Чтение 10–й страницы книги ~Я не вернусь~

этим цацкам не попасть (острые!)...

Дверь открывается.

Сама.

Крысы, значит? Килик разбили?

На дяде Эгиалее - короткий плащ поверх хитона. Серый, какой воины в походе носят. И диадема серебряная. И сандалии красные. Ждал?

Ну, заходите, разбойники!

Мы переглядываемся. Ждал! Но все равно - пришли!

Радуйся, лавагет! - запоздало рапортую я. - Эфебы Диомед и Сфенел прибыли согласно приказу... Ай! "Ай!" - это потому, что дядя меня за ухо схватил. А уж у него пальцы крепкие! Вообще-то эфебов за уши таскать не положено. Эфебы - будущие воины. А мы с Капанидом не просто так эфебы, а эфебы на задании. Но как поспоришь, когда ухо...

Ой-ой!

И мое ухо, и Сфенела тоже. Приходится входить в дядины покои без всякого достоинства воинского. Не шагом строевым, а бегом за собственными ушами.

Ах вы, щенята! Да вы хоть знаете, чего натворили? Мое ухо наконец свободно, Капанида, кажется, тоже. Во всяком случае, его "Гы!" звучит вполне уверенно.

А если война из-за вас, негодников, начнется? Дядя уже улыбается. Значит, мы все сделали правильно.

Никак нет, господин лавагет, - чеканю я. - Не начнется!

И действительно, какая война? Ну, украли Палладии.Плохо, конечно. Из самого храма Афины-на-Лариссе украли! И куда только стража смотрела? Палладий ведь - святыня из святынь, его нашему Аргосу сама Афина Градодержательница подарила. А украли его двое каких-то святотатцев. Видели их, негодяев, - один повыше, лет пятнадцати, второй пониже, зато в плечах широкий. Лет двенадцать ему. Или тринадцать.

Погнались - не догнали. И теперь по всем дорогам ищут. А за Палладий дедушка награду назначил. Десять талантов!

Нельзя было что-нибудь попроще взять? - укоризненно вздыхает дядя. -

Кубок золотой или жезл какой-нибудь.

Дедушкин? - самым невинным тоном интересуюсь я. - С которым он на троне сидит?

Сейчас подзатыльник получу! Нет, обошлось! И с Палладием обошлось. Его во всех городах наших, которые Аргосу подвластны, искали. И не только у нас. В Микенах искали. И в Коринфе. И в Афинах тоже искали. А нашли в Дельфах. Прямо у золотого треножника, на котором пифия сидит. Утром двери отворили, зашли - а он там.

А если Дельфы его не отдадут? А, ребята? И что нам тогда делать? И вообще, эфебы Диомед и Сфенел, вам не кажется, что это святотатство?

Никак нет, - сообщаю я. - Не святотатство. Нам боги разрешили!..

Ну, не боги, конечно. Мама разрешила. И мне, и Капаниду. Разрешила и сказала...

Дельфы, господин лавагет. Палладий отдадут, - подхватывает Сфенел. -

Потому как им знамение будет. То есть было уже.

Вчера было. Когда мы из Тиринфа вышли... ...Не вышли - выбежали. Всю дорогу бежать приходилось. Да еще ночью. Иначе бы не успели никак. Ведь приказано было - вернуться к лавагету, к дяде то есть, на двадцатый день до рассвета. Едва добежали!

А про знамение мне мама точно сказала. И земля в этих Дельфах затрясется, и треножник засветится, и Палладий заговорит.

Знамение, значит? Отдадут, значит? Кажется, дядя жалеет о том, что не дал мне подзатыльник. И даже не мне, а нам обоим. И напрасно! Мы приказ точно выполнили. Сказано ведь: ценную вещь, охраняе-мую, в Дельфы - и вернуться. И все - за двадцать дней.

Мы-то в чем виноваты?

Ладно, - вздыхает дядя. - Эфебы Диомея и Сфенел!..

Мы застываем. Стойка "смирно" - плечи развернуть, руки на бедра. Жаль, мечей нет!

Летнее задание вам зачитывается. А теперь - пошли вон! Не спишь тут из-за вас. А если бы поймали?

Нас? - искренне удивляется Капанид. Баском.Теперь можно домой, на

Глубокую. Зайти, упасть прямо у порога, заснуть...

Нет, нельзя. Мы ведь эфебы! Не упасть, а помыться ледяной водой, жертву Гермесу Психопомпу принести... Нет, жертву можно и вечером, но помыться - обязательно.

И спать, спать, спать, спать... Неделя отпуска - как здорово!

Одно интересно - что еще в городе пропало? Ведь Фер-сандр тоже летнее

испытание сдает. И не он один. Вечно у нас в Аргосе с началом лета что-нибудь случается. Палладий - еще ничего, а было дело - у дедушки Адраста венец украли!..

(Это когда дядя Эгиалей летнее испытание сдавал.)

И еще интересно - когда нам наконец волосы остригут?

* *

Они были уже здесь.

Алкмеон Заячья Губа, Амфилох Щербатый, ну и, понятное дело, пеласги.

Пеласги! Уже у самого Медного Дома!

Ну вот, а мы только-только из храма! Хитоны чистые, помыслы чистые, волосы

помытые маслом смазаны. И настроение жертвенное.

(Век бы я этому Психопомпу жертвы не приносил! Не люблю - из-за мамы не люблю. Но что делать, если именно он всем ворам, торговцам и путешественникам помогает? Мы, правда, не торговцы, а вот все остальное...)

А, С-собака Дурная! И Сфенел, Сфенел! Глядите, ребята!

Алкмеон уже хорош. То есть ничуть он не хорош, это тактоворить принято. Небось опять неразбавленное лакал И Амфилох хорош. И ведь обещал же мне! Клялся да-^е - все тем же Психопомпом.

Ла-а-адно! Добрые мы сегодня. Катитесь отсюда,недомерки! Живо!

Катиться? С нашей Глубокой? Недомерки? Эх, хитона жаль. Новый совсем!Я долго понять не мог, с чего это детишки покойного дяди Амфиарая до сих пор по улицам прохожих пугают да по ставням колотят? Алкмеону двадцать два уже исполнилось, Щербатый его всего на полтора года младше, а пеласгам неумытым ничуть не меньше нашего. И ведь не в эфебах. Понятное дело, в эфебы только добровольцы идут, но все-таки! Здоровые обалдуи по улицам шляются да вино хлещут. И к девицам пристают, само собой.

Я удивлялся, а потом мне объяснили. Вполголоса. Дедушка Адраст все чаще болеет. А ведь по традиции Ар-госом должны править потомки Мелампода и Бианта. Вместе должны. Потомки Бианта - это дедушка и дядя Эгиалей. А потомки Мелампода... Да вот они, красавчики!

Ты, Собака Дурная, не понял, что ли? Катись, а то зубов не досчитаешься!

Собака, собака! Диомед - собака! Сфенел - Приап вместо носа! Приап вместо носа!

Капанид вздыхает - кажется, ему тоже жалко новый хитон. А по поводу приапа

это они промахнулись. У моего друга нос репкой. Как у дяди Капанея. Видать, из-за неразбавленного они уже приап от репки отличить не могут!

А-а! - радуюсь я. - Глянь, Капанид, братцы Диоскурвы! И диоскурвики с ними!

Не-а, - опровергает меня Сфенел. - Это гекатонприапы!

Ближайший пеласг-гекатонприап (конопатый, с шле-мом-дыроглазом на башке) так и застывает с раскрытым РТОМ. То-то! Ты бы еще полный катафракт надел, обалдуй. Это с нами-то ругаться!

И с этакими гетайрами Алкмеон хочет ванактом стать!

.Драться по одному! - деловито замечает Амфилох. - А ты, Диомед, отойди.

Кажется, он не так и пьян. Во всяком случае, правила помнит. Я не дерусь.

Нельзя мне. И пить нельзя. И еще много чего нельзя.

Послушно отхожу в сторону. Если все по правилам будет (один на один, до первой крови, ногами и лежачего не бить), так и придется проскучать до полной победы. Но на душе все равно ласки скребут. Капанид один, а пеласгов - туча целая. Хоть бы Ферсандр с нами был!

(Про Ферсандра мы уже все знаем. Возле храма Времен Года, где мы жертву Психопомпу приносили, глашатай орет-надрывается про то, что из казны тиринфской некий злодей два таланта золота утащил. А лет тому злодею тринадцать будет, а росту он малого, сложения - худого, говорит по-беотийски, несет же золото краденое прямиком в Аргос.

И что самое обидное - никто его, злодея, там не видел. Как и нас с Капанидом в храме Афины. Это дядя Эгиа-лей приметы сообщил - чтобы нам всем не так легко было.

Два таланта! Да Ферсандр их и не поднимет. Он же еще не вырос совсем!)

Чего? Испугался, с-собака этолийская? Это - мне. Все тот же, в шлеме-дыроглазе. Отворачиваюсь. А за "этолийскую" уже можно и схлопотать! Пару лет назад меня уже накрыло бы. Сейчас ничего - научился. Не накроет.

Эй, прекрати! - это Амфилох. - Он не дерется! Ну, сейчас ему Сфенел пропишет гекатомбу! Но нет, не спешит дыроглаз. За чужие спины прячется.

Что, Диомед-мозгоед? Тоже мозги жрешь, как твой папаша?

Мозгоед-мозгоклюй! А твой папаша сдох, сдох, сдох!..

Заткнись! Заткнись, дурак!

Амфилох все понимает. И остальные понимают. И я. Но - поздно.

Накрыло!

...Река шумела совсем рядом, тихая, спокойная. Странно,я не могу ее

увидеть. Только плеск - и легкий теплый ветерок.

Тихо-тихо.

Тихо...

Река совсем близко, только шагни, только вдохни поглубже свежий прозрачный

воздух... Плещет, плещет...

Тидид! Тидид!

Боль в плече. Ну, конечно, у Амфилоха клешни здоровые! А рука Сфенела, как обычно, на моем горле. Боевым захватом.

Все, ребята! Уже! Отпустите! Не говорю - хриплю. Здорово Капанид сдавил!

Ничего, все живы!

Живы?

Как только хватка разжалась, встаю. У Медного Дома - пусто. Хвала Дию

Ясному! В последнее время больт ше всего боюсь, что увижу жмурика. Дохляка то есть. Но -пока обходилось.

На лице Амфилоха - что-то непонятое. То ли красное, то ли сизое.

Тидид, ты как?

Ото, да он, кажется, протрезвел!

Чем? - я киваю на красно-сизое под его левым глазом. - Не кулаком?

Локтем, - щербатый рот дергается. - Да ничего, выживу. Ты, Диомед, меня извини.

Тебя-то за что?

Да, зря этот дыроглазый дурак про папу ляпнул! Ведь не маленький уже, не сопляк безмозглый. А если бы такое про его отца рассказали?

...Перед смертью папа сошел с ума. Так говорят. Я не верю. Не хочу верить!..

Тебя-то за что? - повторяю я. - Ты же не виноват! С Амфилохом мы, в общем-то, друзья. Хотя он и ходит с пеласгами. Но куда ему деться от брата?

Правда, с Алкмеоном он не очень и ладит. Из-за их мамы - тети Эрифилы. Алкмеон

ее в смерти дяди Амфиарая винит. Будто бы тетя Эрифила от дяди Полиника ожерелье

взяла (волшеб-

ное, самой Гармонии, жены Кадма Фиванского) и за это приказала мужу на войну идти. А дядя Амфиарай поклялся жену слушаться. И пошел - хоть и не хотел.

Алкмеон даже дом стенкой перегородил. Слева он живет, а справа - мама его с Амфилохом и дурочкой Айгиа-лой. Айгиала - это их сестра - старшая. Конопатая, косая, страшная. И пришепетывает,во достанется же кому-то, уродина!

Итак, вокруг пусто. И возле Медного Дома, и дальше. Только у ступеней какие-то осколки лежат. Медные. Да это же шлем-дыроглаз! Бывший шлем то есть.

Ого!

Это ты камнем, - подсказывает Капанид. - Во-о-он тем!

Нагибаюсь. Камешек - с яйцо воробьиное. И этим я!.. На душе - мерзко.

Другой бы, наверное, радовался.

А чему тут радоваться? А если бы у того болвана шлема не было?

Тебя проводить? - Амфилох гладит пятно под глазом (уже синеет!), морщится. - У-у, Гадес, ведь не хотел же пить!

Говорит - словно извиняться продолжает. Перед старшим. Передо мною то есть. Хотел я ему сказать, что от Бромия1 одни неприятности (это еще мой дедушка Ойней понял), да не стал. Амфилоху уже двадцать один, а мне еще... Ха-ха, мне еще... И так мы с ним, как взрослые, разговариваем.

Совсем выросли вы, парни! Когда вас стричь-то будут?

Переглядываемся. Не иначе, Амфилох у папы своего мысли читать научился.

Скоро, наверное, - неуверенно замечает Капанид. - Может, на солнцестояние

на Гиперионов день.

А меня сам Эврисфей постриг. Вместе с Атреем.

Бромий - прозвище Диониса. Ойней, басилей калидонский, получил в дар от Диониса виноградную лозу, что привело к повальному пьянству во всей Этолии.

Это я помню. Амфилоха в Микенах постригли, а наш рлушка за это постриг Агамемнона - Атреева сыночка. Vx и не понравился же мне он! Нос до небес - на трех пос, одному ему достался.

И гордый - не кивнул даже. А ведь " Первым поздоровался, как и положено.

Вот постригут вас, - итожит Амфилох, - и пойдем, пебята, по девочкам. Я вас с такой дулькой познакомлю!

Сфенел сопит. Краснеет. А мне - мне хоть бы хны. Не нужны мне эти дульки! И вообще, девчонки не нужны. И без них хорошо. А вот волосы состричь - самое время!

Длинные волосы - значит, мальчишка еще. А постригут - сразу взрослым станешь. Ведь чего Амфилох про дулек этих самых заговорил (про иеродул1 то есть, которые при храме Афродиты)? Они на тех, у кого волосы длинные, и не смотрят. Запрещает богиня! Ну, дульки - это для Амфилоха, зато меч... Постригут - сразу же меч носить можно. Потому как взрослый!

Меч у меня есть - прадедов, старый, без ножен. Папин-то пропал.

И вообще - сколько можно быть маленьким?

Пошли ко мне, Тидид. Чего тебе одному дома делать?

Тут Сфенел прав. Пусто у нас в доме. Давно пусто. И тех слуг, что с папой пошли, никто не вернулся. Няньки умерла, и еще одна служанка тоже умерла. А одна убежала - я ее искать даже не стал.

Конечно, те, что остались, и подметают, и обед готовят, а дедушка помогает

мясо к празднику присылает. И вина всякие присылает, хоть мне и пить нельзя.

Да только пусто в доме. И страшновато даже. Особенно если мама долго не приходит.

(А я про маму Капаниду все-таки рассказал. Только не сказал, кто она. Он

мне, кажется, не верил, пока я его с

*Иеродулы- храмовые рабы и рабыни. Иеродулы Афродиты занимались священной проституцией.

мамой не познакомил. Тогда он даже испугался. Немножечко, но испугался. Ну и зря! Мама - она очень добрая.)

Так пошли?

Не-а. У тебя там родичи.

Сфенел вздыхает. Кивает - соглашается, значит. Родичи - это тяжело, особенно Сфенеловы. Все - козопа-сы, от всех сыром несвежим пахнет. И все - богоравные. Только и знают про дедушку Зевса да про бабушку Гестию толковать. А мы слушать должны. Потому что - родичи!

Одно хорошо. Пока толковали (в прошлом году это было, когда очередной набег козопасов случился), выяснилось вдруг, что мы с Капанидом тоже родичи - через его дедушку Гиппоноя. Этот дедушка моему дедушке Ойнею кем-то там приходится. А еще мы, конечно, родичи через дедушку Адраста, потому как его, дедушкин, дедушка женился на дочери Сфенелова прапра... В общем, какого-то там "пра". Это хорошо! А впрочем, мы и без всяких "пра" - лучшие друзья. На всю жизнь!

Пойду к дяде Эвмелу, - решаю я. - Он мне велел сразу прийти, как мы в

Аргос вернемся.

Капанид не отвечает. К родичам ему идти не хочется, а дядю Эвмела он, кажется, слегка побаивается. Как и моей мамы.

Вот чудак репконосый!

* *

Могила Форонея, ворота Лариссы, Аполлон Волчий, Голова Медузы... Знакомая дорога! Вот уже семь лет я тут хожу - чуть ли не каждый день.

К дяде Эвмелу!

Поначалу здешние мальчишки мне прохода не давали. Бить хотели. А теперь не

хотят. Здороваются. В общем, они хорошими оказались. А сейчас трое из них в нашем десятке - тоже эфебы, как и мы.

Да, теперь я каждый камешек здесь знаю. И даже больше. Вот, например, Форонеева могила. Раньше думал - могила и могила, Фороней - и Фороней. Бог - и все тут. Мало ли богов? А теперь я все знаю. Фороней - одно из имен Прометея. Некоторые думают, что это разные боги (в смысле не боги - титаны, да все равно), а это только имена разные. И даже не имена - прозвища. Потому что Имя никто не знает (то есть почти никто). А прозвищ у каждого - хоть гидрой ешь. В Аргосе он Фороней, в Афинах - Прометей, а на Кавказе, где Руно Золотое украли, - Ами-пан. И еще одно прозвище у него есть - на "лы" (на значок "ламед", значит). Но оно очень плохое.

И "Аполлон" это тоже прозвище, и "Артемида", и даже "Зевс"... Но об этом - тс-с-с! Дядя Эвмел так и говорит: "Тс-с-с!"

А про Медузу я такое знаю! То есть не про Медузу, а про Медуз. Но об этом тоже "тс-с-с". А еще я знаю, почему дядя Амфиарай Зевса не любил. Но это не просто "Тс-с-с!" - это "Тс-с-с-с-с-с-с-с!".

А еще дядя Эвмел обещает рассказать... Ага, вот и пришел. Как-то быстро очень.

Так я же бежал всю дорогу!

Привычка!

* *