Чтение 10–й страницы книги ~Перегруженный ковчег~

ГЛАВА IV

Ночью в лесу

В результате проведенных нами на охоте дней и исключительной
старательности жителей окрестных деревень клетки в моем лагере скоро
оказались переполненными, и я стал целые дни уделять уходу за животными. Я
мог располагать для прогулок лишь тем временем, которое оставалось у меня
после окончания дневной работы, поэтому мы начали охотиться ночью при свете
фонарей. Из Англии я привез четыре больших фонаря, к ним я добавил еще
четыре фонаря, приобретенные в Камеруне. Обеспеченные таким обилием света,
мы бродили по лесу обычно с двенадцати до трех часов ночи и поймали в эти
часы множество таких ночных животных, которых мы вряд ли обнаружили бы в
другое время суток.

Лес ночью резко отличается от леса при дневном освещении. Все живое
бодрствует, то и дело где-нибудь на дереве сверкают чьи-то раскаленные
глаза, из зарослей все время доносятся шорохи и крики. Свет фонаря часто
падает на раскачивающиеся, подергивающиеся лианы -- в ста пятидесяти футах
над нашими головами какое-нибудь животное задело их в своем движении. С
шумом падают на землю спелые плоды и сухие ветки. Цикады, которые как будто
не спят ни днем, ни ночью, оглашают лес своим звоном, время от времени
невидимая большая птица громко выкрикивает прокатывающееся по лесу: "Карр...
каррр... карр". Обычными для ночного леса звуками являются крики Dendrohyrax
dorsalis. Вначале мягкий пронзительный свист разделяется правильными частыми
интервалами, затем интервалы становятся все короче, пока все не сливается в
непрерывый громкий и резкий свист. Совершенно неожиданно, в момент, когда
свист кажется нестерпимо пронзительным, он резко обрывается, и воздух
доносит лишь звуки замирающего эха. В лесу также очень много лягушек и жаб.
С наступлением темноты начинаются безумолчные крики, кваканье, свист, треск
и щебет. Все это доносится отовсюду -- начиная с вершин высочайших деревьев
и кончая маленькими расщелинами под скалами на берегах многочисленных
ручьев.

При ночной охоте расстояния в лесу представляются по меньшей мере в два
раза большими, чем днем. Мы движемся под огромной, шуршащей крышей, и за
пределами круга света, отбрасываемого фонарями, стоит непроницаемая черная
стена. Только в маленьком радиусе от источника света можно различать цвета.
При свете фонаря многое выглядит иначе, чем днем; листья и трава, например,
приобретают воздушный, золотисто-зеленый оттенок. Создается впечатление, что
мы бродим в глубинах подводного мира, где в течение тысячелетий не бывает
солнечного света. Жалкий свет наших фонарей показывает нам участки
чудовищных, извивающихся корней и блеклую окраску листьев. Серебристые
мотыльки, подобно стайкам крошечных рыбок, группками порхают вокруг фонаря и
исчезают во мраке. Воздух в лесу тяжелый и сырой; поднимая фонарь кверху,
можно заметить, как слабые струйки тумана обвиваются вокруг ветвей и лиан,
просачиваются через сплетение стволов и веток. Все представления о формах и
размерах оказываются ошибочными, высокие стройные деревья кажутся
бесформенными обрубками, корни их извиваются и петляют при нашем
приближении, словно стремясь скрыться в темноте; иногда я готов был принять
их за живые существа. Все вокруг было таинственно, очаровательно и страшно.

Первый ночной поход, который я совершил с Андраей и Элиасом, мы начали
рано, так как Элиас хотел повести нас к берегам большого ручья,
находившегося далеко от лагеря. Он уверял меня, что там можно поймать
речного зверя. Я не знал, что имел в виду Элиас, так как название это
местные охотники применяют очень широко, относя его в равной мере как к
гиппопотаму, так и к лягушке. От Элиаса я мог узнать только, что это "очень
хороший зверь" и что я буду рад, если мы его поймаем. Мы прошли около мили
по тропинке, ведущей к лесу, и оставили уже позади последнюю банановую
плантацию, когда Элиас внезапно остановился, и я, не удержавшись, налетел на
него. Элиас направил фонарь к верхушке небольшого, футов на сорок, дерева.
Он обошел дерево кругом, светя фонарем из разных положений и что-то бормоча
про себя.

-- В чем дело, Элиас? -- спросил я хриплым шепотом.

-- Кролик, сэр, -- последовал странный ответ.

-- Кролик,.. ты в этом уверен, Элиас?

-- Да, сэр, конечно кролик. Он забрался на дерево; видите его глаза за
тем сучком?

Разглядывая при свете фонаря верхушку дерева, я лихорадочно ворошил в
своей памяти все сведения о фауне Камеруна. Я был уверен, что ни разу в
описаниях местной фауны не встречались кролики; больше того, я был убежден,
что ни в одной части света кролики не лазают по деревьям. Каким же образом
кролик, если он даже и появился в Камеруне, мог забраться на верхушку этого
дерева? Разглядев две рубиново-красные точки, я направил на них фонарь и
увидел "кролика". Высоко над нами на ветке спокойно сидела и облизывала свои
усики серая крыса.

-- Элиас, это крыса, а не кролик.

Я был доволен, что мои зоологические познания не оказались
опровергнутыми. Я боялся, что открытие лазающих по деревьям кроликов вызовет
в зоологической науке большое волнение.

-- Крыса, сэр? Мы зовем ее кроликом.

-- Можем мы ее поймать, как ты думаешь?

-- Да, сэр. Вы и Андрая обождете внизу, а я поднимусь на дерево.

Мы навели фонари на крысу, а Элиас исчез в темноте. Вскоре легкое
покачивание дерева дало нам знать, что Элиас полез по стволу. Крыса
встревоженно посмотрела вниз, отбежала к краю ветки, на которой она сидела,
и снова посмотрела вниз. Голова Элиаса показалась среди листьев в полосе
света от фонарей под той самой веткой, где сидела крыса.

-- В какой стороне, сэр? -- спросил Элиас, щурясь от света.

-- Выше, с левой стороны.

Пока мы выкрикивали указания, крыса быстро соскользнула по лиане и
опустилась на ветку футах в пятнадцати ниже Элиаса.

-- Она убежала, Элиас! -- закричал Андрая. -- Она теперь под тобой!

Медленно, прислушиваясь к нашим указаниям, Элиас спустился до ветки, на
которой находилась крыса. Зверек в это время спокойно облизывался,
заканчивая свой туалет. Элиас начал осторожно продвигаться по ветке,
готовясь схватить крысу. Та искоса следила за ним, подождала, пока он
подкрался ближе, и вдруг стремительным броском метнулась в воздух. Мы
проводили ее взглядами и увидели, как она скрылась в мелком кустарнике. В
это время сверху послышался треск, испуганный возглас, затем мы услышали
глухой стук падения тяжелого тела. Подняв фонари, мы обнаружили исчезновение
Элиаса; мы нашли его в кустах у подножия дерева, он потирал ушибленную ногу
и жалобно стонал. При ближайшем рассмотрении оказалось, что Элиас отделался
легкими царапинами: успокоив его, мы продолжали путь.

Некоторое время мы оживленно обсуждали вопрос о различии между
кроликами и крысами. Вскоре у меня под ногами захрустел белый песок.
Взглянув вверх, я понял, что мы вышли из лесу. над нами было ясное ночное
небо. темнота тропической ночи подчеркивалась миганием и мерцанием
многочисленных звезд. Я и не заметил, что мы шли уже по берегу речки;
коричневые воды бесшумно текли здесь между ровными берегами. Речка медленно
и тихо, как большая змея, проползала мимо нас. Мы покинули песчаный берег и
вошли в густые высокие заросли, постепенно переходившие в лес. В этих
зарослях мы и остановились.

-- Здесь можно поймать речного зверя, сэр, -- шепнул Элиас, и Андрая
поддержал его:

-- Нам только нужно тихо-тихо двигаться, и мы его поймаем.

Итак, мы начали тихо-тихо двигаться по пышным зарослям, освещая себе
путь фонарем. Я на мгновение задержался, чтобы снять с листа лягушку и
положить ее в банку, как вдруг Элиас кинул мне свой фонарь и нырнул в кусты.
Пытаясь поймать брошенный им фонарь, я уронил свой, который ударился о
камень и погас. Фонарь Элиаса я все же не сумел поймать, он упал на землю и
тоже перестал светить. У нас остался только тусклый фонарик Андраи со старой
отсыревшей батарейкой. Элиас боролся в кустах с каким-то, очевидно очень
сильным, животным. Я взял фонарь у Андраи и при слабом его свете увидел, как
Элиас барахтается в кустах, держа в руках красивую с белыми крапинками и
полосками на шкуре, яростно брыкающуюся антилопу.

-- Я держу ее, сэр! --кричал Элиас, отплевывая листья.-- Принесите
быстрее фонарь, сэр, это очень сильное животное.

Бросившись к нему на помощь, я споткнулся о камень и упал, выронив
фонарик из руки. Последний наш источник света тоже угас. Я сел и принялся
лихорадочно обшаривать траву в поисках фонаря, подгоняемый отчаянными
криками Элиаса. Но когда мои пальцы уже нащупали фонарь, наступила
неожиданная тишина. После нескольких попыток я включил свет и навел его на
Элиаса, который скорбно сидел и вытирал себе лицо.

-- Она убежала, сэр. Мне очень жаль, сэр, но это животное сильнее
человека. Смотрите, как оно ранило меня своим копытом.

Грудь Элиаса была рассечена длинной глубокой ссадиной, из которой
сочилась кровь. Эта рана была нанесена острым копытом маленькой антилопы.

-- Ничего, мы поймаем ее в другой раз, -- успокаивал я Элиаса, смазывая
йодом его рану.

Когда мы разыскали остальные два фонаря, выяснилось, что обе лампочки
разбились при падении. Запасных лампочек у нас при себе не было, и
единственным источником света остался третий фонарь, который едва горел и
грозил угаснуть в любую минуту. Нам не оставалось ничего другого, как
отменить охоту и немедленно возвращаться в лагерь, пока у нас еще действовал
хоть один фонарь. Удрученные, отправились мы в обратный путь, стараясь идти
как можно быстрее.

Когда мы подошли к полям, окружающим деревню, Элиас остановился и
показал рукой на сухой сук, низко нависший над тропой. Он был совершенно
голый, на нем сохранился только один высохший листок.

-- В чем дело?

-- Здесь, на сухой ветке, сэр.

-- Я ничего здесь не вижу.

Встревоженный нашим шепотом, сухой лист высунул головку из-под крыла,