из мертвых тел делать пепел, так красиво летящий по ветру; и страшные
сказы сказывали о вечно голодных трупожогах по темным укромным углам...
ладно. И сами с волосами... Только в брюхе урчит, словно жалуется брюхо на
нерасторопного хозяина, и ноги волочатся, и ночь проклятущая все норовит
высветить, зараза безглазая...
квартал; и треугольный метательный клин ударил в спасительное дерево у
самой щеки, больно ободрав нос отколотой щепой. "Промахнулись", -
облегченно подумал Скил, отскакивая на нейтральную пустошь к заброшенному
сараю, и тут же одернул себя. "Нет, не промахнулись - намекнули...
Напомнили. Оружейники железом зря не кидаются. Ни клиньями, ни гранеными
боевыми мячами. Вот вороны, которых не доели пока, и те на дух к их
решеткам не приближаются. Толстошкурый народ, эти железнолапые, даром, что
ли, Дикая дружина из Зеленого замка три раза мордой в их хмурый строй
билась, и все без толку..."
есть у дружинников мозги, есть, нечего языком попусту трепать - желтые да
склизкие, но есть. Только что с того, когда Оружейники жрать все равно не
дадут. И те не дадут, и эти не дадут, и никто не даст - а хочется до
зарезу, я ж живой покамест, не совсем, но все-таки...
Флоксов, ревниво оберегаемом всеми кланами - за поджог таверны или борделя
нарушитель обрекался на жизнь отшельника, и не для него распахивались
двери притонов и узорные халатики девочек - вдалеке раскачивалось унылое
зарево: дружинники жгли предместья. Они жгли предместья уже шестой год, с
большей или меньшей периодичностью; они жгли, предместья привычно горели,
все было в порядке и даже забавно. После дружинники уводили отловленных
женщин, население окраин выволакивало из неразличимых дыр свой нехитрый
скарб; и уродливая девушка ценилась на вес перца - горб или бельмо давали
мужу хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне, а в остальном баба и есть
баба... Впрочем, все это чушь, и едой там сейчас уж точно не разжиться.
Слово ведь какое гнусное: "Еда-а-а-а-а!"; и зубы клацают, и голова словно
пеплом натерта, и жевать страсть как охота - а нету!.. Вот когда поел уже,
тогда совсем другое дело, тогда совсем другое слово, тогда не еда - пи-и
и-ища!..
настороженно замерла, скалясь отсвечивающим бисером. Здоровый такой
крысюк, матерущий... У Скила аж слюнки потекли. Он сжался, стараясь
успокоить отчаянно бурчащий желудок, и осторожно потянул из-за пояса
укороченную пращу. Угловатый булыжник нырнул в ременную петлю, и трупожог
мягко крутнул пращу, стараясь производить как можно меньше шума. Подлый
грызун скептически подвигал носом, чихнул, прослеживая крутую дугу камня,
и, радостно завизжав, нагло отбежал в сторону.
не промахнулся; пару ночей пустого живота, три тысячи шагов бесплодных
поисков, лишний сырой покойник без вещей, годных на обмен или продажу; и
вот тебе... Он все-таки всхлипнул и испуганно зажал рот, озираясь по
сторонам.
громадины и растаяла в чернильных провалах между домами. Скилъярд спрятал
пращу, сделал шаг, перенося вес на вялую непослушную ногу - и короткий
предсмертный писк иглой вошел в мозг трупожога, и ноги оказались
способными на мгновенный переброс тела в тень массивной стены. Эх, ноги
мои, ноги...
недавно щерился издевающийся зверек, ступила черная качающаяся фигура,
двумя пальцами уцепившая длинный голый хвост давешней крысы с перебитым
хребтом. Фигура задумчиво посмотрела на болтающийся трупик и зачем-то
присела на корточки.
вжался в ледяной сланец стены, и слюна во рту вдруг куда-то исчезла, и
голод исчез, и злость исчезла; осталось одно чувство - страх.
Девона Упурок, сумасшедший убийца, юродивый ужас ночных мародеров.
говаривали люди о полоумном уроде, и сам Скилъярд как-то сподобился лично
видеть Упурка на подходе к окраинам. Безумец стоял на коленях, держа в
руках человеческий череп - то ли свежеободранный, то ли найденный в руинах
- и бормотал разные косноязычные глупости, перекидывая мертвую голову с
ладони на ладонь. Скил тогда ушел довольно легко, потому что Девона
мучительно изогнулся, запрокидывая лицо и крича на луну, словно пытаясь
запретить ущербному диску его извечную работу. Чем-то не нравилась ему
луна: то ли светила не так, то ли глядела не туда; и легко ушел от него
трупожог, а вот сейчас и не ясно-то, как жизнь обломится...
четвереньки. Потом поерзал, подумал, и неожиданно дернулся, словно
невидимый каблук сломал ему позвоночник.
Скилъярда.
в фокусе светящейся пыли, и ознобно вздрагивающий трупожог вспомнил треп в
бараках о том, как Дикая дружина впервые выкопала этого придурка у входа в
кяризы. Они приняли обросшего волосами полоумного за жертву, выжившую
после тайных забав Подмастерьев, - и ради шутки уволокли его в замок.
бить, не доставляя дружинникам никакого удовольствия. Тогда отчаявшиеся
солдаты позабирались на стены и выпустили в крепостной двор голодного
пардуса. Зверь коротко рыкнул и присел для прыжка. Безумец покосился на
хищника, приподнял верхнюю губу, и огонек интереса впервые полыхнул в его
тусклых глазах.
клялись потом, что хвост пардуса впечатлял меньше, чем его отсутствие у
Девоны - и рыкнул в два раза громче и ниже. Удивленный кот оскалился,
клоня голову к пятнистому плечу; Девона прохрипел клокочущим горлом и
улыбнулся настолько широко и хищно, что поджавший хвост пардус мигом удрал
в родную уютную клетку. Придурок рухнул на все четыре и, радостно мяукая,
попытался было сунуться за зверем, - но пришедшие в себя владельцы редкого
хищника попрыгали во двор и оттащили Упурка от клетки. Лучше бы они этого
не делали.
следующим дружинникам и, изогнув спину с выпяченными лопатками, вылетел по
перекидному мосту за пределы крепости. Там он неожиданно пришел в себя,
заплакал и вяло поплелся в город.
стали. И правильно. Или неправильно... Какая теперь разница... Именно
тогда юродивого и прозвали Девона - безумец. Упурком его прозвали позднее,
когда он на большом ежегодном Кругу прирезал бойца из Кожевенных рядов.
Видевшие это утверждали, что Упурок долго и пристально всматривался в
танцующего вокруг него кожевенника, потом отобрал у него разделочный нож и
стал снимать с противника шкуру, причем делал это весьма профессионально и
с большим знанием дела. Девону еле смогли оттащить, но за убийство на
Кругу мстить не полагалось; и с тех пор малый или большой Круг редко
обходился без участия полоумного. Он дрался тем же оружием, что и
выставленный боец, и отвлечь его от раненого можно было лишь хлопая куском
сырого мяса по кожаному щиту. При этих звуках безумец улыбался и начинал
кланяться собравшимся - пока родственники оттаскивали тело. Он даже иногда
помогал им, но только после хлопанья.
выходившие из-за своих решеток - и те однажды решили спустить на Упурка
своего бойца, и не кого-нибудь, а Стреноженного, безногого кузнеца, три
года назад бежавшего из степного рабства в седле собственного изобретения.
Стреноженный обычно стоял на месте - туловище гиганта на двух обрубках,
схожее с тушей охотничьего вепря-одинца - и пудовый мяч, гремя цепью, чуть
подпрыгивал в его пятерне. Мало кто уходил от его удара, и немногие могли
кидаться мячами, не обладая безошибочным глазомером и могучими лапами
оружейников - но соперники всматривались друг в друга до потери всякого
терпения у собравшихся, а потом Стреноженный опустил мяч и сцепил запястья
в странную фигуру, схожую с парящим орлом. Безумец радостно завопил и стал
кидать в небо пригоршни песка, потом опомнился и удивленно обернулся
вокруг, словно впервые очутившись здесь; а кузнец покачал головой и
заковылял из Круга.
пряди за неведомые пороки или такие же добродетели, уже собрался было
вякнуть что-то по адресу копченых морд, но глянул на цепь, волочившуюся за
Стреноженным - и раздумал. А Девона долго тащился за Оружейниками, но за
решетки его не пустили, и он до полуночи шлялся возле ограды, скаля зубы и
принимая всякие позы, одна нелепее другой. Потом он загрустил и удалился,
и разное болтали люди, которым рот не заткнешь...
Флоксам, и почти преуспел в этом, когда его остановил хриплый негромкий
вопрос.
спутанные волосы падали на лицо и даже почему-то росли на подбородке - и
Скил подивился тонким предплечьям и невысокому росту безумца. Да и в
плечах он сам чуть ли не пошире будет... Потом Девона глянул Скилу в глаза
- и удивление сразу пропало, сменившись пониманием, что все правильно и
так, как положено. Очень уж глубоко умел заглядывать безумный Девона
Марко Джон
Лукьяненко Сергей
Браун Дэн
Белов Вольф
Белогорский Евгений
Шилова Юлия