поведение Джоша - веселый карманник за минувшие месяцы словно постарел на
добрый десяток лет - и собираясь уходить, она долго смотрела в лицо
спящего. Почувствовав на себе чужой взгляд, Молчальник открыл глаза,
грустно улыбнулся...
Джоша в чумном кошмаре, когда он выводил ее из лабиринта чьей-то души.
прежде, но постепенно Марта все больше убеждалась, что с Джозефом творится
что-то неладное. Спросить напрямую она не решалась, а воровски лазить в
душу к любимому человеку она запретила себе еще давно. Джош был болезненно
нежен с ней, он предугадывал любой ее каприз, и временами Марте казалось,
что Молчальник живет так, словно каждый миг его жизни - последний, словно
завтра его ждет эшафот, хмурый палач и пеньковая веревка, а значит, больше
не будет голубого неба и доверчивых лебедей в пруду, не будет лукавства
дневных взглядов и страсти ночей, не будет ее, Марты, и самого Джоша скоро
не станет...
правоту своего прозвища или попросту не знал ответа на вопрос: "Что с
тобой, Джош?"
Через неделю все решится. Если я стану прежним - я расскажу тебе все. А
если нет... Я дам тебе письмо, но обещай, что вскроешь его не раньше, чем
через восемь дней после того, как я не приду на назначенную встречу - или
сожжешь в следующий четверг, если я скажу тебе, что все в порядке.
Обещаешь?
ведь помогла тебе тогда...
Впрочем, причем тут воровство...
разговоре, всецело отдаваясь друг другу, но где-то в глубине души каждый
чувствовал, как над ними сгущаются тучи, готовые вот-вот прорваться...
Чем? Хорошо, если просто ливнем!
Она то и дело поглядывала на лежавшее на столике письмо, но вскрыть его
так и не решилась.
невыразимым облегчением увидела сияющего Молчальника, фрукты, две бутылки
выдержанного бургундского...
дело! - довольно ухмыльнулся Джош-Молчальник.
и еще один... письмо так и осталось лежать на столике невскрытым и
несожженным, через день-другой Марта сунула его в шкатулку и, проходя
мимо, равнодушно скользила по ней взглядом.
находившая себе места Марта получила записку, присланную с посыльным
мальчишкой.
Каждую ночь мне снится, как ты умираешь от чумы. Я больше не могу видеть
тебя утром живой, зная, что ночью буду снова в мельчайших подробностях
наблюдать твою смерть. Я путаю сон с явью, и скоро сойду с ума. Долги надо
платить. Мы больше не увидимся. Если ты не сожгла письмо, прочти его - и
все поймешь. Если же сожгла... впрочем, неважно.
сейчас не выдержит и остановится. Потом она бросилась к шкатулке, где
хранилось письмо, дрожащими пальцами разорвала плотную вощеную бумагу...
был в полночь повеситься в заброшенной сторожке, что на выезде из города,
неподалеку от окраины Гюртеля.
жеребце, не разбирая дороги, промчалась через роскошный баронский парк,
топча италийские розы и голландские тюльпаны; копыта жеребца взрывали
мягкую черную землю, разбрасывая в стороны рыхлые комья, раня ухоженные
клумбы и цветники - и только ветер удивленно присвистнул вслед исчезающей
за поворотом всаднице.
- и, вздыхая, отправился ликвидировать учиненный Мартой разгром.
полночь далекий колокол церкви Санкт-Мария-ам-Гештаде. Буквально
свалившись со спины храпящего коня, женщина бросилась через луг к едва
различимому в темноте черному пятну сторожки. Непослушные после бешеной
скачки ноги подгибались, путались в густой траве, дважды Марта падала,
зацепившись за невесть откуда взявшиеся на лугу узловатые корни - а в
сознании, все нарастая, продолжал отдаваться колокольный рокот, и вторил
ему из сторожки безнадежный собачий вой, пугая мечущихся вокруг нетопырей
- или это только казалось Марте?..
петле, горевшая в углу сторожки свеча швырнула женщине в лицо рваные блики
- и Марта увидела: откатившийся в сторону тяжелый чурбан, воющий пес по
кличке Одноухий, не так давно подобранный Джошем в их любимом парке возле
пруда с лебедями... и над безутешной собакой слегка покачивалось на туго
натянувшемся поясном ремне тело человека.
не человеческая, а скорее звериная надежда бросила Марту вперед.
Немыслимым рывком она подтащила чурбан, взобралась на него, выдернула из
потайных ножен в рукаве Джоша его узкий нож и одним движением - лезвие
было острым, как бритва - перерезала ремень.
равновесия, повалилась сверху.
никак не хотела распускаться, руки Марты дрожали, Одноухий самозабвенно
вылизывал родное посиневшее лицо с белыми пятнами глаз, и чумной кошмар
обступил Марту со всех сторон, довольно скалясь пастью безумия.
сил даже на вой - повеситься здесь же, на том же ремне...
взяла в ладони холодеющее лицо веселого карманника, погибшего из-за нее, и
прикипела взглядом к мертвым глазам.
ужасе заскулил, и из съежившейся темноты послышался насмешливый голос:
Уходи и возвращайся завтра, если ты хочешь похоронить тело. Впрочем, я
могу предложить тебе довольно выгодную сделку...
говорит сейчас с ней. Совсем рядом, невидимый в могильном мраке сторожки,
стоял Великий Здрайца - лишь блеснуло рыжим отливом петушиное перо на
берете, да скользнули блики по серебру пряжки.
обмен...
Самуил-баца. - И никогда не верьте ему. Никогда!"
более, что это все равно бесполезно; но Марта уже приняла решение, с
привычной отстраненностью потянувшись вперед, к мертвецу, которого она
могла представить только живым; не протянув невидимую руку, как обычно,
она бросилась наружу всем своим существом - и невидимые ворота с лязгом
распахнулись перед женщиной.
было и Стражей, убитых самим Джошем еще тогда, в ее кошмаре, в тот миг,
когда Молчальник подписал кровью дьявольский договор, сняв охрану
собственной души - о, теперь она понимала это! - вокруг простиралась
похожая на оспенное лицо равнина, слегка мерцавшая в ярком лунном свете,
по седому простору бродили смутные тени, и прямо перед воротами лежал
обнаженный человек.
лежащего. Джозеф слабо пошевелился, пробормотал что-то невнятное и снова
обмяк. Он был тяжелый, невозможно тяжелый, но Марте каким-то чудом удалось