бы на родине господами в собственном дому - ох, много! Да и что есть
жизнь? В лучшем случае, перепев все той же песни? Взгляни на меня: сын
дворянина, без малого ученый лекарь, и вот - гну хребет на Хозисона!
своим бушлатом вахтенный из смены мистера Риака, и по кубрику мгновенно
пошел шепоток: "Доконал его все-таки Шуан". Имени никто не называл, все
мы знали, о ком идет речь; мы еще не успели по-настоящему осознать, а
тем более обсудить эту новость, как люк снова распахнулся и по трапу со-
шел капитан Хозисон. В пляшущем свете фонаря он окинул койки цепким
взглядом и, шагнув прямо ко мне, проговорил неожиданно добрым голосом:
меняешься койками с Рансомом. Ну, беги на корму.
на руках - Рансом. В этот миг судно сильно накренилось, фонарь качнуло и
свет его упал прямо на лицо юнги. Оно было белое, точно восковое, и на
нем застыла жуткая усмешка. У меня захолонуло сердце и перехватило дыха-
ние, как будто меня ударили.
движения, и взбежал по трапу на палубу.
валам. Его кренило на правый борт, а по левому, под выгнутым основанием
фока, пламенел закат. Я страшно удивился: в такую поздноту - и закат.
Откуда мне было знать, что мы огибаем северную оконечность Шотландии и
проходим сейчас открытым морем между Оркнейскими и Шетландскими острова-
ми, минуя коварные течения Пентленд-Ферта? Я был слишком несведущ, чтобы
правильно понять увиденное. Пробыв столько времени взаперти, без дневно-
го света и не зная, что ветер все время дует против курса, я вообразил,
что мы уже где-то на полпути через Атлантический океан, а то и дальше.
Да, впрочем, несмотря на легкое недоумение, вызванное закатом в столь
поздний час, мне и не до того было: палубу поминутно окатывали волны, я
продвигался короткими перебежками, хватаясь за леера, и все равно меня
смыло бы за борт, не окажись рядом один из матросов, который всегда бла-
говолил ко мне.
ныне спать и нести службу, возвышалась над палубой футов на шесть и была
для такого судна, как "Завет", достаточно поместительна. Тут стояли при-
винченные к палубе стол со скамьей и две койки: одна для капитана, на
другой поочередно спали помощники. Сверху донизу тянулись стенные шкафы,
в них находились личные вещи обитателей рубки и часть корабельных припа-
сов; ниже помещалась еще одна баталерка, куда вел люк, прорезанный в се-
редине рубки; там хранилось все лучшее из провианта: отборная солонина,
спиртное и все запасы пороха; на стойке у задней стены было установлено
все огнестрельное оружие "Завета", кроме двух медных пушек. Большая
часть холодного оружия хранилась в другом месте.
ри, и еще световым люком на крыше; с наступлением темноты постоянно го-
рела лампа. Горела она и сейчас, когда я вошел - хоть и неярко, но все
же видно было, что в рубке сидит мистер Шуан, а перед ним на столе стоит
бутылка коньяку и жестяная кружка. Высокий, могучего сложения, очень
смуглый, черноволосый, он сидел, уставясь на стол совершенно бессмыслен-
ным взглядом.
шел капитан, прислонился рядом со мною к койке и угрюмо взглянул на по-
мощника. Я боялся Хозисона как огня, и не без причины; но что-то сказало
мне, что сейчас он не страшен, и я шепнул ему на ухо:
думываться; лицо у него было очень суровое.
яснее всяких слов, что мальчик умер; потом подошел к нам, и теперь мы
трое стояли молча, не сводя глаз с мистера Шуана, а мистер Шуан, в свою
очередь, также молча, сидел и не поднимал глаз от стола.
вперед, выхватил бутылку - не потому, что был сильней, а скорее потому,
что Шуан опешил от неожиданности, - и, выругавшись, крикнул, что здесь
наломали довольно дров и судно еще поплатится за это. С этими словами он
вышвырнул бутылку в море через открытую с наветренной стороны раздвижную
дверь.
шенный, но он жаждал крови и, конечно, пролил бы ее второй раз за этот
вечер, если бы между ним и его новой жертвой не встал капитан.
что ты натворил? Ты убил мальчонку!
ладонью лоб.
реглянулись; Хозисон подошел к своему старшему помощнику, взял его за
плечо, подвел к койке и велел лечь и заснуть - так унимают нашалившего
ребенка. Убийца пустил слезу, но стянул с себя сапоги и покорно лег.
шаться! Теперь уже поздно.
стряслось сегодня ночью. Мальчишка свалился за борт, сэр, вот и весь
сказ. Я бы пяти фунтов не пожалел из собственного кармана, чтобы так оно
и было. - Он обернулся к столу и прибавил: - Что это вам вздумалось швы-
ряться полными бутылками? Неразумно, сэр. А ну, Дэвид, достань мне непо-
чатую. Вон там, в нижнем ящике. - Он бросил мне ключ. - Да и вам, сэр,
не помешает пропустить стаканчик, - вновь обратился он к Риаку. - Нагля-
делись вы, наверно.
койке и что-то хныкал, приподнялся на локте и перевел свой взгляд с со-
бутыльников на меня...
освоился со своими обязанностями. Мне полагалось прислуживать за столом
(капитан ел строго по часам, деля трапезу с помощником, свободным от
вахты) и день-деньской подносить выпивку то одному, то другому; спал я
на одеяле, брошенном прямо на голые доски в дальнем конце рубки между
двумя дверями, на самом сквозняке. Это было жесткое и холодное ложе, да
и выспаться мне толком не давали: то и дело кто-нибудь забегал с палубы
промочить горло, когда же сменялась вахта, оба помощника, а нередко и
капитан подсаживались к столу, чтобы распить чашу пунша. Как они, а
вместе с ними и я, ухитрялись оставаться здоровыми, не могу понять.
не постилалось, еда - овсянка да солонина, а два раза в неделю и пудинг;
и хотя при качке я еще нетвердо держался на ногах, а бывало, что и падал
с полным подносом, мистер Риак и капитан были со мной на редкость терпе-
ливы. Невольно приходило на ум, что это уступка совести, и со мной едва
ли обходились бы сейчас так мягко, если бы прежде не были так круты с
Рансомом.
может, и то и другое, несомненно, помрачили его рассудок. Не помню, что-
бы я хоть раз видел его в здравом уме. Он так и не привык к моему при-
сутствию в рубке, постоянно таращил на меня глаза (порой, как мне чуди-
лось, с ужасом) и нередко отшатывался, когда я протягивал ему что-нибудь
за столом. У меня с самого начала было сильное подозрение, что он не от-
дает себе ясного отчета в содеянном, и на второй день я в этом убедился.
Мы остались вдвоем; он долго не сводил с меня глаз, потом внезапно вско-
чил, бледный, как смерть, и, к великому моему ужасу, подошел ко мне
вплотную. Но страх мой оказался напрасным.
бавил ни слова, только велел подать коньяку.
ние к этому человеку, я его жалел. Он был женат, жена его жила в Лите;
забыл только, были ли у него дети; надеюсь, что не было.
продолжалась она, как вы скоро узнаете, недолго. Кормили меня с капи-
танского стола, даже соления и маринады - самый большой деликатес - да-
вали наравне с помощниками, а пьянствовать я мог бы при желании хоть с
утра до ночи, не хуже мистера Шуана. Не ощущалось недостатка и в общест-
ве, причем, по-своему, не худшего сорта. Что ни говори, мистер Риак
учился в колледже и, когда не хандрил, по-дружески болтал со мной, сооб-
щая много интересного, а зачастую и поучительного; даже сам капитан,
хоть и держал меня, как правило, на почтительном расстоянии, изредка
позволял себе слегка оттаять и рассказывал про дивные страны, в которых
он побывал.
Шломо Вульф
Афанасьев Роман
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Афанасьев Роман