факел и в ожидании Шатуна стали наводить в нашем жилище хоть какой-то
порядок. На этот раз Шатун прибыл налегке, только под мышкой имел
небольшой кожаный сверток, из которого тут же вытряхнул в грязь смятый и
спутанный клубок сухой колючей травы.
себе изрезал, пока от какой-то дохлятины оторвал.
шар размером с баскетбольный мяч. Жирная грязь, покрывшая пол нашей
пещеры, явно пришлась репьевке по вкусу.
привычное место у стены.
Прорицатели сутра варят судное зелье.
выведут на волю?
и пещера станет вашей могилой. - Шатун поднялся. - Прощайте. Будьте
мужчинами до конца.
травой-репьевкой. С видом знатока он старательно размачивал корни в воде,
потом энергично встряхивал, снова совал в воду и вскоре стало заметно, как
тонкие, прочные, словно проволоки, нити, начинают обвиваться вокруг его
рук. С заметным трудом оторвав от себя разбухший, отяжелевший шар, Яган
поместил его на край колодца, присыпав землей и обильно полив.
удовлетворенный результатами своего труда. - Может, это и лучше, что трава
с семенами. Надежней будет.
Головастик.
широко раскинул руки, - и все! Можешь петь поминальную.
положено до отвала кормить.
наоборот может быть. Пожалеют голозадые, лишний кусок.
колодце забурлила и из нее показалась голова болотника, вся облепленная
длинными прядями никогда не стриженных волос. Щурясь от света факела, он
сложил на край колодца предназначенную для нас грубую, малосъедобную пищу
и, жадно хватанув ртом воздух, исчез в черном водовороте. Однако на
мгновение раньше гибкая и стремительная плеть ожившей травы вцепилась в
густую шерсть на загривке болотника. Теперь шар прыгал и вращался, с него
быстро сбегала в воду упругая, вся ощетинившаяся колючками нить. Я
принялся считать вслух и, прежде чем нить остановилась, дошел почти до
сотни. С виду шар почти не уменьшился в размерах.
так уж много, но и не мало, даже для такого пловца, как я. Что уж говорить
про Ягана и Головастика, которые боятся воды, словно кошки. Тащить их на
буксире дело непростое. Особенно Ягана, тушу этакую.
Головастик.
наверх и увидит, что за ним тянется побег, просто оторвет его. Со мной
такое сто раз было. Побег сразу укоренится. А когда репьевка обоими
концами укоренится, она уже считается не опасной, - объяснил Яган.
метром заскользила в колодец. Дойдя до тысячи, я прекратил счет. От шара
остался жалкий комок, величиной не больше кулака. Затем нить внезапно
ослабла и начала петлями всплывать в колодце.
Может, ее подцепила какая-нибудь зверюга, - не очень уверенно ответил
Яган. - Все может быть.
научиться?
стебель. Потом немного отдохну и вернусь. Выведу вас по очереди. Можете
пока бросить жребий.
спине сунул последний факел, а в маленький, на боку, кресало. Кисти рук
обернул тряпками. Яган подал мне стальное лезвие: "На, возьми на всякий
случай".
глубокими вдохами прочистил легкие, потом набрал полную грудь воздуха и
ухнул в стоячую прохладную воду. Время от времени касаясь рукой стебля
цеплялки, я со всей возможной быстротой поплыл по узкому тоннелю, задевая
головой, локтями и коленями его мягкие илистые стены. Порой тоннель
расширялся, пересекался с другими подземными норами, и я попадал в
холодные, почти ледяные потоки. Иногда я приоткрывал глаза, надеясь в
черной, взболтанной мути разглядеть хоть какой-нибудь просвет. Я досчитал
уже до ста, но ничто не говорило, что выход из тоннеля близок. Более того,
сделав несколько крутых поворотов, тоннель пошел под уклон. Борясь с
выталкивающей силой воды, я буквально полз вниз, перебирая руками колючий
стебель. Возвращаться было уже поздно. Спасение могло ожидать только
впереди. Спасение, а в равной степени и гибель. Воздух маленькими порциями
покидал легкие и его становилось все меньше и меньше. В груди появилась
резь, а в голове глухо зашумело.
чувствуя, что дыхания осталось всего секунд на пять-десять...
на поверхность. Кислая вонь спертого, застоявшегося воздуха показалась мне
чуть ли не райским благоуханием. Совершенно обессилевший, я барахтался в
воде и жадно, с хрипом и стонами, насыщался кислородом.
это уже наступила ночь? Самые разные мысли крутились в моей голове, но
специфический запах сырой земли и неподвижный, пропитанный тлением воздух
свидетельствовали, что это место ничем не отличается от того, которое я
совсем недавно покинул.
центре довольно большого озера, и какой-то продолговатый, слегка
притопленный предмет - не то гнилое бревно, не то оторвавшаяся от берега
торфяная глыба - время от времени тыкался в меня. Опершись о него локтем,
я вытащил факел и щелкнул кресалом. Брызнули сине-фиолетовые искры, факел
зашипел и занялся жарким, трескучим пламенем.
отсветы задрожали на черной, как тушь, воде. То, что я сначала принял за
бревно, выскользнуло из-под меня. Странный предмет напоминал собой
огромную бобину, туго обмотанную чем-то вроде пенькового троса. На одном
конце бобины торчали мучнисто-белые, чисто отмытые человеческие ступни со
скрюченными пальцами, на другом разметались в воде длинные космы волос.
Каждый квадратный сантиметр троса покрывало множество мелких кривых
колючек. Несомненно, это было тело болотника, плотно обмотанное
пробудившейся от спячки, набрякшей репьевкой. Превозмогая себя я ухватился
за холодную, твердую, как дерево, щиколотку. Пульс в большеберцовой
артерии отсутствовал. Даже когда я прижег пятку факелом, ни одна мышца не
отреагировала на это.
лежала на мне.
шероховатые, эластические щупальца коснулись моих лодыжек, обвиваясь
вокруг бедер, заползли под плащ. Опомнившись, я изо всей силы рванулся к
берегу, но проклятое растение, успевшее повсюду разбросать корни, удержало
меня на месте. Я нырнул, и вынырнул, опять нырнул, едва не захлебнувшись,
и только тогда вспомнил о стальном лезвии. Побеги были прочными, как
проволока, на смену каждому оборванному тут же приходило несколько новых,
но я упорно рубил, резал, кромсал их, отвлекаясь лишь на то, чтобы
хватануть очередную порцию воздуха. Почувствовав, наконец, свободу, я, не
раздумывая, нырнул в глубину. В тесном горизонтальном тоннеле я вновь
отыскал путеводную нить - тонкую, безобидную, еще не успевшую проснуться.
диверсант-подводник. Однако прошло немало времени, прежде чем Яган и
Головастик вытянули из меня правду об этом недолгом путешествии.
тесном приятельском кругу, всячески поддерживая и утешая друг друга. Но
все вышло совсем иначе. Удрученные крушением последней надежды и
озлобленные взаимными упреками, мы разбрелись по разным углам пещеры, и
каждый остался наедине с уже начавшим приобретать реальность призраком
смерти. Не знаю, о чем думали Яган и Головастик, а мои мысли, сумбурные и
неясные, вертелись вокруг вещей второстепенных и прозаических: как
расценят мое столь долгое отсутствие сослуживцы, а главное, начальник,
скрепя сердце давший мне две недели отпуска без содержания, кому
достанется моя библиотека, а кому мой любимый кот Кузя. Мне казалось, что
я бодрствую, но скорее всего это было какое-то среднее состояние - тупое