соорудили что-то вроде древнегреческого храма в миниатюре - здесь и должен
был свершиться обряд. Клерк составил перечень свадебных ритуалов, из
которого Полковник, смущаясь, выбросил половину ("Ей-богу, чересчур смело.
В следующий раз все так и сделаем, а сейчас попроще, поскромнее, ладно?"),
в спальне Полковника воздвигли громоздкую и широкую - "трехспальную",
решил для себя Клерк - кровать, и специальным приказом все население
Ковчега было приглашено на церемонию; исключение делалось для больных и
несущих караульную службу; этим же приказом Клерк назначался приемником
Пастора в сфере отправления обрядов и Главным разработчиком Новой Религии.
знаю, за что браться. Сегодня вот... Ладно, успею. В двенадцать начало?
был уже построен. На постаментах переминались с ноги на ногу закутанные в
покрывала девушки, назначенные на роли античных статуй. Уцелевшие после
вчерашнего ДИСовцы старались держаться в тени. Поначалу тишину нарушали
негромкие разговоры, реплики, вздохи, но потом установилось тяжелое,
угнетающее молчание.
к ребенку, выросшему у всех на глазах, то ли к символу невозвратимого
прошлого, то ли к жертве (это интуитивно понимали, несмотря на
пропагандистскую трескотню, все до единого) тех самых сил, которые гнетут
их самих, то ли к человеку, который, имея в силу традиций массу
привилегий, никогда не пользуется ими, - но, так или иначе, у каждого в
душе горел крохотный светлячок горькой, ностальгической любви, и если бы
не яркий парадный свет ламп и прожекторов, можно было бы увидеть, как эти
светлячки, сливаясь, заставляют гореть солнце...
Полковника составляли два рыцаря в латах, наспех склепанных из
дюралюминия, свиту Принцессы - две девушки, наряженные пастушками (а не
наядами, как хотел Клерк). Полковник был в парадном мундире с новыми
орденами, включая раздобытый где-то орден Подвязки, Принцесса - в простом
белом платье с ниткой жемчуга на шее. Полковник попытался было выразить
пожелания насчет свадебного наряда Принцессы, но наткнулся на взгляд,
полный такого холодного презрения, что повторять опыт не решился.
делать дальше. По сценарию, к ним должен был подойти Клерк и после
торжественной речи провозгласить их мужем и женой. Но Клерка почему-то не
было на месте. Его не было минуту, две, пять; все ждали. Потом земля
дрогнула, погасли лампы, и по ушам ударил приглушенный камнем, но все еще
упругий звук недалекого взрыва.
вскрикнул от неожиданности, завизжала одна из девушек-статуй, ее сняли с
постамента и успокоили, прозвучали возгласы недоумения и растерянности, -
но вскоре все стихло, и было слышно, как с потолка пещеры текут струйки
соли. Может быть, паника возникла бы, наступи полная темнота, но темноты
не было, стояли сумерки наподобие вечерних, и все, подняв головы, увидели
солнце. Но никто еще не знал, что это такое.
так же стояли люди, все так же царило молчание, нарушаемое только каким-то
неживым шуршанием и поскрипыванием, да изредка кто-то принимался кашлять,
и так же сумеречно светило солнце, и Принцесса обводила глазами лица
стоящих вокруг людей и все искала, не находя, - и вдруг Полковнику стало
жутко, немыслимо жутко, и он, еще ничего не зная, понял, что погиб, что он
уже мертв, даже более чем мертв, и стал пятиться, пригибаясь и прячась за
колоннами, и больше всего на свете ему хотелось сейчас повернуться и
побежать, вот только повернуться он никак не мог... И в этот момент
раздались шаги.
расступились перед ним и пропустили его, он вышел на середину и вдруг упал
- упал бы, не подхвати его под руки - да, его подхватили под руки и
посадили спиной к постаменту, на котором стояла раньше девушка-статуя, и
Принцесса вдруг оказалась на коленях перед ним, потому что это был Мастер,
и Мастер открыл глаза и увидел ее, и улыбнулся ей, и что-то сказал, но что
- она не поняла. Откуда-то в ее руках оказалась фляжка с водой, и она
стала лить воду на плотно сжатые губы, он приоткрыл рот и несколько раз
глотнул, и снова сказал, теперь уже понятно: "Тепло и свет... Все, что мы
есть - это тепло и свет. Иначе нельзя".
оглянулась, а Мастер, не открывая глаз, проговорил:
солнце горит от любви... Боже мой, - спохватилась Физик, - он же жутко
радиоактивный! Отойдите все! - крикнула она. - Отойдите еще, еще дальше! И
ты отойди, - сказала она Принцессе. - Отойди, это же опасно.
предмет, сняла колпачок и поднесла к глазам открывшийся индикатор.
Мастера, по губам его, по векам, смахнула капли пота, выступившие на лбу,
потом сняла со своего пальца темный, старинной работы перстень, отвинтила
камень и извлекла из тайника крупный желтоватый кристалл. Физик молча
смотрела на нее. Принцесса бросила кристалл во фляжку, встряхнула ее
несколько раз и поднесла к губам Мастера. Мастер жадно выпил воду.
Принцесса отложила фляжку, наклонилась над Мастером и сказала:
тебя люблю. - И она поцеловала его в губы.
лицо и провела по нему ладонью - сверху вниз. И сразу же встала на ноги.
мечтала о счастье с ним, но мне пришлось дать ему яд, чтобы он умер без
мук. Я люблю его, потому что нет больше людей с такой огромной душой, он
вкладывал ее во все, что делал, вкладывал щедро, не жалея, и теперь, не
пожалев, всю ее вложил в нас с вами - и вот в это солнце, которое будет
отныне греть нас и светить нам... Он обманул нас всех, он обманул саму
нашу сущность, и теперь, чтобы не замерзнуть, чтобы жить, мы вынуждены
будем любить друг друга, изо всех сил любить, и через сто поколений мы,
может быть, научимся любить друг друга так, как мы того заслуживаем...
вам... если он сам не сможет.
розоватым оттенком, таким он бывает только в то короткое мгновение, когда
из-за горизонта показывается самый краешек солнечного диска; ропот
пробежал по толпе, все смотрели то на солнце, то на Принцессу и Физика,
стоящих рядом, взявшись за руки. И вдруг кто-то громко захохотал.
хохотал, не в силах остановиться. Хохот сгибал его пополам, он пытался
что-то сказать, но не мог, а только повизгивал. На голове его была
тирольская шляпа Художника - зеленая, с перышком. Он был пьян. Наконец,
речь вернулась к нему.
мы с тобой занимались, как я задирал тебе юбку, как ты...
руками по спине, будто пытаясь вытащить пулю, и рухнул между колоннами.
ревность, расчет? Все вместе? Или нечто иное? Как говорится, "не знаем и
не узнаем". Да и знал ли это сам Полковник?)
пистолет, а левой делая какие-то приглашающие жесты.
меня, только меня, слышите, вы! Меня! Беззаветно, преданно! Как солнце,
как мать, как жизнь, больше жизни! Я всегда хотел вам только добра! Любите
меня!
значит... - и она медленно двинулась на Полковника. И все так же медленно,
сами, может быть, не осознавая того, двинулись на него. И с каждым их
шагом солнце светило слабее и слабее, и подступила тьма, и Полковник
задохнулся от хлынувшей вдруг на него ненависти.
ближе стена тел, смыкается вокруг, и тогда, выставив пистолет перед собой,
он стал стрелять, но вспышки выстрелов выхватывали то же самое:
приближающуюся стену тел... Потом выстрелы смолкли, и, покрывая все прочие
звуки, завыла сирена...
воцарилась тишина и тьма. Камень стен понемногу отбирал тепло у воздуха.
Потом... Потом робко, мерцая, засветилось солнце. Оно постепенно,