Чтение 10–й страницы книги ~Чужие~

На другой день, окунув тяжелую голову в ушат с ледяной водой, Окладников
принялся за дела. Приказчик Тимофей Захарыч докладывал ему о вчерашней
выручке в лавке. В дверь заглянула Аграфена Петровна, давненько дожидавшаяся
купца в сенях.

- Еремей Панфилыч, - запела она сладким голоском, - к тебе я, дело есть.

- Нут-ка, Тимофей Захарыч, - распорядился купец, - выдь-ка, друг, отсель
да двери прикрой... Садись, Аграфена Петровна, сказывай. Не случилось ли
что? - Короткопалыми волосатыми руками он взял жбан с холодным квасом и с
жадностью сделал несколько глотков.

- Случилось, Еремей Панфилыч... Да ты не бойся, дело то поправимое, -
заторопилась старуха, взглянув на Окладникова, и выложила ему все начистоту.
- Вот что, миленький, - закончила она, - хочешь, чтоб девка твоя была, давай
лошадок. Отвезу я ее к братцу в скиты выгорецкие, глядишь, скоро и свадьбу
сыграем.

- Эй, Петька! - гаркнул Окладников.

В горнице, осторожно ступая, появился краснорожий кучер Малыгин в
полушубке, опоясанном кушаком, и теплой шапке

- Закладывай лошадей, - грозно сказал ямщику купец. - В Каргополь и
дальше поедешь - словом, куда Аграфепа Петровна приказать изволят. Ежели
хошь одна душа узнает, куда и зачем ездил, головы не сносить, понял? - Купец
свирепо уставился на него красными с перепоя глазами. - А ты, матушка, иди
домой, готовь дочку к отъезду... Скажи братцу своему да игумену:
отблагодарит, мол, Еремей Панфилыч... Да знают они меня. А ежели, не дай
бог, что случится, - с тебя первый спрос. На вот, - Окладников вынул
кошелек, - на дорогу да скитам подношение. Не скупись, матушка.

Глава шестая

НА КРАЮ ГИБЕЛИ

И откуда только взялся ветер, завыл, заметался по снежным сугробам.
Закурились поземками льды. Порывы снежного вихря тучами вздымали мелкий
морозный снег. К стремительной быстрине палой воды приспела могучая сила
ветра. Загудели идущие на приступ льды. Все новые и новые горы вздымались из
ледяного хаоса. Затряслась, ходуном заходила мощная льдина под ногами
зверобоев.

Отворачиваясь от леденящих ударов ветра, люди сбились в кучу возле
Алексея Химкова. Ужас и растерянность были у всех на лицах

Старый мореход понял: мужики ждут его слова. "Что сказать?" - молнией
пронеслось в голове. Разве он знал, выдержит ли спасительная льдина бешеный
напор льдов? А больше надеяться не на что. Зверобои на острове, а вокруг них
ходили грозные ледяные валы.

И Алексей Химков молчал - сказать было нечего.

Ветер все крепчал и крепчал, гуляя по просторам Белого моря. С новой
силой закружилась пурга. Еще громче затрещали льды, грозно напирая на
стамухи... Вдруг что-то ухнуло под ногами, загрохотало, и мощная льдина,
содрогаясь, медленно поползла в сторону, в гремящий поток, на беспощадные
жернова ледяной мельницы.

Яростный порыв ветра бросил в глаза людей холодное облако мелкого сухого
снега. Дышать стало трудно.

- Лодки, лодки! - раздался чей-то вопль, заглушенный ветром.

Мужики оглянулись; сквозь крутящийся в воздухе снег темнела зловещая
трещина - "двор" раскололся надвое. Меньшая половина, та, где хранились
лодки с запасами зверобоев, стремительно двинулась навстречу ледяному
потоку. В какой-то миг один край ее поднялся и все, что было на ней,
очутилось в ледяном крошеве. Зверобои видели, как обломок, с шумом
всплескивая воду, опрокинулся на деревянные суденышки...

Другая половина, с людьми, недолго постояла на месте. Вращаясь то в одну,
то в другую сторону, льдина медленно сползала с холма, пока ее не подхватил
ледяной поток.

Видя смертельную опасность, зверобои растерялись; одни молились, упав на
колени, другие сидели молча, закрыв глаза. Некоторые плакали, мысленно
прощаясь с ближними.

Никто не думал о спасении; все ждали смертного часа.

Но обломок был крепкий и тяжелый. Оказавшись по другую сторону стамухи,
впереди нее, он избежал сокрушающего сжатия.

Первым это понял Алексей Химков. Но он также знал, как мало надежды на
спасение. Могучие ледяные поля, увлекаемые течениями и ветрами, перевалив
через банки и отмели, превращались в ледяное крошево, где, словно островки,
были вкраплены обломки тяжелого льда, случайно уцелевшие от разрушения.
Одним из таких обломков и была льдина мезенских зверобоев.

"Ежели горние? ветра падут, - думал Химков, - за неделю в океан вынесет -
смерть. Стихнет ветер - начнут вертеть, таскать воды - то прибылая, то
убылая, закрутят на одном месте - месяц и больше пройдет. Что тогда?"

- Эх, судьба, судьбишка, подвела ты меня, старика, - не утерпел,
пожаловался Алексей Евстигнеевич.

- Валяй, не гляди, что будет впереди, - сквозь шум пурги услышал он
знакомый голос. - Ну-к что ж, Алексей, и хуже бывало. - Рука Степана нашла
руку товарища и пожала ее.

Потеплело на душе Алексея.

- Спасибо, друг, - откликнулся он. - А надея на бога больше, - приблизив
вплотную к Степана бровастое лицо, добавил юровщик.

- Богу молись, а к берегу гребись, - ответил Степан. - Что говорить, дело
тяжелое, дак ведь не впервой.

- Багор в руке да нож за поясом - и снаряда вся. Дров ни щепки, хлеба ни
крошки и лед ходячий. Ни овчины, ни постели - спать-то как? - Алексей
помолчал. - Страшно, Степа, не за себя страшно, три десятка человеков жизни
лишатся.

- А в мешках харч? - напомнил Шарапов.

- На день кладено, на два растянуть можно - вот и весь запас. Молись да
крестись - тут тебе и аминь. - Химков тяжело вздохнул.

- Ну-к что ж, одно помни, - посуровев, сказал Степан, - доколе жив
человек, должна в нем надея жить. Другим чем пособить не можешь - надею у
людей не губи.

Он повернулся и шагнул к мужикам. Сильный порыв ветра сбил его с ног.

- Врешь, не умрешь, - сказал он себе, поднимаясь, - не умрешь, Степан.
Раз хочешь жить, не умрешь... Что, мужики, пригорюнились? - очищая лицо и
бороду от налипшего снега, сказал он. - На всякую беду страха не наберешься.
Ну-к что ж, юровщик наказал спать валиться. Рядком по два ложись, один
другому ноги в малицу для сугрева. Главное, не робь, - подбадривал он.

Не стихая, целые сутки дул штормовой ветер. Сутки продолжалось
величественное шествие морских льдов в океан. Но вот стихло - унялась пурга,
сквозь тучи проглянуло солнце.

Как ни присматривались зверобои на все четыре стороны - вокруг один
измельченный лед. Куда делись огромные ледяные поля, покрытые искрящимся на
солнце снегом! Мелкий тертый лед, всплывшие разломанные подсовы?,
перемешанные с мокрым снегом, выглядят серо и грязно. Ежели случатся крепкие
морозы, они быстро скуют воедино это ледяное месиво, но ненадолго. Несколько
теплых дней - и сморози снова распадутся на мелкие куски.

Округлая льдина, служившая убежищем зверобоям, была небольшая, поперек
едва двадцать сажен. После многих сжатий она, словно гривой, обросла ледяным
валом высотой в рост человека,
_______________________

? Береговые.

? Обломки льда, образующие подводную часть тороса.

превратившись в подобие котла.

Тоскливо было на душе мореходов. Голодные желудки ни минуты не давали
покоя. Люди берегли каждую крошку хлеба - впереди маячила страшная голодная
смерть.

Крикнув Степана и старшего сына, Алексей Евстигнеевич перебрался через
ледяной забор на смерзшееся крошево. Поковырявшись в ледяных завалах,
мореходы нашли тушу зверя, погибшего в тот памятный день.

- Бревнышка бы, щепочек, - с тоской говорил Степан, волоча на льдину
промерзшую утельгу, - огонек бы развести, мяска нажарить, все бы лучше.

Через два дня, когда все было съедено до последней крошки и дальше
терпеть голод было невмочь, Алексей разрубил пополам звериную тушу. Половину
он разделил на двадцать восемь частей и роздал всем поровну. Остальное мясо
и жир припрятал.

- Погань, - с отвращением жуя, сказал Евтроп Лысунов, молодой семейный
мужик, - жую вот, а как сглотну, не ведаю.

А вот как, - показывал Степан: пересиливая отвращение, он с трудом
проглотил несколько кусков. - Ничего, жевать можно, сочное мясо-то, -
попробовал он пошутить.

Но стерпеть Степан не смог. Болезненно морщась, он выблевал все на снег.

Семен Городков, молодой мужик с крупными угловатыми чертами лица и
суровым взглядом, хищно шевеля челюстями, упорно жевал твердое мясо.

- Кто брезгует, ребята, давай сюда! - крикнул он, проглотив последний
кусок. - У меня шестеро сынов дома ждут... мне загибнуть нельзя... Кто сирот
накормит? - Получив от кого-то еще кусок, он опять с упорством задвигал
челюстями.

Несколько человек съели свою долю без остатка. Другие, пожевав, долго
отплевывались. Артель старовера Василия Зубова от сырой тюленины наотрез
отказалась.

- Не приемлем, - строго сказал Василий, - не запоганим себя, чистыми
умрем.

Прошло еще несколько дней. Ветра дули слабые, но устойчивые, от
юга-запада. Каждые шесть часов неудержимо расходились льды, возникали
большие и малые разводья и снова сходились. Там, где были разводья,
вырастали гряды торосов; многочисленными рубцами покрывали они однообразную
серую поверхность льдов.

А берегов все не видать.