Чтение 10–й страницы книги ~Райские пастбища~

улыбнулся.

- Ну, если тебе ничего не нужно, я пойду.

Она и вправду уже приготовилась к бегству.

Туляречито снова попытался заговорить. - Про этих... ну, про
человечков... - Про каких еще человечков? - резко спросила она. - Ну,
которые в книжке...

Мисс Морган с облегчением рассмеялась, ощущая, что ее волосы уже
не стоят дыбом.

- Ах, ты о... об этих, как их?.. гномах?

Туляречито кивнул. - А что бы ты хотел о них узнать? - Я их
никогда не видел, - сказал Туляречито. Говорил он монотонно,
без всякого выражения в голосе.

- Ну, знаешь, я думаю, их мало кто видел.

- Но я о них знал.

Мисс Морган с любопытством на него посмотрела. - Правда? Кто же
тебе о них рассказал? - Никто. - Ты сам их никогда не видел, и никто
тебе о них не рассказывал?
Откуда же ты о них знаешь?

- Знаю, и все. Может, я их слышал. В книжке про них написано, это
точно. Я узнал их. "Почему я должна мешать этому несчастному мальчугану
верить в гномов? Не станет ли его жизнь счастливей и богаче, если он
будет в них верить? Что в этом, в сущности, плохого?" - подумала мисс
Морган.

- А ты когда - нибудь пробовал их найти?

- Нет, никогда. Я просто знал, что они есть. А теперь я буду их
искать.

Тут мисс Морган решила, что все складывается просто великолепно.
Перед нею чистый лист бумаги, скала, на которой можно изваять все, что
угодно! Судьба предоставила ей возможность создать чудесную историю,
которая будет гораздо правдивее тех, что рассказаны в книгах.

- Как же ты будешь их искать? - спросила она.

- Я буду рыть норы, - степенно сообщил Туляречито.

- Но ведь гномы выходят только по ночам, Туляречито. Тебе придется
караулить их ночью. И как только ты увидишь хоть одного, ты придешь и
расскажешь мне, ладно?

- Хорошо, - пообещал он.

Она ушла, чувствуя на себе его взгляд. Всю дорогу она себе
представляла, как Туляречито темной ночью ищет гномов. И картина эта
льстила ее самолюбию. Может быть, он их найдет и в самом деле? Может
быть, он будет жить среди них, с ними разговаривать? Вот ведь стоило ей
только намекнуть этому мальчику на возможность чуда, и она сразу
превратила его жизнь в чудесную сказку, такую далекую от бессмысленного
существования других людей. Теперь она даже завидовала ему.

Вечером Туляречито надел пиджак и взял лопату. Старый Панчо
попался ему навстречу, когда он выходил из сарая.

- Куда собрался, Лягушонок? - спросил он.

Туляречито беспокойно переминался с ноги на негу. - Иду, и все.
Впервой мне, что ли, на ночь глядя?.. - А лопату зачем взял? Может,
золото ищешь?

Лицо мальчика стало серьезным. - Я иду копать лазы к маленьким
человечкам, которые живут под
землей.

Тут Панчо забеспокоился, его охватил ужас. - Не ходи, Лягушонок!
Послушай ты меня, своего старого друга,
своего крестного отца, не ходи! Ведь это я нашел тебя в кустах полыни,
это я спас тебя от чертей. Теперь ты - христианин. Не ходи ты к своим
родственникам! Послушайся старика, Лягушонок!

Туляречито стоял, потупившись, он пытался переварить эти новые для
него сведения.

- Ты должен был сказать мне, что они мои родственники! - крикнул
он. - Я не такой как все. Я одинокий без моего народа, а они живут
глубоко в сырой земле. Когда я прохожу мимо беличьего дупла, мне
хочется там спрятаться. Мой народ, они как я, и они меня зовут. Мне
надо вернуться домой, Панчо.

Панчо отступил на шаг и поднял скрещенные пальцы. - Тогда
отправляйся к своим родственникам, отправляйся к чертям. Я не могу
воевать с дьяволом, я не святой. Но смотри! Я поднимаю крест против
тебя и против всего вашего отродья!

И Панчо осенил его крестом.

Туляречито грустно улыбнулся и зашагал прочь.

Его сердце прыгало в груди от радости - он возвращался домой. Всю
жизнь он был парией, одиноким и чужим для всех этих людей, а теперь он
шел домой. Как всегда, он слышал голоса земли - где - то вдалеке
паслись коровы, и их колокольчики тихо позвякивали, квохтал
потревоженный перепел, тихо повизгивал койот, - этой ночью ему не
придется петь свои песни, стрекот тысяч насекомых сливался в единую
симфонию. Но не это интересовало сейчас Туляречито: он хотел услышать
тихие голоса подземного народа.

Один раз он остановился и позвал: - Отец! Я вернулся, - но ответа
не было.

Он заглядывал в беличьи дупла и шептал: - Эй, гномы, где вы? Не
бойтесь, это я, Туляречито. Я вернулся.

Но ответа не было. Мало того, он и не чувствовал, чтобы где - то
поблизости были гномы. Туляречито знал, что где - то тут, совсем рядом
пасутся олень с оленихой, знал, что за кустом стоит в засаде, поджидая
кроликов, дикая кошка. Все это он чувствовал, хотя и не видел. А вот
гномы не подавали никаких признаков жизни.

Из - за гор вышла полная сахарная луна. - Сейчас звери выйдут на
охоту, - тихим шепотом, почти как безумный, произнес Туляречито, -
тогда и мой народ появится.

На краю ложбины заросли обрывались. Дальше начинался фруктовый сад
- массивные зеленые кроны деревьев. Это был сад Берта Мэнро. Когда
усадьба стояла заброшенная - тогда здесь водились черти, - Туляречито
частенько приходил сюда по вечерам, лежал под деревом, глядя на
звездное небо, и своими нежными пальцами перебирал звезды. Войдя в сад,
он понял, что где - то здесь, совсем рядом, живут гномы. Он еще не
слышал их, но знал, что они тут. Он стал звать их, но они не
появлялись.

- Может, им не нравится, что сейчас так светло, сказал он, глядя
на полную, яркую луну.

Под большим персиковым деревом Туляречито вырыл нору - очень
глубокую и довольно широкую, в три фута шириной. Он работал всю ночь,
останавливаясь на минутку лишь для того, чтобы послушать, не появились
ли гномы. Он ничего не слышал, но был уверен, что они где то рядом. На
рассвете он бросил работу, забрался в кусты и уснул.

После завтрака Берт Мэнро вышел проверить капкан, он недавно
поставил капкан на койота, - и обнаружил под деревом нору.

- Что за черт! - буркнул он. Потом сообразил: - Наверно, ребятишки
роют туннель. Но это же опасно! Вдруг их засыплет, или кто - нибудь
свалится в яму и сломает ногу?

Он вернулся в дом, взял лопату и забросал нору землей. - Мэнни, -
спросил он у младшего сына, - это не ты вырыл яму в саду? - Э - а! -
сказал Мэнни. - А не знаешь, кто? - Э - а! - сказал Мэнни. - Понимаешь,
кто-то вырыл глубокую яму. Это опасно. Скажи ребятам, чтоб не копали, а
то их засыплет.

Спустилась ночь. Туляречито проснулся и вылез из кустов. Увидев,
что ямы нет и труды его пропали даром, он зарычал как зверь, но потом
подумал и даже рассмеялся.

- Они тут были, - решил он. - Они не знали, кто вырыл яму,
испугались и снова зарыли ее. Сурки тоже так делают. А вот теперь я
спрячусь, и когда гномы придут зарывать нору, я им скажу, кто я такой.
И тогда они возьмут меня к себе.

Туляречито снова принялся копать и вырыл нору еще глубже
вчерашней, потому что земля была уже рыхлая. Перед самым восходом
солнца он спрятался в кустах и стал наблюдать.

Перед завтраком Берт Мэнро снова вышел посмотреть капкан и опять
наткнулся на яму.

- Вот черти! - выругался он. - Неймется им... Нет, без Мэнни здесь
не обошлось! Он осмотрел яму и стал сбрасывать в нее землю ногой. Дикий
крик,
похожий на рычанье зверя, заставил его обернуться. По-лягушачьи
подпрыгивая на своих длинных ногах и размахивая лопатой, на него шел
Туляречито.

Когда Джимми вышел позвать отца к столу, он оторопел. Берт Мэнро
лежал на куче земли с разбитой головой. По его подбородку текла кровь.
Из ямы кто-то полными лопатами выбрасывал землю.

Джимми решил, что этот человек убил его отца и собирается теперь
зарыть тело. Одурев от страха, он бросился в дом и стал обзванивать
соседей.

Сбежалось полдюжины мужиков. Туляречито сражался как раненый лев и
сопротивлялся до тех пор, пока его не стукнули по голове его же
собственной лопатой. Тогда его связали и отправили в тюрьму.

В Салинасе мальчика обследовала медицинская комиссия. Когда врачи
задавали ему разные вопросы, он смущенно улыбался и ничего не отвечал.
Франклин Гомес рассказал комиссии все, что знал о нем, и просил
оформить его опекуном.

- Поверьте, мистер Гомес, это невозможно, - сказал в конце концов
судья. - Вы говорите - он добрый мальчик. Но вчера он пытался убить
человека. Поймите, мы никак не можем оставить его на свободе. Рано или
поздно, он опять на кого-нибудь кинется.