боялись газетной полосы, хотели попасть в нее лишь положительными. Теперь
- другое время? Пиши! Все стерпит газетная или журнальная полоса.
Напротив, чем хуже о тебе, тем лучше резонанс. Ты не в мафии, ты не их,
если тебя хлещут.
ко мне. - Вы, говорят, из пострадавших?
говорю?
какая-то женщина тащит окровавленного мужика...
подполковник.
выглядело хуже, чем вчера. Облезлые гнилые стены деревянного сооружения
были так стары и угрюмы, что я невольно съежился. Внизу говорливо тек
ручей. В синем небе не было и облачка. Было жарко, сон морил меня;
все-таки подняли они меня рановато. Надо было вообще-то отлежаться.
каком месте? То есть, я спрашиваю, не куда вас ударили, а где? У буерака?
Или внизу?
кирпичей. - Но я...
главной нитки. - Он чихнул и полез за платочком. - Истинная правда!.. Ну
куда делся этот воришка да еще и в законе? Зачем сразу разболтали о нем?..
У кого насчет него эта идея созрела?
неуют охватил меня, заставил зябко оглянуться. В углу я увидел лужу крови.
Уже слетелись мухи, жужжали. "Вот так бы и меня", - с каким-то ужасом
подумал я. В голове сразу же после этого начались боли.
записке, которую оставили мне на столе в номере гостиницы? Грешным делом,
я хотел потом превратить это в шутку, ибо не раз имел дело со своим братом
писателем и артистом, охочем на розыгрыши. Заберется в номер, слава богу,
рожи примелькались на экранах, принимают за своих, вынут из бумажника одну
записочку, вкладут совсем другую, а ты разрываешься от любопытства и
недоумения.
подработках, и шутят. А тут, уже перед отъездом самым, - звонок
телефонный. Говорит некто Добрюк, из здешней милиции.
тебя дачный кирпич украли?
глубинке. Уехал из столицы. А тут, - рассказывает уже при встрече, - мама
старенькая. В село езжу каждую субботу, огород держу, куры, свиньи, гуси,
даже голубей завел.
местечко.
работе, называют такие комнатушки, где ведется следствие. Откуда он знает,
что я давно слыву у ребят своим? Просто я рекламирую их работу в лучшем
виде. Я знаю, за такую их адскую муку хорошо хотя бы добрым словом
упомянуть их фамилии. Но это, пожалуй, единственное, что я могу сделать
для них сегодня.
куда было указано и где это самое страшное заведение - приемник, я увидел
подполковника Добрюка (был, когда у меня украли кирпичи, старшим
лейтенантом). Я подумал удивленно: зачем он сюда добровольно напросился?
Он, как бы отгадывая мои мысли, сказал:
ведь меня за безотказность в работе любили. Крикни: "Добрюк!" - я тут как
тут. - И сразу, без перехода, спросил меня: - Вы, кажется, в привидения не
верите? Тогда еще говорили, помните? Привидение ваши кирпичи для дачи
слямзило... Так вот... Я начинаю верить в эти привидения. Встаю сегодня
утром, точнее просыпаюсь... А кто-то шепчет на ушко. Ты, говорит, позвони
сегодня такому-то, ну, значит, вам. Он у нас, говорит, в области. Покажи
ему этого сосунка. Пусть на досуге потом поразмыслит.
сволочугу.
страсти голосом: "Есть привести!" И через минут десять приводят
смугленького, небольшого росточка мальчика лет семнадцати. И рассказывает
за него Добрюк: видишь, в тот вечер он вернулся из видеосалона, решил
"прошвырнуться" с твердым намерением кого-либо убить.
здорово.
а медсестру, мать двоих детей. Зашел в медчасть и бил ее топором. Ни за
что, ни про что. Она уже была мертва, а он все бил и бил.
откуда? Ей-богу не вру. Голос говорит: "Ты обязательно позови его и покажи
этого несчастного". Слушай, - обратился подполковник к убийце, - ты ел
сегодня?
плюгавенькое создание.
будет писать о таких, пусть тоже переживает!"
сожалением?
лесу, близ санатория; убийство Ирины... И еще этот злой и беспощадный
сосунок-убийца, с которым Добрюк заигрывает... Не много ли для последних
месяцев? Оплакивать судьбу убийц? Об убиенных моя будет печаль.
же от Добрюка я метнулся в гостиницу, собрал быстро вещички и прибежал к
директрисе.
расспрашивать: на дежурстве ли Рая (оказывается, мадам Лю звали Раей)? Ей
что-то ответили. Директриса положила трубку и, будто лишний раз
свидетельствуя о непокорности своей сотрудницы, сказала мне:
с людьми рядом была. Говорят, на глазах растворилась...
лучшем случае - до тридцати, в худшем - до сорока. Она была, оказывается,
блондинка. Я когда-то влюблялся в блондинок, терял голову. В последние
десяток лет, подурнев и, откровенно говоря, поистаскавшись, уже не глядел
на них. Не все ли равно, кто притворяется, объясняясь тебе в любви:
брюнетки, блондинки, шатенки? Любовь - зла. В молодости лишь можно
говорить, что тебя любят за твою красоту такие же молодые и красивые. А
потом... Врут! Конечно, балдеют в одиночестве, им вечно не хватает денег.
Но любить они разучились. Они и не умели любить. Любовь - божий дар. Тут
прав подполковник Струев. Когда мы ехали с Хапстроя, он рассуждал опять о
любви в семье. Если ее нет, то и нет потом нитки, за которую можно
вытянуть всю, как он выразился, цепь. Человека надо учить любить. Человек
должен уметь любить. Как все просто было бы понять: "вор в законе" бросил
все, ради любви. Но Ирина (о мертвых, конечно, или хорошо, или ничего)
никогда не могла любить. Она никого не любила. Потому и сгорело вокруг нее
столько людей. По ходу сгорит еще, - пообещал он.
известно, была засада и его "берегли". Упустили!
Как бы это объяснить? Я встречался с другой вроде женщиной. Но думаю, что