тарелку этого самого пюре, как все поднялись. В дальней стороне зала
открылась внутренняя дверь, и в комнату вошла женщина. Ротанов забыл о
еде. Он узнал ее сразу же, с первого взгляда. Ее и невозможно было не
узнать. Там, на картине, огромный до висков разрез глаз казался ему
художественным преувеличением. Но глаза и на самом деле были такими. Если
не считать этих огромных глаз, во всем остальном ее лицо было той
правильной, старинной формы, какими рисовали иногда древнегреческие
художники лица своих богинь...
как все остальные давно уже начали ужин, не обращая на него ни малейшего
внимания. Женщина ни разу не взглянула в его сторону, впрочем, она вообще
ни на кого не взглянула. Не сказала даже обычного, принятого за столом
приветствия. Странным казался этот ужин в немом молчании. Может быть,
между рэнитами существовали какие-то другие средства общения, кроме
звукового языка? Иногда они обменивались быстрыми, едва уловимыми
взглядами, и это было все.
женщины стала казаться ему почти оскорбительной. Рэниты определенно как-то
общались друг с другом. Оказывали друг другу за столом какие-то мелкие
услуги. Ротанова же просто никто не замечал. Вокруг него словно сгустился
некий вакуум. Так, наверно, чувствовал себя слуга в далекое феодальное
время, если бы за какую-то чрезвычайную услугу ему разрешили сесть за один
стол с господами. Возможно, приход женщины попросту обострил его чувство
самолюбия. Несколько раз он бросал в ее сторону быстрые заинтересованные
взгляды и невольно, забываясь, вновь и вновь любовался ее лицом,
движениями, одеждой... Она вся казалась произведением искусства. Тяжелые
распущенные волосы перехватывала чуть выше лба массивная, из чеканного
серебра диадема. На ней были изображены непонятные Ротанову символы и
знаки, а в самом центре, отражая блеск светильников, недобрым алым
пламенем вспыхивал какой-то камень - не то гранат, не то рубин... Руки
женщины, обнаженные до самых плеч, украшали тонкие серебряные браслеты,
которые звенели, как маленькие колокольчики при каждом движении.
Земле стал работать универсальный институт красоты с отделениями на всех
континентах, любая женщина могла придать своему лицу тот облик, какой ей
нравился. И возможно, от этого в лице каждой красавицы ему невольно
чувствовалось нечто искусственное. От лица рэнитки веяло древностью,
словно оно вместе с диадемой было отчеканено из старинного потемневшего от
времени серебра... Такими бывают подлинные произведения искусства.
Подделку бы он узнал сразу. Ему хотелось уловить в ее глазах хотя бы намек
на недовольство его откровенным разглядыванием, но она его не замечала до
такой степени, словно он не отбрасывал в этом зале даже тени. В очередной
раз ощутив укол уязвленного самолюбия, Ротанов поспешил закончить трапезу
и первым покинул обеденный зал. И опять никто не остановил его, хотя,
возможно, следовало остаться и хотя бы убрать за собой посуду. За столом
никто не прислуживал. Похоже, в замке вообще не было слуг. Но не могли же
эти пятеро сами вести все натуральное хозяйство, одевать и кормить себя,
лечить и развлекать и до такой степени оставаться равнодушными к новому
члену их сообщества! Чего-то он здесь определенно не понимал.
стены хорошо оборудованную мастерскую с горном и приличным набором
инструментов. Правда, их качество из-за полного отсутствия машинного
производства оставляло желать лучшего. Он не сумел найти ни одного
напильника. Очевидно, их в какой-то степени заменяли бруски из точильного
камня.
только отсутствие одежды. Ему не хватало оружия, всегда служившего
надежной защитой на чужих неисследованных планетах. Теперь у него
появилась возможность в какой-то степени восполнить этот пробел. Конечно,
бластер ему не сделать, но в юности он увлекался арбалетным спортом.
Изготовление самодельного арбалета было там обязательным условием...
Покопавшись в груде металлического хлама, он обнаружил гибкую упругую
пластину из хорошей стали, это его удивило. Рэниты каким-то образом
освоили литейное дело, а вместе с ним и тепловую обработку металлов
высокого класса, несмотря на отсутствие машин. Пластину он использовал в
качестве основного упругого элемента, без которого невозможно изготовление
арбалета. Он старался придать оружию небольшие размеры. Мощная стальная
пластина позволяла это сделать. Нужно было лишь найти подходящий кусок
древесины для ложи. В этот вечер никто не интересовался его делами, и
вскоре в маленькой кузнице жарко запылал горн.
Ротанов надел на стрелы тяжелые стальные наконечники, грубые, но хорошо
отточенные, он решил предпринять небольшую экспедицию за пределы замка. За
две недели он так ничего и не узнал о загадочных существах, бок о бок с
которыми прожил все это время. Они вели натуральное хозяйство. Работали не
покладая рук с утра до вечера, причем Ротанову редко удавалось видеть, как
они это делали. С ним общались по мере необходимости и всегда давали
дневное задание там, где не работал ни один из рэнитов. Вечером у него
принимали дневную работу и давали задание на следующий день. Во время
традиционного ужина он мог сколько угодно пялить глаза на прекрасную, как
статуя, рэнитку - этим все его контакты с рэнитами и ограничивались.
Возможно, вне замка он найдет какие-то следы, проливающие свет на загадку
появления рэнитов на этой планете в далеком прошлом? Кроме того, его
интересовали трескучки. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять
- здесь встречаются виды и формы, которых он никогда не видел на Реане...
Не с ними ли связана загадка обратного перехода? Неплохо было бы заранее
подготовить себе дорогу к возвращению без помощи рэнитов. Причин
предпринять экспедицию во внешний мир у него было достаточно. В первую же
неделю он установил, что один день здесь полностью посвящается отдыху -
сегодня был как раз такой день, и он решил не откладывать своего
предприятия. Ворота никем не охранялись. Подъемный механизм приводился в
действие простым нажатием рычага. Для того чтобы ворота открылись,
достаточно было дернуть кольцо. Ротанов закинул за плечи арбалет, котомку
с небольшим запасом продуктов, которые взял в кладовке, ни у кого не
спросив, давно убедившись, что спрашивать что-либо у рэнитов бессмысленно.
Его снаряжение дополняла еще фляга с водой и грубое подобие ножа,
приличное лезвие он так и не сумел выковать. Зато рукоять получилась на
славу. С некоторым волнением он вышел за ворота, ежеминутно ожидая оклика
и приказа вернуться. Никто его не окликнул. Вскоре дорога сделала поворот,
и замок скрылся из виду.
переходе. Он хорошо помнил карту Реаны и сейчас безошибочно установил, что
планета та самая, что никакого пространственного "сдвига" не было, и каким
бы невероятным это ни казалось, оставалось лишь одно правдоподобное
объяснение. Он попал в прошлое Реаны, очевидно, в то самое прошлое, когда
была нарисована картина. Полтора миллиона лет отделяло его теперь от
людей. Человеческая цивилизация на Земле еще не успела родиться... Его
воображение не способно было вместить тот гигантский отрезок времени,
через который легко, почти буднично, перебросили его вот эти странные
зеленые растения... Да полно, растения ли они? Может быть, нечто гораздо
более сложное, нечто такое, с чем людям еще не приходилось сталкиваться, и
потому мы даже не в состоянии определить, что они такое?..
вдруг с удивлением заметил, что в сплошном океане зелени, затопившем
планету, знакомая ему реановская роща сохранила свои прежние границы.
Впечатление было такое, будто кто-то специально укоротил растения,
подстриг их вершины гигантскими ножницами с одной-единственной целью -
обозначить границы зеленого острова, сохранившегося в песках Реаны через
полтора миллиона лет. Кто и зачем мог это сделать? Спустившись в рощу,
Ротанов, к величайшему своему удивлению, установил, что стебли растений
вовсе не были срезаны. На определенной высоте они постепенно становились
невидимыми. Сантиметров десять их стебли еще можно было нащупать, дальше
они исчезали совершенно... Ротанов вспомнил, в одном из отчетов биологов
он читал о том, что трескучки на Реане не имеют корней... Здесь корни были
в полном наличии, зато не было цветов и плодов... Впрочем, нет... Это не
совсем так, потому что цветы в виде огромных трескучих погремушек здесь
тоже были, но только за той границей, где кончалась роща, сохранившаяся на
Реане в далеком будущем... Во всем этом была какая-то неясная ему
закономерность. Ротанову казалось, что вот сейчас, в эту самую секунду, он
поймет нечто очень важное. Известные факты уже сами собой выстраивались в
некую еще не совсем ясную систему. "Нет корней в будущем, но зато они есть
здесь, в прошлом. Никто никогда не находил настоящих плодов трескучки,
споры - это не плоды, он столько слышал о легендарном семени трескучки,
все о нем слышали, и никто не видел..." И в эту самую секунду, когда,
казалось, он уже ухватил убегающую мысль, прямо над его головой с
оглушительным грохотом лопнул зрелый споронос. Лавина спор хлынула на
землю и покрыла ее толстым темным ковром. Буквально в двух шагах от
Ротанова лежал этот толстый шевелящийся ковер. Казалось, упав на землю, он
все никак не мог успокоиться. Заинтересованный Ротанов подошел еще ближе.
У него на глазах происходило образование живого спороносителя. Вся масса
спор теперь стянулась в тугую плотную массу, напоминающую разлитую по
земле ртуть. Она была так же подвижна и, очевидно, так же тяжела.
Постепенно из нее вверх начал медленно расти какой-то предмет. Но это не
был знакомый и безобидный треножник, что-то другое, достаточно грозное в
своей неожиданности, стало обретать жизнь, становилось выше, массивнее, и
вдруг он понял, что это такое... Помогла аналогия с хорошо известным ему
неземным растением. Мощный темный стебель на глазах вытягивался вверх. Он
уже был выше его головы, и на самом верху образовалось утолщение величиной
с хорошую тыкву. Оно округлилось, в середине появились широкие глянцевитые
лепестки. Потом они раздвинулись, приподнимая укрытое в самом центре
Панов Вадим
Перумов Ник
Маккарти Кормак
Андреев Николай
Прозоров Александр
Белов Вольф