. Я вижу, что творится с тобой. И слышу - особенно сегодня. Не мог
весь мир сойти с ума! Говорят, что это конец света. Пришел Мессия и
возвестил. Вот он. И если он действительно Мессия, и если это конец, и
если он подает тебе чай...
Суббота, которая длилась миллионы лет, и дух Божий обрел оболочку в одном
из тех существ, что он сам создал - в человеке. Я пока не могу вспомнить
все, но одно знаю: Бог был всемогущим, когда из Хаоса творил Вселенную.
Тогда он действительно мог все. Но уже после Дня первого сила его (или
точнее сказать - энергия?) перестала быть бесконечной. Еще меньше стала
она после Дня второго. Сила передавалась его созданиям, растворялась в
них. Бог отдавал Миру себя и слабел. Создавая человека, он и сам уже был
почти человеком. Приближалась Суббота, время, когда Бог не мог больше
ничего. Сотворив людей, Бог сам стал человеком. Он переходил из одной
человеческой оболочки в другую и со временем вовсе забыл, кем был и что
умел. Человечество оказалось предоставлено себе. Оно жило не под Богом, а
рядом с ним, вместе.
и я видел - понимала больше, чем я мог выразить словами. Женщины, -
подумал я, - никому не дано понять их, даже Богу.
решить.
неудачу. И нужно начать сначала. С самого Истока, потому что нужна -
опять! - бесконечная сила. Не очень большая, не огромная, а бесконечная.
остальное было заложено Богом еще тогда, когда он в силах был это сделать.
Вначале. И решить - да или нет - мог только Он.
То, что сейчас происходит, я не понимаю вообще. Но... Если мы будем
вместе... Мне больше ничего не нужно. И не страшно. Ничего! Понимаешь?
Лину к себе вместе со стулом, опустился на колени, я погружался взглядом в
ее глаза будто падал в бездну собственной памяти. Я знал, что Лина видит
сейчас и чувствует то же, что и я. Была ли это телепатия или нечто иное,
духовно более высокое? Я мог бы ответить на этот вопрос, как и на многие
другие, но меня интересовало иное.
что земное не похожие вообще. Смотреть вниз - страшно, смотреть вверх -
трудно и страшно тоже. У тех, кто карабкался по валунам, пытаясь добраться
до огромного бурого пятна на вершине, были суровые лица странников,
бородатые, с большими, нависающими тучей, бровями. Одеты они были,
впрочем, традиционно для местных жителей - грубая дерюга едва покрывала
тело, избитое частыми падениями и ночлегом на голых камнях.
смысл, в очертаниях бурого пятна чудился им призыв, божественное послание
- нечто, без чего им уже невмоготу было жить.
ловчее прочих и, подобно героям, рвущимся первыми в отчаянную атаку, не
вынес бы, если бы не достиг цели раньше всех.
причудливо изломанный выход на поверхность железной руды. Красиво,
конечно, но ко мне, ждущему, не имело никакого отношения. Приманка - не
более. Я жил здесь давно, и отец мой жил здесь, и дед, мы были из того же
племени иудеев, но племя разделилось, покидая родину, наш клан пошел на юг
и жил здесь, а сейчас я ждал этого гиганта, которого звали Моше, потому
что настало время сказать ему Слово. Я думал над Словом много веков, во
всех поколениях, и теперь оно стало Истиной. Не для меня - я знал эту
Истину всегда, я сам ее придумал и хранил.
дрожью в руках и слабостью в ногах. И когда Моше схватился рукой за выступ
и перепрыгнул через небольшой провал, а спутники его - их было трое -
отстали, не решаясь это сделать, я сказал себе "пора", и острогранная
скала чуть повыше путников пошатнулась и рухнула. Она промчалась вниз,
грохоча и разламываясь на части, от неожиданности и испуга спутники Моше
остановились, на миг ослабли их руки, и этого оказалось достаточно: все
трое не удержались на ногах, и общий вопль ужаса отразился от скал.
произошло, но не остановился, продолжая карабкаться вверх, он уже почти
добрался до ровной площадки, цель была близка, и в буром пятне чудилась
ему кровь людская, кровь народа его, оставшегося внизу, на равнине, и
ждущего - чего? Он еще не знал.
слепящего послеполуденного солнца. Моше видел только мой силуэт, и его
распаленному воображению предстало существо, сияющее огнем.
огненном шаре, и Бог повелел ему слушать и запоминать.
убедить. Что ж, пора начинать.
медленно опустился на колени, глаза его закрылись, он слушал.
когда я еще мог все. Говорил о красоте молодой планеты, о первожизни,
которую я создал в океане из неживой материи, и о перволюдях - в них я
вложил последние свои силы и выпустил в Мир, чтобы они в нем жили.
разумные существа. Они предоставлены себе, и в мыслях у них хаос, подобный
тому, каким был Мир до Дня первого.
прелюбодействовать. Не красть. Не произносить ложного свидетельства на
ближнего своего. Не желать дома ближнего своего; не желать жены ближнего
своего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его - ничего.
поэтому не может быть у него полной свободы. Человечество - гигантская
система, в которой все действия подсистем - людей - должны быть взаимно
согласованы. Этого нет сейчас. Это должно быть. Должен существовать Закон.
Должны существовать Заповеди. Вот они.
понятого еще только десятую часть мог пересказать своими словами. Я знал,
что пройдут века, и пересказ Моше, сам уже во многом сфантазированный,
обрастет нелепыми подробностями. Но это было неизбежно - рождалась Книга.
что он мог бы держать в руках и показывать: вот Книга, дарованная Богом.
Каменные пластины я обтачивал год, выбивал на них буквы, понятные народу
Моше. Конечно, это был не весь текст: ровно столько, сколько голубоглазый
гигант смог бы унести.
был еще совершить нелегкий спуск, и я не хотел, чтобы он сломал себе шею.
Очнувшись от транса, Моше огляделся (я отошел за камни), увидел у своих
ног божественные скрижали, и сдавленный вопль вырвался из его груди.
побежал по камням вниз - слишком резво, как мне показалось.
предвкушая горячий ужин и теплую постель под холодными звездами. Жена моя
ждала своего мужа и повелителя, чтобы этой ночью зачать сына, которому
предстоит родить своего через двадцать с небольшим лет, и тогда умрет это