скорее, похожее на отдельное живое существо. Обомлевший Игар различил иглы и
кольца, крючья и непонятного назначения присоски - целый живодерский оркестр,
изготовившийся к концерту, мастерская дознания, перчатка правды...
подсвечник смотрел в пустоту- толстяк беззвучно возник совершенно в другом
месте. Гораздо ближе- и сбоку. То что было на месте толстяковой руки,
беспорядочно двигалось, жило обособленной жизнью.
оружие... Прости, Отец-Разбиватель, кажется, твой ученик посрамит тебя...
Что-то нечисто с этим толстяком. Что-то с ним не все в порядке...
люби...
Игаровым лицом. Подсвечник грянулся бы на пол - если б левая рука толстяка,
одетая в тонкую шелковую перчатку, не поймала его за миг до падения и не
поставила бы аккуратно у Игаровых ног.
воли Игар бросился в сторону; шелковая рука немыслимым образом оборвала его
бросок, и от приторно-мягкого прикосновения ему захотелось быть покорным.
Покориться и лечь.
- Ты понятия не имеешь, сынок, как это - любить...
проникали до мозга костей; шелковая рука его лежала на горле, и Игар ощущал
биение собственного пульса, в то время как руки сами, послушно, услужливо
расстегивали рубаху.
которая съела твоего... нет, не поймешь. Твой язык балаболит невесть что, и ты
недостаточно искренен... Но это легко поправить, сынок.
зашевелилось, и из недр его выдвинулось нечто совершенно мерзкое. Левая,
шелковая толстякова рука придерживала Игара за плечо, и прикосновение это
вгоняло в паралич, лишало воли.
сделался усталым и бесцветным. - Потому что моя девочка умерла... из-за меня.
смотрела, как у самых глаз поднимается к небу черная, перебирающая лапами
точка.
просыпаться. Она проспала ночь, проспит и день; ей ничего не нужно. Тишина и
покой. Как хорошо. Взбирается по стеблю молчаливый муравей... Нет мыслей, нет
желаний. Страха тоже нет - выгорел. Пусто. Спать.
по-прежнему лежит на траве, в той же позе, как вчера, как позавчера...
Потягивает теплую воду из Игаровой фляги. Среди бабочек и стрекоз. А перед
глазами- зеленый кузнечик, трет ногами о крылья, и трещит, трещит, трещит...
упала тень- чуть более темная, чем сумерки.
умыться хотя бы? Почему бы тебе не поесть?
масло. Она вздрогнула - но не подняла головы. Не слушать, не понимать. Это
далеко-далеко, не имеет значения...
увидеть случайно того, кто говорил. Ей страшно было его увидеть.
нечаянно наступила на высокую ромашку и долго, тупо смотрела на лежащий цветок.
смотрела, не отрываясь. Ромашка напоминала ей похмельного пьяницу, добравшегося
наконец до желанной влаги. Лицом в ручей...
было никакой надобности - и последовала ромашкиному примеру. Волосы намокли,
потянулись по воде, как водоросли; если задержать дыхание и долго-долго не
поднимать головы, то можно утонуть.
приступ, приступ сменился рыданием- без слез и без смысла. Она каталась по
траве, сшибая своим телом белые головки одуванчиков; потом притихла и
расслабилась, неотрывно глядя на нового муравья, бредущего вверх по новому
травяному колоску.
кошмары. Она видела себя, бредущую по комнатам собственного дома, - но мебель
была сдвинута с привычных мест, а в спальне - Илаза знала точно - болтается в
петле мертвая Ада... И где-то рядом ходила крыса. И самое скверное, что Илаза
ни разу ее не видела, хотя крыса была совсем близко. Чуть не касалась лица
своей жесткой щетинистой мордой. Это паутина...
Илаза устало закрыла глаза.
оказалось, однако, что та же самая дорога может быть столь же короче, сколь и
мучительнее. Конный отряд продвигался стремительно, топча и проламываясь,
оставляя за собой поваленные кусты и растоптанные травы; предводитель,
насмешливый рыжий человек по имени Карен, скакал в центре, предоставив
передовым прокладывать дорогу, а замыкающим постреливать в белок. Рядом с
предводителем держался щуплый, как подросток, и злющий, как оса, арбалетчик;
через круп его лошади мешком был перекинут полумертвый Игар.
пленника хлыстом:
траурной, как платье княгини, нетерпеливо переступали рябые, заляпанные грязью
конские ноги.
двое плечистых парней сдернули Игара с лошади и посадили в траву. Карен
терпеливо ждал, пока Игар справится с обморочным головокружением, похлопывал
хлыстом по голенищу:
Похоже, Карен звал "ворюгами" всех более-менее провинившихся подчиненных.
было известно, что помимо воинских обязанностей при Замке он несет еще одну,
также почетную и куда более опасную службу в широченной княгининой кровати.
Игар был высокого мнения о мужестве Карена: лично он, Игар, охотнее полез бы в
постель к крокодилице... Играть так долго с этим неистовым темным огнем- и ни
разу не обжечься?..
оврага почти светло... Тот, плетущий сети, приходит ночью. Значит?..
память. Где это? Где, на какой стороне оврага? Сейчас... Нужно сообразить, это
так просто... Сейчас...
вздумаешь водить... Перчатка-то пожалел тебя на первый раз, позволил сразу в
обморок брыкнуться... Это он шуточки с тобой проделывал, но если ты не
приведешь нас... - он грязно ругнулся.
самом краю оврага. У него как-то сразу опустело внутри - теперь он точно знал,
что не найдет Илазы. Хорошо же сочетал их Алтарь - обоим смерть, да в разлуке,
да одна другой жутче!..
по-вашему, проводнику сподручнее... А если ошибется- так шкуру драть. А что
княжна на паутинке висит...
его сапогом в спину. Игар упал на четвереньки.
сбежать хочешь, зараза. Только это зря...- и, не меняя тона, щуплому
надзирателю: - Посади его в седло. Пусть ведет.
разнимая рук, и то и дело приходилось останавливаться, чтобы смять траву, чтобы
целоваться, пока хватает воздуха...
выходит, верно ведешь... А когда выходили со двора, оставляя за спиной
притихший Замок - тогда уходивший отряд приветствовали два свежих висельника на
перекладине ворот, и ноги их покачивались над головами уходящих. И Игар, как ни
отворачивался, а все равно знал, кто это - Ятерь и Тучка, поверенные Илазы. Кто
назвал княгине их имена? Кто, ведь он, Игар, молчал?!
толстяка. Перчатки Правды; почему случилось, что сразу после допроса двоих
повесили?! Кто выдал?! Или княгиня догадалась сама... Или, может быть... в
беспамятстве...
Семенова Мария
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк