Чтение 10–й страницы книги ~Хонсепсия~

- ...а я ему, дураку, и цежу эдак сквозь зубы...

Но и про горы говорили тоже - куда ж без них, родимых.

Он ходил, слушал, и ему здесь нравилось. С разговорами никто не
приставал, но и когда он подходил к беседующим, не гнали, освобождали
место у костра. Он не заметил, кто сунул ему в руки мягкую взрезанную
вдоль лепешку с горячим мясом внутри. Спать не хотелось ничуть, хотя
весь день он вышагивал по горной тропе то под гору, то на подъем. Ему
было хорошо.

Но все ж надо было отдохнуть, неизвестно каким выдастся
следующий день. Он вернулся к своей пещере.

На его постели лежала Жанна, на ее губах выступили пузырики,
точно у младенца. Не нашла, значит, себе другого ухажера. В ее руке
был зажат пустой кубок, который Анри забыл на столе перед уходом.

Анри усмехнулся и вновь вышел на улицу.

Воздух был какой-то необыкновенный, внизу не такой, и звезды,
казалось, сверкают здесь ярче. Он вдруг почувствовал, что зябнет, и
поспешил к одному из многочисленных костров. Он нашел один,
догорающий, у которого никого не было, подбросил сухих веток из кучи,
сложенной неподалеку, и уселся на лежавшее рядом с костром бревно.
Огонь жил собственной жизнью и Анри уставился на него, привычно
остановив взгляд на одной точке. Это был его недостаток - он любил
часами смотреть на огонь. Иногда даже в ущерб делу. Только какие у
него нынче дела? Только одно - спасти свою шкуру...

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИЗБРАННИК. *

"Бессмертны! Слышали вы мой скромный обет!

Молил ли вас когда о почестях и злате?

Желал ли обитать во мраморной палате?"

Альбий Тибулл.

Глава пятая.

Он очнулся от раздумий, когда заметил, что тьма вокруг
рассеялась. Было удивительно тихо, только звонко пела о своей любви к
жизни какая-то ранняя птаха.

Но еще какой-то звук совершенно органично вплетался в это ясное
утро. Анри огляделся. Там, где стояли скамьи, как и говорила вчера
Жанна, за столом на возвышении сидел толстый бородач и что-то бубнил,
глядя в свиток. Анри подошел и сел на дальнюю скамью, облокотился на
спинку, вслушался:

- ..всем этим концепциям свойственна также реакционная
идеализация ранних периодов различных цивилизаций, когда низшие якобы
добровольно повиновались высшим, а религиозность и основанная на вере
мораль обусловливали наивысшую способность к творчеству, совершенно
необходимое качество при...

Анри встал и громко произнес:

- Прошу прощения, я опоздал...

Толстяк прекратил бубнить, оторвался от свитка и с удивлением
посмотрел на рыцаря.

- Что?!

- Я опоздал на начало и не слышал названия вашей проповеди... В
двух словах хотелось бы узнать...

- А, конечно-конечно. Моя беседа озаглавлена "Меч, как
продолжение руки рыцаря, а стило, как продолжение мысли священника и
наоборот"... Дело в том, почтеннейший, что...

- А для чего вы читаете, если здесь никого нет? - не удержался
от вопроса Анри, хотя понимал, что он скорее риторический.

Но отец Николя ответил торжественно:

- Если христианский священник, в отсутствие прихожан по случаю
урагана, не будет служить Богу, то Бог покинет эту церковь. А
прихожане, что не могут выйти из-за непогоды, знают, что святой отец
молится за них. Конечно, сравнение неправомерное... Но эти свитки, -
он кивнул на разбросанные по всему столу рукописи, - я готовил целый
год и их вчера уже читали те, кто приехал утром. А после прочтут
другие. И расскажут тем, кто не прочел. И ночью у костра все обсудят.
А сейчас... Если хоть раз нарушить традицию - ее не возобновишь. Мы
никому не нужны, кроме самих себя и потому свободны, как ни один царь
во всем мире. Мы владыки природы, потому что горы - повелители мира,
ближе всех к Богу. И если нарушить традицию, мы потеряем эту
свободу... - он почувствовал некую фальшь в своем полном пафоса
голосе, чуть смутился и добавил: - Может быть и нет, но разве стоит
рисковать?

Анри поклонился и сел на место. Отец Николя вновь уткнулся в
список и занудно продолжил чтение:

- ...однако постепенно стало выясняться, что процесс этот
далеко не всегда был так глубок, как это представлялось, и протекал
очень неравномерно, так что в ряде случаев, как уже говорилось выше,
культуры...

Анри очень быстро потерял нить заумных рассуждений и задремал,
положив руку на спинку скамьи и приспособив на сгибе локтя голову.

Проснулся он от того, что кто-то потряс его за плечо. Со стороны
стола продолжал доноситься монотонный голос. Анри поднял голову.

- Не пора ли определиться тебе? - услышал он вопрос.

Перед ним стоял тот самый монах с бледным неподвижным лицом, что
встречался ему в пригорьях, где стояла хижина человека в маске.

- Теперь ты понял, что жизнь не кончается со смертью? -
спросил незнакомец.

- Да, - горько усмехнулся Анри.

- Что жизнь нечто большое, чем страсть к жизни, страсть к
золоту, страсть к власти, страсть к женщинам и плотским
удовольствиям?

- Это я понял давно.

- Но ты знаешь, что тебя ждет большая и поистине великая Цель?

- Это я жду ее, - прохрипел Анри.

- Тебе здесь больше нечего делать, мы увидели, что хотели.
Отправляемся в путь, кони готовы.

Анри не спросил, кто эти таинственные "мы", что именно они
хотели увидеть, и куда его зовут.

Он просто встал и пошел за незнакомцем. После всего с ним
происшедшего, он не имел причин столь беспрекословно подчиняться
странному незнакомцу, но он вдруг осознал, что худа от него ждать
нечего. Незнакомец сто раз мог воткнуть ему кинжал в затылок, пока он
дремал, а толстяк Николя даже голову бы не оторвал от своего свитка.

Кони оказались прекрасные, дорога тоже вполне приемлемой. Часа
через два пополудни, странный проводник свернул на боковую,
извилистую и узкую дорогу в ущелье (почти как в том, где Анри застал
камнепад) и через четверть часа остановил коня и спрыгнул на землю.

- Идем, - сказал он и ступил на едва приметную тропку,
уводящую в нагромождение камней.

- А кони? - зачем-то глупо спросил Анри.

- Не думай об этом, они тебе более не понадобятся.

Минут через десять они вышли на маленькую лужайку. На изумрудной
траве сидели семеро человек в таких же выцветших одеждах, как у его
спутника, и с такими же бледными лицами. Позади них виднелся узкий
вход в пещеру.

Человек, который казался старшим, встал и обратился к Анри:

- Сними мирские одежды, отрекись от дьявольского металла,
предназначенного для убийства.

Анри молча протянул меч и кинжал своему проводнику и скинул
одежды. Все семеро устремили на него свои взоры. Анри стало неловко
своей наготы, ему вдруг почудилось, что в их глазах блуждает
вожделение. Но сразу понял, что ничего подобного нет.

Приведший его сюда мужчина подошел сзади и рывком сорвал с
нагого Анри последнее, что на нем оставалось: нательный крестик и
ладанку с искусственным глазом. Было больно, но Анри даже не
поморщился, он понимал - - так надо. Он отрекался от прошлой жизни и
всего, что связано с этим крестом.

- У него очень много шрамов, - сказал один из сидевших.

- Это следы сражений и поединков, - сказал старец, - раны
нанесены хищниками и людьми, их не было от рожденья.

- Но у него нет ушей! - воскликнул другой.

- Ты поиграй с ним в "угадай слово на пятнадцати шагах"! -
подал голос проводник Анри.

- Но у него один глаз, - возразил третий.

- Я не советовал бы соревноваться с ним на меткость в стрельбе
из лука или арбалета, - вновь заступился за своего подопечного
странный монах.

Они говорили так, словно Анри был мраморной статуей,
художественные достоинства которой обсуждались.

- И уши и глаз потеряны этим человеком в борьбе за торжество
святого дела, - прервал пререкания старец. - У него нет физических
изъянов. Я говорю - да. Что скажут остальные?

Прозвучало семь кратких "да".

- Здравствуйте, брат, - повернулся старец к рыцарю. - Теперь
вы - один из нас.

- Здравствуйте, братья, - ответил Анри и понял, что обряд
посвящения в какой-то высший орден (не орден даже, это название не
подходит, а подходящего нет) свершилось. Без чудес и завываний, без