инстинкт преследования у адаптантов в крови - у стайных садистов, во
всяком случае, - но теперь они вряд ли меня достанут. Можно, конечно,
рискнуть шинами и увести стаю вправо от эстакады, там у супермаркета
обычно стоит полицейский кордон, - а можно и не рисковать. Лучше, конечно,
не рисковать. Я ощупью пошарил между сиденьями и нащупал хорошо спрятанную
кнопку. Прекрасная вещь этот распылитель, коллоидная взвесь еще позволяет
кое-как дышать, зато мгновенно и надолго глушит любой мотор, вот только
властям это объяснить трудно - похоже на то, что закон, запрещающий
устанавливать распылители на частных автомобилях, принимали в расчете на
граждан какого-то несуществующего в природе общества.
этой стаи были что надо. Я пропустил первый переулок - не стоило
вырабатывать у стаи условный рефлекс, - пропустил второй и, чуть сбросив
газ, нырнул в третий, очень надеясь, что он не оканчивается тупиком. Слава
богу, переулок был как переулок, сквозной. Я подождал, пока в него
втянется вся стая, и аккуратно утопил кнопку. У моего "марлина" сопло
распылителя выведено в глушитель, и это плохо: очень узкий конус выброса,
на широких улицах невозможно охватить всю стаю. Но, придумав улицы,
человечество придумало также и переулки, и очень хорошо сделало.
растерянности, и только одна пуля расплющилась о кормовой щит. Вообще,
адаптанты, что бы там ни говорили, не слишком доверяют огнестрельному
оружию, они предпочитают наброситься скопом и растерзать, по возможности
голыми руками, вот тогда они получают полное и настоящее удовольствие. Но
теперь в другой раз, ребята... Когда-нибудь мы до вас, зверья, все-таки
доберемся, и крепко доберемся... Дождетесь. Я аккуратно выехал на
параллельную улицу и чуть не рассмеялся, но сразу приумолк и посерьезнел:
позади, черт возьми, все еще тарахтело. Метрах в ста за кормой из переулка
вылетел одинокий мотоциклист, тормознул, развернулся на заднем колесе и
рванул за мной так, что едва не вылетел из седла. А, черт!.. Все-таки один
проскочил, давно было пора сменить баллончик с коллоидом, я так
когда-нибудь влипну в историю из-за собственного разгильдяйства...
меня в два счета. Позиция у него была удобнее некуда - сбоку и чуть сзади,
- но, по-моему, стрелять по колесам он не собирался. По-моему, у него
вообще не было из чего стрелять. Ну ладно. Пусть и мой тайничок останется
нетронутым, не всякая дрянь заслужила расхода боеприпасов. Может,
правильно делают славные наши законодатели, что по сию пору приравнивают к
преступлению ношение доцентом Самойло оружия. И не надо. Доцент Самойло
сам себе оружие.
ни странно, мотоциклист тоже остановился - крутил по сторонам головой,
щупал ногами асфальт и нервно подгазовывал. Судя по всему, он только
теперь заметил, что остался один.
желаешь сдать зачет?
мальчишеское. Пожалуй, выродку стукнуло лет пятнадцать-шестнадцать.
Гаденыш, выкормыш стаи, сучий комбикорм. Если только он не удерет, мне не
понадобятся никакие подручные средства...
Весь боевой заряд пропал даром. Дубоцефал! Это был самый обыкновенный юный
дубоцефал; по слухам, их немало в уличных стаях, но погоды они там,
разумеется, не делают. Нет, не собирался он меня приканчивать, ну разве
что пнул бы разок-другой, и то если бы приказали. Ему не хотелось убивать.
Ему хотелось мчаться за кем-нибудь на вздыбленном ревущем "тарпане",
пригнувшись к рулю в завораживающем азарте погони, и чтобы погоня подольше
не кончалась, и чтобы тело было облито блестящей черной кожей, и чтобы
ветер трепал эту кожу на складках... Разменная медь, расхожее
мотоциклетное мясо.
должно быть, поехал выяснять, почему остался один и что это такое странное
приключилось с родимой стаей. Дурак. Весьма вероятно, что его за неимением
других громоотводов тут же и убьют, причем не сразу, а с растяжкой
удовольствия; стайные инстинкты - штука страшная, редко остающаяся втуне.
Конечно, это уже не мое дело: дурак всегда был, есть и будет виноват сам в
том, что он такой глупый, что бы там ни твердили генетики про папу и маму.
Ничего похожего на угрызение совести я не чувствовал. Будь этот прыщ
нормальным адаптантом, я бы его просто убил, задавил бы голыми руками,
такая во мне сидела злость. Извини, дядя Коля, но я бы его убил. Правильно
ты во мне усомнился, дядя Коля.
я все еще не дома! То есть, не у Дарьи, но это одно и то же. Я попытался
вспомнить, какой сегодня день - кажется, с утра был вторник, если только я
не напутал с летоисчислением. Это хорошо, что вторник, - значит, вечер
наш. Дарья - учительница. По вторникам, средам и пятницам она с девяти до
обеда охмуряет гимназистов, а по понедельникам и четвергам во исполнение
Программы Интеллектуализации преподает в вечерней школе для отпетых
дубоцефалов, учит этих великовозрастных сидеть прямо, не сутулиться и
выводить по линейке: "Мы не козлы - козлы не мы", - или что-то в этом
роде. Когда-нибудь это должно плохо кончиться: насколько мне известно,
спецкоманды в той школе нет и не предвидится. Конечно, хоть и не хочется
об этом думать, мы можем надоесть друг другу значительно раньше, но, пока
этого не случилось, я каждый день буду выходить из института, спеша по
хрустящему снегу, и ни на что не захочу смотреть, и ничего не буду видеть.
Кроме дороги, бегущей под капот, кроме вот этих специальных небьющихся, но
тем не менее всегда битых ламп, мелькающих над головой в Южном туннеле, а
в перспективе - лифта, двери и четырех стен, достаточно теплых. Кроме
Дарьи, отражающейся в зеркале, и себя около. Честно говоря, она выглядит
настолько же лучше меня, насколько я лучше того дебила с мотоциклом, и мне
от этого бывает не по себе. Но, в конце концов, если она выбрала меня,
значит я того стою, что бы я о себе ни думал. И я люблю, когда я около.
Или над. Или...
брюхе туннеля начали дрожать и странно расплываться, а потом впереди вдруг
вспыхнуло целое облако мельчайших радужных искр, какое бывает только от
подсветки коллоидной взвеси. Отчаянно тормозя, я влетел в самую кашу, и
радужное сияние сразу облепило машину со всех сторон. Мотор чихнул и
простудился. Какие-то заскорузлые серые тени метнулись было навстречу, но
сейчас же отпрянули в темноту, съежились и пропали. Будто растворились. И
тотчас далеко, теперь уже очень далеко впереди дробно и внятно затопотали
чьи-то спешащие ноги. Я оглянулся - так и есть: в туннель медленно, с
низким тектоническим гулом вкатывался приземистый и широкий, как камбала,
полицейский броневик. Вовремя.
идиотов, по крайней мере броневик в кашу не полез, а, включив слепящий
прожектор, замер в безопасном отдалении от радужного облака, и из его
распахнувшейся утробы четко, по двое, посыпались люди в уродливых
бронекомбинезонах. Четверо, натягивая на ходу пулестойкие "морды",
пробежали мимо, не обратив на меня никакого внимания, и скрылись впереди в
черноте. Пятый остановился и побарабанил мне в дверцу:
машине не было никакого смысла. Моего "марлина" уже цепляли тросом к
броневику. Коллоид - штука сильная. На несколько часов машину можно было
считать мертвой, да и потом первые пять-десять километров двигатель будет
сбоить, приходя в себя, астматически задыхаться и временами трястись, как
припадочный.
чмокнуло, раздирающе затрещало и донесся гулкий удар металла по пластику -
там что-то ломали.
убитый и еще, кажется, женщина. Сейчас вытащим.
женщина", - то смотреть уже действительно не на что. Оба тела унесли
куда-то за броневик - очевидно, позади был еще автомобиль. Броневик
заурчал, медленно пополз назад, и трос натянулся.
получите.
Тебя вот, если хочешь, подбросим, коли недалеко. Хочешь?
Сволочи поганые, чем дальше, тем хуже. Да что же это у нас делается, а?..
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Доценко Виктор
Орлов Алекс
Сапковский Анджей