Чтение 10–й страницы книги ~Симплегады~

обезлюдевшего мертвого города.

-- Коль, пропащий, ты, как волшебник,-- минута в минуту.

Масленников положил ладонь на плечо водителя. Тот улыбнулся и,
оторвав правую руку от руля, наложил ее сверху на руку
Масленникова и пожал.

Мендель зашевелился, потянулся во сне и по-младенчески зачмокал
губами. Масленников погладил его жесткие волосы.

-- Спит, бедняга. Дай Бог, чтобы с ним все было хорошо.

-- Ну, положим, от нас это тоже зависит,-- сказал человек,
которого Масленников назвал Колем.

Машина с улицы повернула на проспект. Он был такой же пустынный,
но более светел, открыт и, потому, опасен.

Впереди за несколько кварталов от них блестела в лучах огней
гладкая полоса моста. Она взлетала почти до уровня крыш и,
обузданная, прямо в воздухе обрывалась. Слева и справа перед
въездом на мост наполненные жидким светом стояли контрольные
посты-автоматы. За ними -- сетки загонов для арестованных машин.
Рядом с постами, притороченные бамперами к граниту, виднелись
две или три патрульные "волги". Издалека трудно было увидеть,
сколько на стоянке машин и есть ли в машинах люди.

-- Прикрыть мальчика? -- Масленников показал рукой на освещенное
огнями предмостье.

-- Зачем? Свернем на Климовскую. Все равно, если остановят,
найдут. Пусть спит открыто.

Коль сбавил скорость. Ночь, хотя и превратила проспект в
пустыню, но рисковать не стоило.

-- Коль, помнишь, вон у той подворотни стояла будка с мороженым?
Как ты угощал Леночку Иоффе, а толстый Як выхватил у тебя
стаканчик ртом прямо в воздухе.

-- Яка потом Бог наказал. В раздевалке у него стянули мешок с
тапочками. Кстати, Елена Анатольевна сейчас очень важная дама.
Ей двадцать четыре года, и мужик у нее какая-то шишка в мэрии.
Одно время он курировал наш институт, и как-то я ей -- шишке то
есть, не Леночке -- чуть не съездил по роже. В деле, понимаешь,
ни ухом ни рылом, а туда же -- советы давать.

-- Ну и что шишка?

-- Написал кляузу. Мой шеф подтер этой кляузой задницу.

-- Случайно фамилия этой шишки не Железняк?

-- А ты откуда знаешь?

-- Коль, Коль. Стареешь прямо на глазах. Эту историю я слышал от
тебя раза четыре.

-- Ну, могу помолчать.-- Лицо Коля спряталось в тень. Он сделал
вид, что обиделся.

-- Не молчи, Коль, не молчи. Я так давно не слышал твоего
дивного голоса.

-- Ты, Володька, как был трепачом, так им и остался. Ничего тебя
не берет.

-- Тем, Коль, и живу. Спасаюсь. Впрочем, ты тоже. Разве не так?

-- Так.-- Коль притормозил, и машина плавно повернула налево.

Проспект остался позади. Перед ними в зыбком ночном тумане
протянулся туннель улицы. Здесь было темно. Сжавшаяся от ночи и
пустоты улица более походила на переулок. А еще Коль отключил
подсветку кабины и полностью обесточил фары. Ехали в темноте.

-- Не понимаю, почему городские власти экономят на освещении.
Каждый день только и слышишь: "Преступность!", "Усилим борьбу!"
-- а такая элементарная вещь как уличное освещение почему-то
никому не приходит в голову.

-- Просто, Коль, обнищали. Вон мэр в каком виде появляется на
телеэкране. Сирота казанская. А ты -- уличное освещение. Тем
более, нам сейчас темнота на руку.

Коль промолчал.

-- Прямо дорога воспоминаний.-- Масленников ткнул пальцем в
стекло.-- Вот здесь за водосточной трубой прятался Вовка Дежкин.
Он целился в меня из пистолета. Стрелок он, помнится, был
отменный. Я всегда после его стрельбы ходил в мокрой рубашке.

-- Ну, Володя,-- заговорил Коль,-- если сейчас в нас будут
стрелять, то рубашка станет мокрой не от воды. В нашей игре из
водяного пистолета не стреляют.

В тишине запела сирена. Световое пятно скользнуло впереди у
близкого перекрестка и, зачерпнув из уличной темноты, пропало.
Пропал и звук.

-- Нас берегут.

-- От себя.-- Коль уже поворачивал на перекресток.-- Теперь
через Кошкин мост. Так будет спокойней.

* * *

-- Так им будет спокойней. А тебе, Виктор Алексеевич, так будет
спокойней?

Кабину вертолета покачивало. Здесь, на высоте, город уже не
дышал в лицо настоянным на духоте смрадом, и приоткрытая створка
окна не грозила выговором по службе. Кондиционер работал
исправно.

Сидевший на месте пилота молодой лейтенант Пасленов на вопрос
Лежнева не ответил. Он коснулся регулятора громкости и прибавил
звук. Открытый эфир ворвался в кабину патрульного вертолета,
заглушая едва слышный голос двигателя и шелестящий свист воздуха
над прозрачным овалом стекла.

Город внизу выгибался огромным панцирем и медленно расползался
по сторонам. Машина двигалась плавно, кругами, то зависая на
месте, то каплей падая с высоты. Резких бросков и хитрых
воздушных фортелей, какими любят щегольнуть вертолетчики,
Пасленов себе делать не позволял. Он был водитель серьезный, и
машина его понимала.

Лежнев смотрел вниз, в черноту, словно пытаясь увидеть там, в
одной из трещин на панцире черепахи, медленно движущуюся машину.

-- Хотелось бы все-таки знать, куда они собрались такой веселой
компанией. А то -- Леночки, тапочки... Этот вечер дорожных
воспоминаний, который они устроили, интересен, конечно, но...--
Пасленов повернул голову к капитану.-- Николай Максимович, а
может, вы у них спросите сами? Есть же связь.

"Еще одного шутника Бог послал,-- подумал Лежнев со вздохом.--
Все шутят. Все Управление. И никогда не знаешь, который из
шутников выкинет очередной номер."

Лейтенанту он отвечать не стал. У Пасленова есть дело --
вертолет. Все, что ему положено знать, он знает. Минимум
сведений об операции. Плюс кое-какие крохи для поддерживания
контакта. Как-никак Пасленов его помощник, и с этим считаться