- Да... Но почему...
- Он спас мне жизнь, - объяснил Дым. - Жизнь, рассудок.
- Я рада, - пробормотала она. - Но в этом нет моей заслуги.
Некоторое время они молчали. Он разглядывал ее, а она откровенно маялась.
Не знала, что ему сказать, и стеснялась выгнать его.
- Почему вы не уходите со всеми? - спросил наконец Дым.
- Потому что я не хочу, - шепотом ответила девушка.
Помолчали снова.
- Вы, наверное, хорошая певица, - сказал Дым. - Жаль, что я никогда не
слышал, как вы поете.
- Теперь уже и не услышите, - произнесла девушка, отводя глаза. - Я больше
не пою.
- Записок Арти-Полевого не сохранилось, - сказала сухонькая старушка, вдова
великого изобретателя. - То, что говорите вы, с моей точки зрения - великое
кощунство. Арти был честнейшим человеком и замечательным ученым. Теперь
таких нет. Я уверена, что Арти сам изобрел маячки, а не откопал идею в
старых источниках. Но у меня нет доказательств.
- Спасибо, - кивнул Дым. - Прошу прощения.
Старушка осталась одна в огромном, на сто человек, доме. Некогда семейство
Полевых было многочисленным и славным; теперь старушка осталась одна. Кто
погиб, кто бежал в степи, кто ушел с караваном к Хозяевам.
Дым вышел на улицу и долго смотрел в желтоватое, затянутое гарью небо.
Где-то горела степь: не то случайно оброненный факел, не то жест отчаяния -
погибать, так всем... Он ушел, незаметно оставив на старушкином столе
полпайка брикетной травы.
Глубокой осенью на крышах, в палисадниках и под заборами поднялась бледная,
удивленная, сильно опоздавшая трава. Каждый стебель срывали губами и долго
катали на языке.
На ободранных афишных тумбах кое-где сохранились плакаты с географическими
картами. Дорога через степь, дорога через лес, трижды рассекреченная дорога
к Хозяевам.
Дым пережил два покушения - один раз ему на голову бросили кирпич. Другой
раз подсыпали яду в бочку с дождевой водой. Хранимый не то чертом, не то
призраком проклятого Лидера, Дым оба раза успешно выжил.
В том, что оба покушения уходят корнями в опустевший теперь Высокий дом,
Дым не сомневался ни на стебель. "Им милее власть" - так, кажется, говорил
некто Гаевой, староста свободного поселка. Волки иногда забредали на улицы,
но скоро уходили прочь.
Пока не время. Придет зима - вот тогда за упрямцев, не пожелавших встать на
путь спасения, возьмутся и стужа, и голод, и волки...
Умерла вдова Арти-Полевого. Дым помогал ее хоронить.
Несколько раз он наведывался к Лане-Гаевой, бывшей Диве Донне, носил еду ей
и ее матери. Ему все больше казалось, что Лана радуется его приходу, и
вовсе не из-за гостинцев. Шерсть его отросла полностью - совершенно белая,
без дымчатого оттенка, за который он получил свое имя. Он завел привычку
ежедневно расчесываться, отыскал в шкафу комок ароматической смолы и
подолгу жевал ее перед каждым визитом к Лане.
Однажды, нажевавшись смолы, он пришел без предупреждения и застал в доме
Гаевых молодого парня, почти подростка - тощего, угрюмого, смущенного и
настороженного одновременно.
- Познакомьтесь, - пробормотала Лана, - это Люк.
Дым извинился и почти сразу ушел.
Теперь у него было занятие - он искал клады. Оказалось, многие жители еще в
первые дни нашествия припрятали кое-что про запас, а потом в суматохе
бегства позабыли.
Дым наведывался в брошенные дворы и очень внимательно, шаг за шагом, изучал
землю и пол в поисках тайников. Попадались ящики с консервами, засыпанные
погреба с овощами, мешки с зерном и мукой. Всякий раз Дым делил добычу на
равные части и методично, дом за домом, навещал новых и старых знакомых.
К его стуку в дверь - два медленных, два быстрых - привыкли. Заслышав его
шаги, вскакивали среди ночи. У Дыма завелось множество закадычных друзей,
больше, чем за всю его жизнь. Он не обольщался относительно этой дружбы.
Многие, последовав его примеру, занялись кладоискательством, и скоро Дым
стал натыкаться на следы кем-то разграбленных тайников.
Запасы опустевшего города подходили к концу. Теперь ели солому из матрасов.
С каждым днем холодало. Вечерами Дым разжигал на площади костер, благо
топлива - деревянного хлама - хватало. И они тянулись к костру, как ночные
бабочки - последние горожане, не пожелавшие жить свободным стадом в степи,
не захотевшие перебраться под защиту Хозяев.
- Первый грех наших предков, - говорил старик, кутаясь в холстину. - Мы не
просто потомки стадных животных. Мы потомки тех, кто пошли за Лидером. И,
стало быть, Лидеру доверили свою жизнь и судьбу. Передали ему
ответственность...
Старика никто не слушал. Они сидели плечом к плечу - убежавшие от
одиночества в своих пустых и просторных домах. Они не нуждались в ораторе,
они не собирались похлопывать в такт чьей-то песне. Дым смотрел сквозь
костер на Лану-Гаевую, державшую руку тощего мрачного Люка, и пытался
представить, что бы ответили эти ребята его бывшей жене, если бы она
(великий Лидер, он забыл ее имя!) вздумала рассказать им о любви и свободе.
О дружных больших семьях, где любовь крепнет пропорционально числу
супругов.
И еще он думал о том, что статным животным не нужен, противопоказан разум.
Потому что носитель разума - одинок. Потому что стадо обязательно вступит в
поединок с желанием мыслить.
И еще он радовался, что наконец-то не должен ежедневно, ежечасно
выдергивать себя из стада, противопоставлять себя стаду; что наконец-то
можно просто сидеть вместе со всеми и делать то же, что делают все.
Смотреть в огонь.
Однажды утром он пошел побродить по промышленным районам - ему пришлось
принудить себя. Он говорил себе, что там, среди высоких мертвых корпусов
может найтись новый резерв продовольствия - но путешествие по заводским
улочкам было для него сродни тягостной прогулке по кладбищу.
Он так и не дошел до фабричного комплекса, до леса давно не дымивших труб.
Бесцельно забрел в инженерную школу, заглянул последовательно в библиотеку,
спортзал, классы, нигде не обнаружил ничего, кроме паутины и пыли
запустения. Уже собравшись уходить, приоткрыл дверь большой лаборатории - и
за ближайшим столиком увидел согбенную фигуру тощего угрюмого Люка.
- Привет, - сказал просто затем, что молча прикрыть дверь было бы глупо и
невежливо.
Люк глянул так, будто его застали за взломом сейфа.
- Я тебе не помешаю, - не то спросил, не то заверил Дым.
- А выглядишь ты гораздо моложе, - заметил Дым.
- Да, я раньше пошел в армию, чтобы поскорее поступить в инженерную школу,
- сказал Люк. - Когда служил на границе, был техником маячков. Поэтому
сразу и приняли на защитные технологии. Жаль, не успел получить диплом,
впрочем, тему мне еще перед нашествием зарубили.
В лаборатории пахло едко и неприятно, но почему-то этот скверный запах
напоминал о жизни. О настоящей жизни. Которая кажется бесконечной.
- А я все о вас знаю, - сказал Люк, и Дым улыбнулся его самонадеянности.
- Так уж и все?
- Я знаю, что вы были у Хозяев, - прошептал Люк. - Что вас... остригли, и
вы спаслись только случайно, из-за того значка. Я их ненавидел, эти значки.
Когда замечал их на ком-то, прямо срывать готов был.
- Ревновал?
- Наверное, - сказал, подумав, Люк. - Все говорили, что я поклонник Ланы. А
я ее уже тогда любил.
Люк ходил вдоль стеллажей с тряпкой. Тщательно вытирал пыль, которой здесь
и без того было не так уж много.
- Я бы побоялся идти к Хозяевам, - сказал Люк, споласкивая тряпку в
жестяном ведерке.
- Они вовсе не так страшны, - сказал Дым.
- Откуда вы знаете, страшны ли они? Вы ведь так и не сумели их понять?
- Да, - согласился Дым. - Мы говорим почти на одном языке и даже пользуемся
одинаковыми буквами. Но понять друг друга мы не сможем. Никогда.
- Почему же вы велели всем идти туда, к ним? - спросил Люк с подозрением.
- Я никому ничего не велел. Я рассказал все, что знал. Они выбрали сами.
Как когда-то выбрал Лидер.
- Вы верите этой истории о Лидере?
- Верю, - серьезно отозвался Дым. - Мне кажется, все было именно так. Люк
закончил уборку на рабочем столе. Вытер руки тряпочкой - обрывком когда-то
белого халата:
- А почему вы не остались у Хозяев? Ведь там можно жить, и жить неплохо?
- Я не могу без стада, - произнес Дым с отвращением.
- Может быть, это не всегда плохо, - шепотом проговорил Люк.
Руки его давно были сухие, но он все еще мял и мучил несчастную тряпочку.
Летели белые ошметки.
- А что за тему диплома тебе зарубили? - спросил Дым. Тряпочка треснула;
Люк опомнился. Осторожно положил в ведро обе лохматые половинки:
- Да так... Я разрабатывал альтернативу... маячкам.
- Разработал? - быстро спросил Дым.
Люк помолчал. Отвел глаза:
- Нет. Когда стало ясно, что это нашествие... Я целыми днями сидел, думал:
сейчас найду панацею - и прославлюсь. Я буду знаменитее, чем Дива Донна, -
он невесело усмехнулся. - И она меня полюбит.
- Не получилось? - спросил Дым, заранее зная ответ. Люк мотнул опущенной
Каменистый Артем
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Андреев Николай