ногами у солдат, Марату приходилось прилагать массу усилий, чтобы вести
себя правдоподобно. Дважды он, вздымая фонтаны брызг, обрушивался в
карликовые пруды и вновь, мокрый до нитки, покрытый черной грязью, ковылял
по садовой дорожке. Солдаты неуклонно приближались.
Марат пробежал буквально спиной чувствуя наседающих преследователей. Те
выскочили на поляну, зеленый покров мягко расползся под их ногами, и оба
они мгновенно по грудь ушли в трясину.
сразу был затянут вглубь, тина уже разгладилась на этом месте, не оставив
никакого следа. Второй успел сунуть древко алебарды себе под живот и
теперь бился, пытаясь выбраться, дотянуться отчаянно машущей рукой до
режущих кромок осоки, окружающей гиблую полянку. Но белесые травины
обрывались, и крестоносец постепенно погружался в грязь. Марат не мог
понять, видит ли его тонущий, но сам он видел все до мельчайших
подробностей: скрюченные руки, белые от ужаса глаза, закушенную губу, с
которой сочилась, мешаясь с мутной водой, тонкая красная струйка.
Ландскнехт не кричал, видимо не надеясь на помощь или просто лишившись с
перепугу голоса.
мог убить меня, ты бы даже сейчас не задумался бы ни на секунду...
Марат подошел, наклонился, обреченно пытаясь помочь. Пальцы наткнулись на
подстриженную траву и ухоженную землю газона. Вода заливала открытые
немигающие глаза, поднялось несколько медленных пузырей, свежая невинная
зелень сомкнулась, скрыв все.
крестоносец был еще жив, запрокинутое лицо исходило потом, скребущие
пальцы скользили сквозь неподвижную траву. Он был совсем молодым -
мальчишка шестнадцати или семнадцати лет с нетронутой бритвой щеками и
пухлыми детскими губами. И можно было сколько угодно оправдывать себя,
твердить, что это законченный негодяй и убийца, отводить глаза на
алебарду, с лезвия которой еще не стерта чужая кровь, все равно, на земле
лежал мальчик, которому нестерпимо больно и страшно умирать здесь одному.
застывающей даже зимой трясины Бастином была отрыта землянка, обустроены
кучи для пережигания угля и поставлен навес с горном, наковальней и прочим
потребным инструментом. Здесь Бастин исполнял тонкую секретную работу,
которую не желал подставлять под чужие глаза. Может быть, одна Рада,
повсюду шнырявшая в поисках тайных трав, знала, куда и зачем пропадает
временами ее свояк. Но потому и было ей открыто многое, что урода умела
молчать.
проворчал, что, мол, сенокос в разгаре, но, поверив Бастину, Кристиана
отпустил и даже лошадь дал, отвезти надранное при постройке землянки
корье. А на косьбу отправился с Савелом, решив, что землянка уже под
крышей, а без печи летом не замерзнешь.
больших бутыли скипидару, а дегтю выгнал столько, что его хватило бы на
все телеги графства и еще на долю гулящих девок осталось бы. Но Бастин
твердил одно: "Мало". У него, оказывается, и старый запас был, но добрую
половину его они сожгли, испытывая огнеметную машину. Когда впервые
огненный змей вырвался из трубы, поджигая кусты и пятная черными ожогами
камни, Кристиану едва достало сил не бросить все и не побежать прочь, куда
угодно, лишь бы подальше от этого. Прежде он и представить не мог такого
ужаса. Но Бастин и чернобородый оставались недовольны и долго спорили,
размахивая руками и рисуя - один на куске бересты, другой в карманной
книжице.
пору страды. Разворошив последнюю кучу и слив остро пахнущую кубовую воду
отстаиваться в глиняную с дыркой в боку корчагу, Кристиан уже не мог дойти
к землянке и повалился в вытоптанную грязную траву. Он слышал, как стучит
молотком Бастин, мастерящий засадные самострелы, и удивился, откуда у того
берутся силы, и как он исхитряется поспевать везде. А когда открыл глаза,
то увидел Гелию. Она сидела на корточках рядом с ним и осторожно проводила
пальцами ему по волосам.
вымазанные углем и дегтем пальцы. Только теперь он понял, отчего с таким
страшным надрывом работал весь день. Он старался убить тоску тела, не
желающего мириться с холодным словом "никогда". Но усталость даже не
притупила отчаяния. Как хотелось бы, изо всех сил зажмурившись, спрятаться
лицом в коленях любимой или хотя бы ощутить на волосах прикосновение
тонких пальцев... Трудно любить с открытыми глазами.
сидеть рядом, шепча каждый свое, но об одном.
ставить самострелы, а Кристиан, которому Бастин не доверил работать
одному, пошел топтать глину для сыромятных кирпичей. Зима не за горами, и
тогда в землянке тепла не надышишь.
Бастин. Коротко взглянул на сбежавшихся, сказал буднично и тихо:
заросли, привязывать, чтобы не разбежался. Томас вынес из землянки четыре
алебарды, которые, не послушав старшего брата, все же сохранил. Одну из
алебард тут же ухватила Рада, и никто не осмелился возразить. Бастин
осмотрел трофейный арбалет, взвел его, одобрительно помянув свейских
оружейников. Огнеметная машина еще прежде была установлена среди камней.
Горючего при ней было на полминуты боя, а это значит, можно выжечь весь
склон и часть гати, докуда достанет огненная струя.
соваться без толку?
слепой не заблудится.
бегут!
узлы, Катерину с Ксюшой на руках, Еву, к которой прижалась Моника. Лидия
тащила Матюшку, а все остальные дети, даже Стефан, бежали сами. Не было
лишь мужиков и Марты - очевидно старуха отстала, не выдержав гонки.
шеренга фигур в когда-то белых, но перемазанных тиной плащах.
остановился.
пробежать. Эх, бородач куда-то делся, он бы этих задержал!
сунул в тлеющий костерок штырь с намотанной ветошью, приготовленной на тот
случай, если откажет запальный кремень.
цепкому, не пускающему вперед болоту. Топи здесь не было, гать кончилась,
женщины рассыпались, каждая бежала сама по себе, прыгая с кочки на кочку,
оступаясь и проваливаясь.
жертв. Кристиан, до хруста сжав зубы, терзал туго надутый мех, словно это
могло придать силы бегущим. Все - и жертвы, и преследователи уже были в
зоне огня, но Бастин не мог палить, пока внизу был жив хоть кто-то из
своих, он лишь стонал сквозь зубы, плавно ведя раструбом огнемета.
поляны, распахнулась дверь, и на ступени вышла Гелия. Должно быть, она не
понимала, что творится здесь, и стояла, вцепившись в перила и медленно
переводя отрешенно-отсутствующий взгляд. - Ангела, уйди! - закричал
Кристиан. - Не смотри, пожалуйста, тебе не надо это видеть!
чувством она охватывала все, происходящее вокруг, и жуть эта не вмещалась
в сознание. Не совмещались плывущее отовсюду ощущение безумного страха,
воздуха, рвущего легкие, стука сердца в самом горле и, разлитой кругом
тишины, подчеркнутой трелью одинокой малиновки. Кристиан прокричал ей
что-то сквозь стекло, разделяющее их, и Гелия, не слыша ни звука, поняла:
сумели скрыть своих детей от смерти, а наши - вот они! Смотри, если
можешь!
как заросшая диким волосом тварь, разинув немо хохочущий рот, ударила
клинком в спину мальчугану лет пяти, путающемуся в не по росту больших
штанах, другой одним ударом свалил навьюченную узлами худую женщину. Один
за другим падали дети, лишь девочка постарше, ухватив в охапку младенца,
еще расплескивала босыми ногами воду, хотя у нее не было ни единого шанса
под безжалостным прищуром арбалетчиков.
запредельным грохотом. Все, что было в жизни прежде - исчезло, оставалось
Володихин Дмитрий
Громыко Ольга
Флинт Эрик
Херберт Фрэнк
Соломатина Татьяна
Володихин Дмитрий