Чтение 10–й страницы книги ~Внук доктора Борменталя~

Произнеся эту речь, Швондер покачнулся, так что Борменталь сделал
движение подхватить его, но старик справился сам и, поникнув лохматой
нечесаной головой, покинул столовую.

- Неприятно получилось... - пробормотал Василий. - Кто ему донес?

- Не донес, а раскрыл ваше лицо, - выступила вперед Марина. - Нельзя
двурушничать, Василий. А то с ним вы за революцию, а сами - настоящий
коммерсант. Кроме денег, ничего не интересует...

Дружков вздохнул, почесал рыжий затылок.

- Странные вы - люди... Старику немного осталось, ломать его, что ли?
Подпевал ему, вреда от этого нет. Да мне вообще наплевать на ваши
революции, демократии... Ошейник сняли - спасибо. Дальше я сам пищу
добывать должен. А вы грызитесь, - горько заключил Дружков и направился к
выходу.

Уже в дверях остановился, взглянул на Борменталя трезво и холодно.

- Подумайте о моем предложении. Клиника за мои средства и за каждую
операцию - десять тысяч. Долларов.

И вышел.

Заведеев подъехал к коттеджу Борменталя на желто-синем милицейском
"уазике" и рысью побежал к дверям. На стук вышла Алена.

- Отец дома? - спросил участковый.

- Дома.

- Отдыхает?

- В шахматы играет с компьютером.

- С кем? - не понял Заведеев.

- С машиной. Проходите.

Участковый зашел в сени. Через минуту, вызванный дочерью, появился
Борменталь в домашнем костюме.

- Приветствую, Дмитрий Генрихович, - козырнул Заведеев.

- Что-нибудь случилось? - спросил доктор.

- Председатель поселкового Совета просит вас на совещание.

- Да что стряслось? Воскресенье... - недовольно проговорил
Борменталь.

- Время не терпит. По дороге расскажу.

Пока ехали в поселковый Совет, участковый рассказал Борменталю, что
ситуация в деревне обострилась. Дружков со своим кооперативом взял в
аренду близлежащие поля, по слухам, всучив большую взятку в райагропроме.

- На лапу дал. У них, у собак, просто, - прокомментировал Заведеев.

Мало того, Дружков приватизировал и местный магазин, в котором
последний год, окромя водки раз в месяц, турецкого чая и детского питания
"Бебимикс" ничего не водилось. Опять же дал на лапу в управлении торговли.
В результате в магазине появилось молоко, масло, хлеб и некоторые другие
продукты...

- Да, я знаю, - вспомнил Борменталь. - Жена говорила.

...Которые выдаются по талонам, причем талоны распределяет все тот же
кооператив, то бишь Дружков.

- Собакам и людям - по одинаковой норме! - с негодованием сообщил
Заведеев.

- Безобразие, - кивнул Борменталь.

И вообще, Василий зарвался, социальная напряженность в деревне
растет, трудящиеся требуют защиты от Совета. С этой целью Фомушкин срочно
сзывает совещание.

- Я лицо не административное, - возразил Борменталь.

- Вы очень нужны, - сказал участковый.

В холодном нетопленом помещении Совета, выгодно отличавшемся от офиса
кооператива отсутствием всяческих удобств и загаженностью, участкового с
доктором встретили Фомушкин и коллега Борменталя Самсонов. Оба были в
полушубках и шапках.

Фомушкин, приземистый мужик с красным от ветра и алкоголя лицом,
пожал Борменталю руку железными короткими пальцами.

- Присаживайтесь, товарищи, - указал он на ломаные стулья.

Кое-как сели. Фомушкин выложил на стол блокнот.

- Долго говорить не буду, - сказал Фомушкин. - Надо что-то
предпринимать. Народ нас не поймет, если мы... Товарищ Самсонов, доложите.

Самсонов вынул из-за пазухи документ, оказавшийся письмом к главному
санитарному врачу области, и зачитал его. В письме красочно описывались
угроза эпидемий, многочисленные покусы населения, шумовые воздействия от
лая и воя по ночам и прочие беды, свалившиеся на Дурыныши в связи с
чрезвычайно высоким скоплением бродячих собак.

- Ну, положим, собак дразнят... - несмело возразил Борменталь.

- Проходу от них нет, вот и дразнят, - отрубил Фомушкин.

Заканчивалось письмо призывом принять срочные меры.

- Это не все, - сказал председатель. - Я санкционировал демонстрацию
протеста населения против кооператива. Организатор - ваша жена, - показал
он пальцем на Борменталя. - Дружков заявил альтернативную демонстрацию
собак, я запретил. В конституции о демонстрациях собак ничего не
говорится.

- Логично, - кивнул доктор Самсонов.

- Но и это еще не все, товарищи, - вкрадчиво вступил участковый. -
Надо что-то делать с самим Дружковым. Псы без него - ноль, сколько их
раньше было - и не мешали...

- Посадить его за нарушение паспортного режима нельзя? Он ведь все
еще не прописан, - сказал председатель.

- Надолго не посадишь. Да и откупится. Денег у него больше, чем наш
годовой бюджет, - сказал Заведеев.

- Чем пять бюджетов, - поправил Фомушкин.

- О чем мы говорим, друзья? - улыбнулся доктор Самсонов. - По
существу, о собаке. Посадить собаку можно, но не в тюрьму - на цепь!
Предлагаю именно так подходить к вопросу.

Фомушкин задумался. Видно было, что идея ему нравится, но он не видит
методов ее осуществления.

- Как же так - председателя кооператива и на цепь? У него расчетный
счет в банке, круглая печать...

- Если признать недееспособным... - вставил Заведеев.

- Нет-нет! У него вполне здравый ум, смекалка, вообще, очень
талантливый пес, - сказал Борменталь.

- Ловлю на слове! Пес! - засмеялся Самсонов.

- Кстати, вы не выяснили, кем был тот потерпевший, помните? Три
месяца назад, на шоссе? - спросил Борменталь участкового.

- Кажется, не установили личность, - сказал участковый.

- М-да. Пересилили собачьи гены... - вслух подумал Борменталь.

- Как вы сказали?

- Нет, это я так.

- Вам решать, Дмитрий Генрихович, - сказал Фомушкин. - Сумели его
человеком сделать, сумейте поставить на место.

- Как это?

- Обратная операция, коллега, - жестко произнес Самсонов. - Нет
такого человека - Дружков! Есть собака Дружок.

- Из собаки человека труднее сделать. А уж из человека собаку... -
заискивающе начал Заведеев.

- Да? Вы пробовали? - вскинулся Борменталь.

- Доктор, советская власть просит, - примирительно сказал Фомушкин. -
Пса хорошего сохраните. Неужто не жалко его по тюрьмам пускать? А мы его
точно посадим. Если не за режим, то за взятки. Если не за взятки, то за
подлог... Найдем, за что посадить.

- А как же все то, что он здесь успел... - растерялся доктор.

- Это не волнуйтесь. За нами не пропадет. Клуб отремонтирован, очень
хорошо. Столовую общепиту передадим, магазин вернем торговле... Все
спокойнее будет. О людях надо думать, не о зверях.

Борменталь забарабанил пальцами по столу. Внезапно зазвонил телефон.
Фомушкин поднял трубку, минуту слушал, после чего положил ее и сказал
коротко:

- Швондер скончался.

Швондера хоронили в ясный солнечный день, нестерпимо пахнущий весной,
несмотря на легкий морозец. В парке больницы, между бюстами великих ученых
и памятником Преображенскому, накрытому белой простыней, чернела в снегу
свежая могила; похоронный оркестр оглашал окрестности звуками траурного
марша.

От коттеджа Швондера к могиле по парковой аллее медленно двигалась
похоронная процессия. Впереди шагали Фомушкин и Дружков с орденами Ленина
и Красной Звезды на бархатных подушечках. Следом ехал открытый грузовик с
гробом, за которым шествовало население Дурынышей, а позади - кооператив
"Фасс" в полном составе: полторы тысячи собак.

Колонна собак растянулась метров на триста.

Процессия приблизилась к могиле, грузовик остановился, гроб
переместили на подставку. Траурный митинг начался.

Однако, то ли фигура Швондера не пользовалась любовью жителей
Дурынышей, то ли из-за обилия собак, но в размеренный и скорбный сценарий
траурной церемонии стали вплетаться посторонние нотки. Уже во время речи
Фомушкина раздался откуда-то сзади возглас: "Собаке - собачья смерть!",
как раз в тот момент, когда Фомушкин перечислял заслуги Швондера перед
Советской властью. Кричавшего установить не удалось. Естественно, такой
выпад не прошел незамеченным среди собак, отозвавшихся лаем, на секунду
заглушившим медь траурного оркестра.

И далее, во время выступления представителя ветеранов - старика в
полковничьей шинели - над толпою взметнулся плакат: "КГБ - цепной пес
КПСС!", возникший в том месте, где стояли Марина Борменталь и доктор
Самсонов. Кооператоры отреагировали соответственно.

Едва гроб опустили в могилу и поспешно забросали землей, как в
открытом кузове грузовика оказался Дружков. Он был в модной импортной
куртке черного цвета, его непокрытая рыжая шевелюра горела в солнечных