Гейнцельман в котомку травы редкие собирал; ведал он историю древнюю, геогра-
фию мира, геральдику, юриспруденцию - собеседник занятный. А живописец Джон
Кассель умудрялся из седла шаткого виды разные в альбом зарисовывать.
сии-красавице увешанной камнями драгоценными!" Мамет Тевкелев, мурза в чине
полковничьем, скакуна шпорами истерзал, холмы обскакивая. Ногайкой - вразлет
- убивал лис и зайцев безжалостно. Вечером караван экспедиции нагнал казак
яицкий - иссечен саблями, мотало его в седле, как пьяного, борода вся в кро-
ви.
у костерка, Кирилов отписывал в Петербург, чтобы там не пугались. Зло баш-
кирское он пригладил, сколько мог, для выгод будущих. А то ведь (он знал) в
столице народишко трусоват: велят оглобли ему обратно ворочать, тогда - про-
щай всё... Ехали далее. Иногда наведывались к нему послы башкирские и киргизс-
кие. Просили города не строить, иначе бунт учинен будет. И запели над голова-
ми первые стрелы пернатые, запылали по холмам костры сигнальные - враждебные.
По ночам кто-то, тяжкий реющий, словно демон, проскакивал мимо лагеря, сгинув
стремительно - в топоте, в вое, в ржанье...
дываясь во тьму. Одни лишь казаки, ко всему привычные, сигали во мрак и возв-
ращались под утро с бурдюками, полными башкирской бузы - пьяной и резкой;
подвыпив, казаки беззлобно "бузили". В лесах почасту встречали бортников; бо-
ясь множества всадников, они быстро, как белки, залезали на деревья, скрыва-
ясь в густой листве, где тяжело и медвяно гудели пчелиные дупла. Иногда же
отряд вступал на обширные луговые поляны, а там, в зное сладком, томились
средь душистых трав долбленые колоды ульев; старики и пасечники в белых руба-
хах (очень похожие на русских) пластали ножами зыбкий и яркий мед. Кирилов не
обижал людей промышленных, всех бортников и пасечников одаривал от души.
но глядится в речные заводи, - от Стерлигамака уже повеяло жаром степным. Из
пещерных дыр рвался воздух - то горячий, то льдяный. Ржали кони, гарцуя в ро-
бости. За сосновыми перелесками плеснуло в глаза путникам зернь-песками, чер-
ными буграми распухали под ветром кочевые юрты. Когда же подошли ближе - ни
юрт, ни кочевников: снялись все разом и ушли стремглав, пришельцев с севера
убоясь... В последний раз брызнуло ярким цветом из зелени, и потекла навс-
тречь песчаная желть.
гая. До чего же быстро текли воды! Виднелось дно чистенькое. На глубине, буд-
то острые мечи, зигзагами метались темные рыбины. Нагнулся статский советник
и зачерпнул воды ладонью, опробуя ее. Орская вода имела привкус горечи, едва
внятной. Но пить ее можно!
месте. И с нею более никуды не стронемся...
ли копытом людей, и кроваво светился их глаз... Крепость закладывали в девять
бастионов, а при них - цитадель малая. Избы приказные. Изба пробирная, где
руды химически изучать. Гарнизон и артиллерия вошли в крепость Оренбурга, как
входят в дом, чинно и благолепно. Трижды, уставясь в марево южных стран, лу-
панули в небо из пушек (безъядерно), салютуя новому русскому городу, - городу
в Новой России!
биток, долго издали присматривались они к быту крепости. Явились до Кирилова
и, низко кланяясь, благодарили за постройку города.
нем. А царице поклон скажи... молодец баба-царь!
ему таковы же станутся. Однако не так: толмач-полковник Мамет Тевкелев, живя
побытом грабительским, хватал старейшин башкирских. Кирилов ласкою привлекал
калмыков, киргизов и башкир: зазовет к себе, угощает и слова не скажет, когда
старейшины со стола его все ложки, тарелки и бутылки с собой унесут. Чего с
них взять-то? Посуда - дело наживное, тарелки с вилками - тьфу! Они ведь не
дороже Новой России. Но великая трагедия жизни для Кирилова уже определи-
лась...
ши. - Человек мне потребен бывалый, крови людской не боящийся, дабы башкирцев
усмирить... Кто годен?
финансов в России отродясь не бывало, - прозябал в казанских деревнишках (в
ссылке). Хорошо хоть, что из-под топора выскочил. Ходил он теперь в зипуне,
отрастил бородищу. Косил с мужиками сено, в церквушке бедной подпевал причту
баском генеральским... Было ему невесело. С женою не имел доброй жизни - от
распутства ее позорного, а сын Румянцева - Петр I вдали от отца созревал. И
часто глядел опальный генерал на дорогу, что терялась за лесами, а за лесами
- Казань. Оттуда, из-за леса, можно было всякого ждать. Норов царицы тягостен
и подозрителен: могут поти хоньку удавить и в деревне!
ся курьер, и Румянцев его принял в избе.
пулю; оружие возле локтя придержал, а пакет от царицы принял. - Разумение мое
таково, - сказал. - Коли из столицы меня для худого ищут, так я вот... сразу
же пулю в лоб себе запущаю. Ну а коли милость... что ж, еще послужу!
рядок в тех краях навесть, башкир и киргизов отечески вразумлять, но, коли в
разуме не явятся, тогда поступать прежестоко, крови не бояся... Румянцев слуг
позвал:
шадей закладывай. Еду!..
житья спокойного не давал. У него в экспедиции все трудились. Геодезисты край
исходили, по картам его разнося; плавали по рекам, пристани намечая. Уже го-
товилась первая карта земель Башкирских, а карта - суть основа всего. Виде-
лись уже в будущем заводы великие, рудники медные и шахты разные. Гейнцельман
открывал не виданные на Руси травы, копал древние курганы и могильники; живо-
писец Джон Кассель (человек по молодости азартный) в такую глушь забирался,
где с него, о живого, чуть шкуру однажды не спустили. А другом верным Кирило-
ву стал бухгалтер - Петр Рынков, безвестный паренек из Вологды, где набрался
ума-разума от пленных шведов, и был Рычков до всего жаден, до всего охоч.
старости лет, когда меня не будет, сядешь историю писать оренбургскую... От
этой крепостцы Россия и дале пойдет, приводя народы здешние к повиновению. От
Оренбурга нашего уже сейчас надо бы идти дальше... до Ташкента! до Туркеста-
на!
ком воеводстве пожгли и пограбили деревни мещеряков и тех башкир, которые
бунтовать противу России не желали. Под осень Кирилов выступил с отрядом из
Оренбурга на Уфу, и по дороге им пришлось биться насмерть, чтобы живыми выб-
раться. В тучах пыли оседали кони, ржали прямо в лицо, и под пулями солдат,
рея халатами, тупо бились головами в землю башкирские всадники... До Уфы он
прошел, но каково-то теперь гарнизону зимовать в Оренбурге? Да, хорошо было
мечтать над картами в кабинетах петербургских, и совсем не то получалось,
когда ландкарта обрела суть лицезрения и ощущалась под ногами как земля Новой
России... Книжки, атласы, глобусы и астролябии - все это осталось валяться в
обозах, а перед наукою привозною пошли в авангарде пушки, конница и пехота.
Татищев донимал его доносами, вредил посильно, а тут и без того сердце боле-
ло...
кашу со шкварками, глядел на всех подозрительно. Кирилов при свидании с гене-
ралом признался:
Александр Иваныч, ты жалость к людям имей!
новны показал Кирилову. - В мои воинские дела ты не лезь. Ты вот в обозе сво-
ем врачевателя зубов для башкир притащил. А я твоим башкирам последние зубы
выбью! Государыня ко мне ныне опять милостива...
пушки, и гром их разрушал последние мирные надежны.
ками всплеснула: