во-всяком случае, не путал, что мое, а что - его. Факты из его биографии
воспринимались мной, скорее, как эпизоды из просмотренного когда-то
фильма, и уже сейчас я чувствовал, как некоторые мелочи ускользают,
забываются. Но одна картина впечаталась в мое сознание так прочно, что,
наверное, всю жизнь она будет мучить меня. Картина, которую я сумел
отогнать от себя там, в лаборатории, иначе она напрочь парализовала бы мою
волю: перекошенное испуганное лицо Насти с глазами, молящими о пощаде.
Усевшись ей на грудь, всей своей тушей придавив ее к полу и зажав в
пятерне волосы, он другой рукой, таблетка за таблеткой, стандарт за
стандартом впихивал ей в рот снотворное, а потом - вливал воду. Она
давилась, захлебывалась... и почти не сопротивлялась. А после он, глядя ей
в глаза, с нетерпением и ужасом ждал, когда они превратятся в холодные
голубые стекляшки.
и даже расстались без слов.
оказались дома. И все, несмотря на ранний час, без особого недовольства
обещали сейчас же быть у меня. Я еще не знал, зачем они мне нужны, но
чувствовал, что они - помогут. Я поставил воду для чая, завалился на диван
и попытался сосредоточиться. Верно ли я поступил, что не уничтожил
транслятор? Наверное - нет; но в тот момент я думал о спасении своей
жизни, мне было не до прибора. Это естественно. К тому же, где-то остались
бы чертежи, документы, ученые, которые его создали... Так что это,
пожалуй, ничего не решило бы. Правильно ли я сделал, что не прикончил
Севостьянова? Правильно. Не хватало мне еще вляпаться в уголовщину. Но
теперь, по-видимому, я должен принять какие-то меры, чтобы обезопасить
себя от него. Ведь я - единственный свидетель. Нужно сделать так, чтобы я
стал не единственным, то есть, чтобы о его преступлении узнало как можно
больше людей. Но как это сделать?
За дверью - искаженное линзой, и без того не блещущее красотой, лицо
Клена.
квартиру ввалились Джим и Смур.
молчали.
не по видику посмотрел?
случись она со мной самим. Я ответил на несколько их недоверчивых вопросов
и чувствовал при этом, что мало-помалу они привыкают к мысли, что все это
- правда. Но добило их, когда Джим, встрепенувшись, задал провокационный
вопрос: "А пистолет где?" А я достал пистолет из ящика стола и молча подал
ему...
был мертвым, когда грабил?
вариант про запас, как самый ублюдочный. В тот вечер он просто
экспериментировал, но вкатил такую дозу, что Ром не выдержал. И вот тут-то
дядя Сева и узнал то, чего не мог даже предполагать: после смерти
реципиента его тело становится еще более послушным, и, пока разложение
вконец не испортит нервные волокна, в течении нескольких часов им можно
управлять, как роботом. До этого открытия Севостьянов рассчитывал только
на 15-20 минут работы с живым человеком, а тут... Смертью Рома он был даже
слегка огорчен. Но уж, раз так случилось, он, не раздумывая, решил
использовать момент. Ведь, работая с трупом, он не рисковал ничем: тот его
никогда не выдаст...
дежурили верные ему люди, и забрать тело было очень просто. Все ему
смазала единственная непредвиденная деталь - телекамера напротив двери.
- И как он вас с Настей вычислил?
мне. И он решил проследить, что мы будем делать. Утром он поехал за нами и
оказался возле прокуратуры. Настя вошла, я уехал, а он остался ждать ее
возвращения. Потом, выйдя, она тут же, из автомата позвонила мне. А Сева
стоял рядом, возле козырька, вроде бы ждал, когда освободится телефон. И
все про камеру, и про то, что Настя ничего прокурору о смерти Рома не
сказала - слышал. Он дико испугался и твердо решил нас, как можно быстрее,
убрать. Позвонил своим людям, чтобы они нашли меня (им пришлось снова на
смену не по графику напрашиваться), а сам разделался с ней.
и закончил:
бы Севостьянова, или наоборот - была бы убита тоже.
стоит.
смех поднимут.
такую дурь напечатал?..
сегодняшний вечер концерт запланирован?
он объявится, а теперь... А так было бы клево, - он с мечтательным
выражением лица побарабанил себя по ляжкам, - представляешь: на стадионе,
ночью. Там штук двадцать команд будет. Называется "Рок - в борьбе с
наркоманией".
арендовал спортивный вертолет. Представляешь, мы бы с неба спустились...
этом говорить?
поглядывать.
метров в двадцать высотой - портрет Рома. Он ведь должен был стать
"гвоздем программы". Ром собирался спалить свой портрет под конец
выступления...
стариной: я буду с вами. У нас еще день на репетиции. И там, на концерте,
я все, как есть, расскажу зрителям.
пятнадцать назад нас, возможно, еще стали бы слушать. Но сейчас... Даже и
не думай. Что бы ты не говорил, они будут или свистеть и гнать тебя со
сцены, или наоборот - тащиться. Но они никогда НЕ ПОВЕРЯТ ТЕБЕ.
"Невском", ночные бдения при свечах, дзен, тихие девочки... Все мы тогда
искали истину. Сейчас ищут зрелищ. Ты будешь выглядеть клоуном. Причем -
бездарным.
убудет. А вдруг выгорит?
Все получится.
Эдика. И, видно, ему жалко меня стало:
репетиции почувствуем, что не катит, мы всегда сможем остановиться.
номер.
как сквозь землю. А у нас концерт сегодня. Ты не знаешь, где он?.. Нет?..
Отменять? Слушай, жалко, там все так круто приготовлено... Ладно, понял...
Ладно, не беспокойся, нам так и так туда за аппаратом ехать. Сиди дома...
Не за что... Да, а как с вертолетом быть? Как предупредить, что не
нужен?.. Встретить?.. Да уж ладно, я сам... Ну все, привет, - и положил
трубку.
ночью на моем месте Смур, он бы, наверное, не наделал столько глупостей.
для репетиций. Мы вспомнили три наших старых хита, те, что играли до
прихода Рома ("Дай мне шанс", "Беглый монах" и "Электрическая линия"). Но
это - "для разминки"; на выступление же я написал новый текст, который
будет состыкован с гимном "Дребезгов". Мы пробовали, ругались, курили,
Сертаков Виталий
Аникина Наталья
Маккарти Кормак
Прозоров Александр
Сапковский Анджей
Самойлова Елена