кончиком хлыста.
вили в дорожную сумку, чтобы папасу Авраму не было холодно спать. Мы
отправились в путь - на корабле через Черное море до устья Дуная, а от-
туда вверх по течению. Последние ласточки пролетали над Дунаем, перевер-
нувшись вниз черными спинами, которые отражались в воде вместо их белых
грудок. Начались туманы, и птицы летели на юг, неся за собой через леса
и через Железные ворота такую плотную оглушающую тишину, которая, каза-
лось, вобрала в себя тишину всего мира. На пятый день возле Кладова нас
встретил конный отряд из Трансильвании, пропитанный горькой румынской
пылью с другого берега. Как только мы оказались в лагере принца Баденс-
кого, нам стало известно, что граф Георгий выдвинулся на позиции, гене-
ралы Хайдерсхайм, Ветерани и Хайзел уже готовы к атаке на расположение
турок и цирюльники уже два дня бреют и причесывают их на ходу, бегая за
ними. Той же ночью мы убедились и в невероятных способностях нашего гос-
подина.
ночам еще тепло - до полуночи лето, с утра осень. Папас Аврам выбрал
саблю, ему оседлали коня, из сербского лагеря прибыл небольшой конный
отряд, у каждого всадника в рукаве было спрятано по живому голубю. Они
курили на ходу длинные трубки, нанизывая кольца дыма на уши лошадям.
Когда Бранкович сел на коня, ему тоже дали раскуренную трубку, и все
они, так же дымя, отправились к генералу Ветерани за приказом. В это
время над австрийским лагерем раздались крики:
пехотинцев, которые сбросили с себя все, кроме головных уборов. Обнажен-
ные, они проходили при свете лагерных костров, а за ними, чуть быстрее,
их голые тени, которые были старше их вдвое.
пса, такого высокого, что он мог хвостом хлестнуть по лицу человека.
тем, что над ним никогда не шел дождь. На этом холме находились укрепле-
ния турецкой артиллерии. К ней уже три дня не могли подобраться ни с од-
ной стороны. Генерал сказал Бранковичу, что ему предстоит эти укрепления
атаковать.
кленовых прутьев - добавил генерал, - чтобы мы могли сориентироваться.
после этого мы увидели над турецкими позициями горящих голубей - одного,
второго, третьего, прозвучало несколько выстрелов, и одновременно в ла-
герь вернулись папас Бранкович и всадники с дымящимися длинными трубка-
ми. Генерал удивленно спросил их, почему они не атаковали турок, на что
папас Аврам молча показал трубкой на холм. Там полыхал зеленый огонь, а
пушек больше не было слышно. Укрепление было взято.
перед своим шатром, а Масуди и Никон Севаст сели играть в кости. Никон
уже третий день подряд проигрывал огромные суммы, а Масуди не прекращал
игры. Должно быть, у них - спящего Бранковича и двух игроков - были ка-
кие-то очень серьезные причины оставаться мишенью под градом ядер и
пуль. У меня таких причин не было, и я вовремя укрылся в безопасном мес-
те. Как раз тут на наши позиции ворвался турецкий отряд, уничтожая все
живое, а вслед за ними Сабляк-паша ? из Требинья, который смотрел не на
живых, а на мертвых. За ним на место побоища влетел бледный юноша, у ко-
торого один ус был седым, словно он постарел лишь наполовину. На шелко-
вом нагруднике паласа Аврама был вышит герб Бранковича с одноглазым ор-
лом. Один из турок вонзил копье в эту вышитую птицу с такой силой, что
было слышно, как металл, пробив грудную клетку спящего, ударил в камень
под Бранковичем. Пробуждаясь в смерть, Бранкович приподнялся на одной
руке, последнее, что он увидел в жизни, был красноглазый юноша со стек-
лянными ногтями и одним серебристым усом. Тут Бранковича прошиб пот, и
две струи его завязались у него на шее узлом. Рука его задрожала так,
что он, уже пронзенный копьем, посмотрел на нее с удивлением и всей сво-
ей тяжестью налег на руку, чтобы унять дрожь. Она все же еще некоторое
время трепетала, успокаиваясь, как задетая струна, а когда затихла сов-
сем, он без звука упал на эту руку. В тот же момент юноша рухнул прямо
на собственную тень, будто скошенный взглядом Бранковича, а мешок, кото-
рый был у него на плече, покатился в сторону.
выстрелил один из игроков, в мгновение ока изрубили Никона Севаста, все
еще сжимавшего в руке кости, которые он собирался бросить. Потом они
обернулись к Масуди, но он сказал что-то паше по-арабски, обращая его
внимание на то, что юноша не мертв, а спит. Это на сутки продлило жизнь
Масуди, потому что паша приказал зарубить его не в тот же день, а на
следующий. Так оно потом и было.
Авраме Бранковиче, - я знаю, что когда убиваешь, всякий раз это бывает
по-другому, так же как всякий раз по-другому бывает в постели с каждой
новой женщиной. Просто потом одних забываешь, а других нет. Опять же и
некоторые из убитых и женщин не забывают тебя. Смерть кира Аврама Бран-
ковича была из тех, которые остаются в памяти. Было это так. Откуда-то
прибежали слуги паши с корытом горячей воды, обмыли кира Аврама и пере-
дали его старику, который третью свою туфлю с бальзамами, травами и ку-
делью носил подвешенной на груди. Я подумал, что он будет исцелять раны
паласа Аврама, но он намазал его белилами и румянами, побрил, причесал и
такого отнесли его в шатер Сабляк-паши.
сульманскому летоисчислению, в день священномученика Евтихия. В тот мо-
мент, когда Аврам Бранкович испустил дух, Сабляк-паша вышел из шатра и
потребовал немного вина, чтобы вымыть руки".
Итиль, а летняя резиденция кагана находилась на Каспийском море и назы-
валась Семендер. Считается, что прием греческих миссионеров при хазарс-
ком дворе был результатом политического решения. Еще в 740 году один из
хазарских каганов просил Царьград прислать ему миссионера, сведущего в
христианской вере. В IX веке возникла необходимость укрепить греко-ха-
зарский союз перед лицом общей опасности: в это время русские уже водру-
зили свой щит над царьградскими вратами и отвоевали у хазар Киев. Су-
ществовала и еще одна опасность. У правившего в то время кагана не было
престолонаследника. Однажды к нему явились греческие купцы, он принял их
и пригласил к столу. Все они были низкорослые, чернявые и заросшие воло-
сами настолько, что даже на груди у них виднелся пробор. Каган, сидевший
с ними за обедом, казался великаном. Приближалась непогода, и птицы уда-
рялись в окно, как мухи о зеркало. Проводив и одарив путешественников,
каган вернулся туда, где они обедали, и случайно бросил взгляд на остав-
шиеся на столе объедки. Объедки греков были огромными, как у великанов,
а объедки кагана крошечными, как у ребенка. Он тут же призвал к себе
придворных, чтобы они повторили ему, что говорили иностранцы, но никто
ничего не помнил. В основном греки молчали, таково было общее мнение.
Тут к кагану обратился еврей из придворной свиты и сказал, что сможет
помочь ему.
соли. Еврей привел к нему раба и приказал тому обнажить руку. Рука была
точной копией правой руки кагана.
вильном пути.
месяца еврей привел к кагану юношу, ступни которого были совершенно та-
кими же, как ступни кагана. Потом нашли два колена, одно ухо и плечо -
все точно как у кагана. Мало-помалу при дворе собралось много юношей,
среди них были и солдаты, и рабы, и веревочники, евреи, греки, хазары,
арабы, которые - если от каждого взять определенную часть тела или член
- могли бы составить молодого кагана, как две капли воды похожего на то-
го, который правил в Итиле. Не хватало только головы. Ее найти не могли
никак. И вот наступил день, когда каган вызвал к себе еврея и потребовал
голову - его или кагана. Еврей нисколько не испугался, и каган, удивлен-
ный, спросил почему.
зад я нашел и голову. Уже несколько месяцев я храню ее здесь, при дворе,
но не решаюсь показать.
была молода и красива, а ее голова была настолько похожа на голову кага-
на, что могла бы служить отражением. Если бы кто-то увидел ее в зеркале,
то решил бы, что видит кагана, только более молодого. Тогда каган прика-
зал привести всех собранных и велел еврею сделать из них еще одного ка-
гана. Пока расползались оставшиеся в живых калеки, части тела которых
были использованы для создания второго кагана, еврей написал на лбу но-
вого существа какие-то слова, и молодой наследник поднялся с постели ка-
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Березин Федор
Прозоров Александр
Белов Вольф
Махров Алексей