АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Из его скрытых тьмою губ рвалось что-то, плечи тряслись.
Он снова дернулся.
Больно и резко вышло из нее горячее и липкое, Марина оказалась на
кровати, отец проволок ноги по полу и рухнул на свою койку.
Марина потрогала промежность. Там было липко и мокро.
Слабо дыша, отец лежал не шевелясь.
Замерев, Марина смотрела на скупые очертания люстры и трогала свои
липкие бедра.
Низ живота немного болел, голова кружилась, и хотелось спать.
Вскоре отец захрапел.
Марина натянула одеяло и тут же провалилась в яркий большой сон.
Ей снилось бесконечное море, по которому можно было спокойно ходить, не
проваливаясь. Она шла, шла по синему, теплому и упругому, ветер развевал
волосы, было очень хорошо и легко, только слегка болел низ живота. Марина
посмотрела туда, разведя ноги. В ее пирожке угнездился краб. Она протянула к
нему руку, но он угрожающе раскрыл клешни, еще глубже забрался в розовую
щель.
"Нужна палочка", -- подумала Марина, -- "Без палочки его не
выковырнуть..."
Но вокруг было только море и больше ничего, море на все четыре стороны.
Она побежала, едва касаясь ногами упругой поверхности, потом
подпрыгнула и полетела, в надежде. что встречный ветер выдует краба из щели.
Ветер со свистом тек через ее тело, раздирая глаза, мешая дышать. Марина
развела ноги и свистящая струя ворвалась в пирожок. Краб пятился, прячась,
но клешни отлетели. Видя, что он безоружен, Марина попыталась выдернуть его
из себя.
Это оказалось не так просто -- скользкий панцирь вжимался в складки
гениталий, ножки не давались. Она нажала посильней и панцирь хрустнул, краб
обмяк.
Марина с облегчением вытащила его и бросила вниз. Раздавленный краб
бессильно закувыркался, удаляясь, но за ним сверкнула на солнце тончайшая
леска, потянувшаяся из гениталий. Марина схватила ее руками, дернула, но та
не кончалась, все длилась и длилась, вытягиваясь из Марины и неприятно
щекоча. Ветер ослаб, Марина почувствовала, что падает. Леска путалась между
ног, море приближалось, снова засвистел в ушах ветер.
Марина зажмурилась, врезалась в море и проснулась.
Солнечный луч еще не упал на групповую фотографию смуглолицых моряков,
висящую над ее кроватью. Невысвеченные моряки дружно улыбались Марине. В
третьем ряду, шестым слева улыбался молодой старичок-пасечник.
Узкая койка отца была пуста, скомканная простыня сползла на пол,
обнажив полосатый матрац.
Марина сбросила одеяло, спустила ноги и чуть не вскрикнула: боль
шевельнулась внизу живота.
Морщась, она встала и посмотрела, раздвинув колени. Ее пирожок сильно
вспух, покраснел и болел от прикосновений. Ноги были в чем-то засохшем,
похожем на клей, смешанным с кровью.
Марина захныкала, хромая подошла к стулу, сняла со спинки платье. На
улице восходящее солнце пробивалось сквозь густые яблони соседа, белая кошка
спокойно шла по забору, старичок-пасечник притворял дверцу сарая, прижимая к
груди полдюжины испачканных куриным пометом яиц.
-- Здрасьте, -- негромко сказала Марина и зевнула.
-- Здоровеньки, дочка. То ж ранние птахи, шо батька твий, шо ты. Солнце
не встало, а вин побиг до моря, як угорилый. Чого так торопиться? Не сгорит
ведь, ей-бо...
-- А когда он пошел? -- спросила Марина.
--Давно. Зараз повернеться... Погодь.
Но отец не вернулся ни через час, ни к обеду, ни к ужину.
Его выловили через неделю, когда прилетевшая самолетом мать уже успела
за три дня прокурить всю дедову избушку.
Хмурым утром в зашторенное окно к ним постучал коричневолицый
участковый, мать стала быстро одеваться, раздраженно приказывая Марине
сидеть и ждать ее.
-- Я боюсь, мам, я с тобой! -- кричала сонная Марина, цепляясь за
ускользающее платье. Мать быстро вышла. Лихорадочно одевшись, Марина
побежала за ней.
Пестрая мать шла с синим участковым по знакомой тропинке.
Хныча, Марина преследовала их.
Несколько раз мать оглядывалась, грозя ей, потом отвернулась и не
обращала внимания...
Он лежал навзничь на мокром брезенте, в окружении немногочисленной
толпы.
Втащенная на берег лодка спасателей, задрав кверху крашеный нос,
равнодушно подставила обрубленный зад окрепшему за ночь прибою.
-- Всем разойтися зараз! -- выкрикнул участковый и толпа неохотно
расступилась.
-- Господи... -- мать остановилась, прижала ладони к вискам.
Участковый расталкивал смотрящих баб:
-- Шоб быстро! Идите отсюда! Ану!
Отец лежал, красные плавки ярко горели на бледно-синем теле.
-- Господи... -- мать подошла, топя туфли в песке.
Трое местных спасателей распивали поодаль бутылку.
-- Охааа... родненький ты мий... -- протянула полная босая баба,
подперев пальцем стянутую белым платком щеку.
Марина подбежала к матери, намертво вцепилась в ее платье.
-- Это он? -- тихо спросил участковый, подходя.
Мать кивнула.
Следы багра на боку и бедре кто-то уже успел присыпать песком.
Раскрыв черный планшет и присев на колено, участковый стал медленно
писать, шевеля облупившимися губами.
Мать молча плакала, прижав руки к щекам. Марина жадно смотрела на синее
неподвижное тело, которое неделю назад смеялось, плавало, пахло потом,
сладко покачивало на горячих коленях.
-- Придется в Новороссийск везти, шоб вскрытие сделали. С машиной
помогу, -- пробормотал участковый, снимая фуражку и вытирая лысоватую голову
платком, -- А хоронить вы в Москву повезете, или здесь?
Мать молчала, не глядя на него.
Он пожал широкими плечами:
-- У нас тут кладбище аккуратное...
Мать молчала, ветер шевелил ее платье и концы бабьих платков.
Прибой дотянулся до пыльного сапога участкового, слизнул с него пыль,
заставив заблестеть на только-что выглянувшем солнце...
-- Ну куда, куда ты летишь! -- раздраженно шлепнула Марина по своей
вельветовой коленке.
Старательно мучающая клавиши девочка замерла, покосилась на нее.
-- Счет какой?
-- Четыре четверти...
-- А почему ты вальсируешь?
Девочка опустила непропорционально маленькую голову, посмотрела на свои
пальцы с обкусанными полумесяцами ногтей.
-- Сыграй сначала.
Девочка вздохнула, выпрямляя шерстяную спину с лежащими на ней
косичками, и начала прелюд снова.
-- Легче... легче... ты же зажатая вся... -- нервно стуча каблучками по
неровному паркету, Марина подошла к ней, вцепилась в худые плечики и
качнула, -- Вот, смотри, как статуя... отсюда и звук пишущей машинки...
Смущенно улыбаясь, девочка качалась в Марининых руках. Красный
пионерский галстук трясся на ее плоской груди.
"Я индюк -- красные сопли..." -- вспомнила Марина и улыбнулась, -- Ну,
давай по-хорошему. Свободно, ясно, следи за счетом. Раз, два, три, четыре,
раз, два, три, четыре...
Девочка принялась играть, старательно поднимая брови.
За окном посверкивала частая капель, широкоплечий дворник в ватнике,
платке и юбке скалывал с тротуара черный блестящий на солнце лед.
Прелюд незаметно сбился на вальс.
-- Снова-здорово. Ну что с тобой сегодня, Света? -- Марина повернулась
к ней, -- Метроном есть у тебя дома?
-- Нет...
-- Купи. Если так считать не в силах -- купи метроном.
Ученица снова посмотрела на свои ногти. За стеной кто-то барабанил этюд
Черни.
-- Давай еще раз. Успокойся, считай про себя, если ритм держать не
можешь...
Марина взяла с подоконника свою сумочку, открыла, нашарила "Мишку" и
стала разворачивать, стараясь не шелестеть фольгой.
"Пролочку грех отвлекать. Не конфетами едиными сыт человек... впрочем
они их теперь жуют, как хлеб..."
Из-за красного кругляшка пудреницы торчал краешек сложенной клетчатой
бумаги. Марина вытянула его и, жуя конфету, развернула.
Листок косо пересекали расползающиеся строчки круглого, почти детского
почерка:
МАРИНОЧКЕ
Моя Мариночка, люблю!
Люблю тебя. родная!
Сними одежду ты свою,
Разденься, дорогая!
Тебя я встретила, как сон,
Как сон святой и сладкий!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
|
|