Чтение 10–й страницы книги ~Операция "Гадюка"~

Бетховен прошел несколько шагов и уселся на асфальт.

- Устал, - сказал он.

Берия хотел было с(r)ездить ему палкой по затылку, а потом решил, что
пора менять тактику.

- Снимай штаны, - сказал он, - быстро.

- Вы не посмеете!

- Еще как посмею. Ты же меня знаешь. Ты меня знаешь?

- Еще бы, - сказал Бетховен. - Вы моего отца убили, брата убили, жену
заморили. Я все знаю...

- Тогда снимай штаны. Мне в штанах больше нравится, а то видишь - что у
меня под плащом! Разве это штаны?

- Но у меня ненамного лучше, - признался Гуревич.

Берия присмотрелся.

- А ты говоришь, здесь можно достать?

- Конечно.

- И не радиоактивные?

- Да обычные, новые - нет проблем.

- Покажешь?

- Когда?

- Сейчас.

- Мне отдохнуть надо. Вы-то здесь новенький, у вас еще силы остались.

- А ты не новенький?

- На полгода старше вас, а это здесь много значит.

- Радиация?

- Да что вы заладили со своей радиацией? Откуда здесь быть радиации?

Берии не хотелось стоять.

Он уселся на асфальт в двух шагах от Бетховена. Если тот попытается
убежать, Лаврентий Павлович его догонит.

- А если здесь нет радиации, то где народ? - спросил Берия.

- Точно! - Почему-то Бетховен обрадовался. - Он ничего не знает!

- А ты об(r)ясни старику, об(r)ясни.

- Я и пытаюсь об(r)яснить.

- Война? Да? Американцы напали? Атомная бомба? Все погибли? Остались
только психи и кто был под землей, да?

- Ах, вот какую теорию вы построили, Лаврентий Павлович! Нет, не
выдерживает критики ваша теория. Не было атомной войны, не было радиации,
и я вовсе не псих, а такой же, как вы, беженец. И мне даже смешно, что мы
с вами оказались в одном положении. Я вас дудочкой заманивал...

- Неудачно.

- Разумеется, неудачно, я не охотник и даже не настоящий крысолов. Но
зато куда информированней вас.

Лаврентий Павлович поднялся и встал над Бетховеном. Тот не стал
подниматься.

Лаврентий опирался на палку от забора. Как Геракл на дубинку.

Бетховен смотрел на него снизу вверх.

- Говори, - приказал Берия. В нем росла тревога. Он уже понимал, что
происходит нечто вне его понимания, даже более невероятное, чем атомная
война.

- Этому еще нет настоящего научного об(r)яснения, - сказал Бетховен. -
Но, как вы знаете, отсутствие об(r)яснения не закрывает тему. Вы попали на
тот свет...

Бетховен смотрел на него, чуть склонив свою еврейскую голову. И, в
общем, его не боялся. Испугался там, внизу, у речки, а сейчас уже овладел
собой, потому что знал секрет, и секрет для Лаврентия Павловича вполне
страшный.

- На тот свет? - повторил Лаврентий Павлович.

Этот вариант ему в голову не приходил, потому что он был убежденным
материалистом, ленинцем, он знал, что тот свет - выдумки попов и
всевозможных врагов пролетариата. Но в то же время он сам никогда не
участвовал в разрушении церквей или убийстве священников. Если уж
приходилось, то поручал другим. И все только потому, что Лаврентий
Павлович не знал, что происходит с человеком после смерти. Он столько
видел смертей и стольких людей убил сам, что волей-неволей стал мучиться
мыслью - а что потом? Куда деваются все эти люди, мгновение между жизнью и
смертью которых он наблюдал?

После смерти должно что-то быть. И марксизм не мог дать на это ответа.
И как бы ты ни штудировал классиков и даже Хозяина, то ты, будь у тебя
голова на плечах, приходил к выводу, что эти умные люди и сами не знают,
что происходит после смерти.

- На тот свет... Нет! - Лаврентий Павлович был не согласен.

- Отчего такая уверенность в себе? - спросил Гуревич.

- Он не такой, - сказал Берия.

- Вам это доложили?

- Без иронии!

- Так в чем проблема?

Бетховен не издевался, он наблюдал за Лаврентием Павловичем, как ученый
наблюдает потуги муравья, взбирающегося на песчаный холмик.

- Все должно быть иначе.

- Никто с того света домой не возвращался.

- С чего вы-то так решили? Где ангелы и всякие ихние причиндалы?

- Не бунтуйте, товарищ министр, - сказал Бетховен. - От этого ничего не
изменится. Тем более что вы правы - наш свет отличается от всех вариантов,
которые есть в религиях. Потому что он - материалистический.

- Об(r)яснись.

- Существует и, видимо, всегда существовала категория людей, которые
мечтают о том, чтобы спрятаться, исчезнуть, не быть вместе с
человечеством. Если им грозит неминуемая смерть или страшный позор. Вот
возьмем ваш случай.

Берия кивнул. В самом деле, лучше понимать на своем опыте.

- Вам грозила неминуемая смерть. Все ваши надежды рухнули. И пик ваших
переживаний попал на момент Нового года - когда люди переходят из года
53-го в год 54-й. И вы, ваш организм, вопил: нет, я с вами не пойду! Идите
без меня! Я согласен на все что угодно - только бы не идти с вами.

- И что же?

- А то, что некая сила - назовем ее природой - эту просьбу согласна
выполнить. Но с одним условием - это случается раз в году, в новогоднюю
ночь. Погодите, не задавайте мне вопросов, на которые я не смогу ответить.
Почему именно христианский новый год? Не знаю, я говорю о фактах. Раз в
году, в одну минуту, в одну секунду - если вы отчаянно пожелаете уйти от
человечества, ваше желание сбывается. Вы оказываетесь в мире, который вас
сейчас окружает. В мире без времени.

- Почему без времени? Я же говорю с тобой, я хожу, значит, в нем есть
то, что было раньше, и то, что будет после, - значит, есть время.

- Не философствуйте, министр, - сказал Бетховен. - Факт остается
фактом. Мы все здесь такие.

- Те, кто не захотел?

- Да. Вот я, например, был на краю смерти, и в то же время назавтра нас
отправляли на этап, который мне не пережить... и я оказался здесь.

- Но почему именно этот момент? Один момент?

- Я просил вас не задавать мне вопросов, на которые я не готов
ответить.

- Но вы проверяли?

- Не надо проверять. Каждый новенький узнает о нашей жизни через
полчаса после прихода.

- А потом? Что происходит потом?

- Потом? Мы существуем. Мы живем.

- Долго?

- Пока не износимся.

- Я не понял!

- Никто здесь не болеет, не стареет, не ест, не спит, не пьет, не
любит... в этом нет нужды. Время остановилось, и кровь перестала течь в
ваших жилах.

- Ну уж это в переносном смысле!

- В переносном. Но биологически мы все - мертвые. Мне рассказывал
доктор - состав крови, тканей, всего довольно быстро, через несколько дней
или недель меняется. Вы даже и не знаете, что температура наших тел на
несколько градусов ниже, чем у нормальных людей.

- Ну меня-то ты с собой не путай! - рассердился Берия. - У тебя кровь,
может, лягушачья...

- А у вас руководящая, да?

- Нормальная кровь.

Берия непроизвольно потрогал свою шею. Шея как шея. Нормальная шея.

- Если холодное тронуть холодным, то не заметишь, - сказал Бетховен.

- Перестань нести чепуху!

Берия пошел прочь по шоссе. Ему было страшно и противно. Ему сказали,
что у него неоперабельная опухоль, - неужели он зря старался, бежал... А
куда бежал?

Бетховен шел сзади и говорил, занудно, тихо, но Берия не мог его не
слушать. И слушал.

- Вы думаете, нас много? Нет, люди не бессмертны, они конечны, хоть
здесь никто и не умирает. Мы изнашиваемся, как вещи, и исчезаем, как вещи.
Двести, триста лет и конец... да и поступления невелики.

- Помолчи!

- Каждый новый человек вскоре начинает искать себе дело... Кстати, вы
не хотите выступать в нашей стенгазете? У нас на Измайловском стадионе
есть стенгазета. Ее делают такие чудесные люди! Интернационалисты,
увлеченные своим делом, так сказать, пионеры первого набора. Вы были в
пионерах?

Этот Бетховен совершенно обнаглел, забыл, наверное, как у него обувь
отобрали! С другой стороны - пускай говорит, если не врет, а не похоже,