Чтение 10–й страницы книги ~На пути к Шамбале~

физкультурника и спортсмена, которого никак нельзя было заподозрить в том,
что он и мертвец Джон Грибкофф -- одно лицо. Но тут же Милодар отбросил
распечатки в сторону. -- Нет, тут что-то неверно! -- воскликнул он. -- Я
должен с ним поговорить. Где он сейчас?

-- Он сейчас должен быть в своей комнате, отдыхает после обеда, --
сказала директриса. -- Разрешите, я вас провожу.

Директриса осталась возле двери в комнату с табличкой "А.Тер-Акопян".
Милодар постучала дверь. Никто не откликнулся. Милодар постучал сильнее.

-- О! -- прошептала директриса, которую, видно, мучили тяжелые
предчувствия.

Так как ответа и на этот раз не последовало, Милодар толкнул дверь.
Дверь открылась. Внутри никого не оказалось.

Директриса громко вздохнула от дверей, видно, полагая, что в страхе
перед разоблачением молодой человек бросился с башни на камни. Но Милодар
был настроен не так трагически.

Он огляделся. Освещенная тусклым дневным светом через единственное
узкое окно, комната была спартански пуста и неуютна.

Узкая, так называемая девичья, кровать была аккуратно застелена серым
одеялом. На полу лежали гантели, в угол закатился футбольный мяч. На
тумбочке у кровати лежало несколько книжек лирической поэзии, в основном
русских и армянских поэтов.

Тонкими пальцами Милодар, несмотря на то что был всего-навсего
голограммой, перелистал книжки, задерживая на секунду взгляд на страницах,
уголки которых были загнуты. Но страницы эти отличались от остальных лишь
частотой употребления слов "любовь" и "кровь".

Затем Милодар попытался произвести в комнате Артема обыск, но
директриса запретила это делать в отсутствие хозяина помещения.

-- Нет, нет и еще раз нет! -- воскликнула мадам Аал-тонен. -- Вы будете
ждать возвращения хозяина комнаты, а потом обыскивать по санкции прокурора!
-- У меня нет на это ни секунды. -- Тем не менее! -- отрезала директриса.
Милодар пожал плечами и ответил: -- Поздно будет, когда вы пожалеете. -- Я
никогда не пожалею о соблюдении правил, -- не сдалась директриса, и тогда
сдался Милодар. Ничего не трогая, он обошел комнату, словно гулял по ней как
по бульвару, и в этом директриса не могла ему помешать. Он стрелял искрами
из глаз, освещая темные углы, благо их было немного, и даже заглядывал в
щели между тесно пригнанными глыбами кладки.

-- А вот и свидетель обвинения! -- торжественно воскликнул Милодар и
вытащил из тонкой щели между камнями небольшую любительскую цветную
мобильную фотографию Вероники. Такие делают на ярмарках и на карнавалах.
Фотография улыбалась, шептала одними губами: "Я люблю тебя!", делала
серьезное лицо, томно закатывала глаза, затем все начиналось сначала. Для
влюбленного такие фотографии не казались произведением дурного вкуса.
Милодар уже проверял этот эффект на себе. Как-то у него начался роман с
русалкой-амазонкой, руководительницей делегации этого народа, который
населяет океан наЭврипиде. Русалки-амазонки носятся там по океану, оседлав
дельфинов или даже акул. Руководство ИнтерГпола было категорически против
романа Ми-лодара с русалкой-амазонкой, к тому же ее родственники объявили,
что забросят десант террористок в наши водоемы, если Милодар посмеет
дотронуться своими отвратительными сухими пальцами до их влажной красавицы.
Так что у Милодара от этого неудачного романа остался лишь фотопортрет
русалки. Она улыбалась, шептала ему на трех языках "Я люблью тьебя",
закрывала глаза, загадочно улыбалась, и единственная слеза скатывалась у нее
по зеленоватой прекрасной щеке...

-- Где он может скрываться? -- спросил Милодар директоршу.

-- Может быть, он в библиотеке? -- ответила вопросом директриса.
Наивность ее могла сравниться лишь с ее скромностью.

-- Хорошо, -- вздохнул Милодар. -- Тогда вы поищите его в библиотеке, а
я кое с кем поговорю. -- С кем? -- строго спросила директриса. -- Вот об
этом я вам пока не скажу, потому что вы немедленно захотите присутствовать
при беседе, а мне хотелось бы сохранить ее в тайне...

-- Ни в коем случае! Никаких интимных встреч! -- воскликнула госпожа
Аалтонен. Но тут терпение комиссара лопнуло. -- Госпожа Аалтонен, -- сказал
он сухо и спрятал в карман своего голографического костюма фотографию
Вероники. -- Вы совершенно забыли, что директорствуете не в обыкновенной
школе и даже не в обыкновенном детском доме, а в тюрьме повышенной опасности
для малолетних преступников.

-- О нет! Так не смеете говорить! -- закричала директриса и замахала
толстыми руками, словно индейка крыльями. -- Это дети, несчастные крошки...

-- Не надо дискуссий, --ответил кратко Милодар. -- Идите в библиотеку и
проверьте, надежна ли охрана острова. А я объявлю положение особой
опасности.

И Милодар быстрыми шагами покинул комнату физкультурника и поспешил
прочь по коридору к комнатам девочек, оставив директрису в растерянности
посреди коридора.

В комнате девочек была лишь одна Ко. - А где Вероника? -- спросил
Милодар от двери. -- Она гуляет, -- ответила Ко. -- Ты мне покажешь, где она
гуляет? -- спросил Милодар.

-- Наверное, на причале, -- ответила Ко. -- Она тоскует.

-- Ты меня проводишь к ней? -- спросил Милодар. -- Вы отлично знаете
туда дорогу, -- сказала девушка. Милодар любовался девушкой со странным
именем Ко. Он любил высоких женщин, а Ко в свои семнадцать лет уже
вытянулась на шесть футов и обещала подрасти еще. У нее были тяжелые гладкие
светло-русые волосы, синие, как у Вероники, глаза, пухлые светло-розовые, не
знавшие помады губы и крепкий круглый подбородок.

-- И тем не менее я прошу, чтобы вы меня проводили. Я объясню вам
почему, -- заявил Милодар. -- С одной стороны, мне не хочется оставлять вас
одну, потому что вы уже много знаете, а с другой стороны -- я продолжаю
беспокоиться за судьбу Вероники, и мне хотелось бы, чтобы в эти тяжелые для
нее минуты рядом с ней находилась ее лучшая подруга.

-- Спасибо за доверие, -- улыбнулась Ко, и Милодару показалось, что она
услышала в его монологе больше, чем он хотел ей сообщить, и куда больше, чем
он на то рассчитывал.

Кора накинула на себя серую куртку и легко вскочила с постели, лежа на
которой она только что читала.

Милодар острым взглядом окинул комнату, словно надеялся отыскать еще
одну фотографию, но ничего, конечно, не увидел, потому что если даже в
комнате и были фотографии или любовные письма, их уже надежно спрятали.

Комиссар с Корой спустились вниз и пошли по тропинке к озеру.

-- Что ж, давайте, спрашивайте, -- попросила Ко. -- Почему я должен вас
спрашивать? -- Потому что иначе зачем вам тащить меня к озеру? -- сказала
Ко. -- Вам хочется, чтобы я говорила с вами откровенно и никто нас не
слушал.

"Черт побери, -- подумал Милодар. -- Если бы у меня все агенты были
такими сообразительными, организованная преступность в Галактике была бы
изжита".

-- Тогда напомните мне, почему у вас такое странное имя. -- Вы это
знаете.

-- Я забыл! Я не могу помнить всякие пустяки! -- рассердился Милодар.
-- Не делайте из меня гения -- я просто талантливый руководитель полиции.

-- Простите. Я вам напомню, господин комиссар. Когда меня нашли у
дверей геологической станции, на моем платочке и пеленках были вышиты две
буквы -- "К" и "О". Вот меня и стали звать Ко, ожидая того момента, когда
мое настоящее имя будет обнаружено. -- На каком языке? -- спросил Милодар.
-- Что?

-- Буквы были на каком языке? -- Неизвестно, -- ответила Кора, совсем
не удивившись такому вопросу. -- Алфавит был либо латинским, либо
кириллицей. Иначе кто-нибудь бы удивился. -- А почему вы не приняли условное
имя? -- Это очень странно, комиссар, -- ответила Ко голосом, который выдавал
в ней открытую и доброжелательную натуру, -- но мне несколько раз пытались
дать условное имя и фамилию, обычно начинающиеся с этих букв. В детском
приемнике я была Катей Осколковой, потом в обыкновенном детдоме меня
называли Кэтт и Кэтрин Осборн, а здесь пытались переименовать в Кристину
Оннеллинен.

-- Перевод, попрошу! -- Кристина Счастливая. -- Молодцы. И не
прижилось? -- Что-то во мне сопротивляется. Отчаянно сопротивляется. Будто в
глубине моей памяти живет мое настоящее имя. И пока я его не вспомню, мне
суждено обходиться двумя буквами.

-- И сколько же тебе было, когда тебя нашли? -- Несколько месяцев. --
Хорошая у тебя должна быть память! -- Господин комиссар, -- ответила на это
девушка. -- Не надо во всех нас видеть только опасных для Земли чудовищ. Вы
полицейский, вам по чину положено подозревать. Но если бы вы были подобрее,
всем было бы лучше.

-- Я не имею права быть добрее, -- возразил Милодар. -- Вот ты,
например, говоришь, что с рождения знаешь, как тебя зовут. --
Подсознательно.

-- А по мне, хоть подсознательно или надсознательно -- все равно! Где
гарантия, что ты не носишь в себе бомбу замедленного действия или вирус?

-- Меня уже столько раз обследовали и изучали, что еще удивительно, как
во мне что-то осталось.

-- Все же пока карантин не кончится, вы все -- пленники и пленницы.

-- Но он уже скоро кончается. По закону в восемнадцать лет живое
существо в Галактике получает галактическое гражданство и полную свободу
передвижений. Остался всего год.

-- Этот год мы должны провести особенно осторожной исследовать вас
втрое интенсивнее, -- твердо заявил Милодар.

-- Ну ладно, ладно, потерпим! Но не надо из-за ваших страхов и
подозрений портить жизнь моей лучшей подруге, чудесной и тонкой Веронике.

Милодар остановился посреди тропинки и посмотрел на Ко снизу вверх.

-- Значит, ты так рассуждаешь! Значит, тебя не удивляет, что твоя