Чтение 10–й страницы книги ~Остров робинзона~

силков ящерица попалась. Она была уже мертва.

Новая забота! Как съесть ящерицу?

Индейцы пекли их на углях. У меня, к несчастью, не было ни огня, ни
какого-либо способа разжечь костер. Я решил съесть добычу сырой и, вырезав
все мясистые части, на гладком камне разбил их в мелкое месиво. За
приготовленное таким образом блюдо я принялся с опаской, но, как ни
странно, белое мясо оказалось довольно вкусным.

Во время этой трапезы меня одолевали невеселые мысли.

- О Янек, - говорил я себе с горечью, - как же низко ты пал! Даже
дикие индейцы, поедая ящериц, пекут их на огне. Ты же лишен и такой
возможности! Ты живешь теперь хуже, чем дикарь, и уподобился зверю.

Ясное понимание даже самых трагических обстоятельств всегда
пробуждало во мне инстинкт самосохранения. Оно порождало сопротивление
злой воле, вызывало к жизни скрытые силы и стремление вырваться из беды.
Так случилось и теперь. Я не хотел поддаваться злому року, подобно
немощному ягненку, во мне пробудилась жажда борьбы - вероятно, мясо
ящерицы пошло мне впрок. В этот день солнце пекло немилосердно, стояла
страшная жара, и я беспомощно озирал окрестности в поисках тени, где можно
было бы прилечь.

Недалеко от поляны ящериц, как я уже упоминал, возвышался холм. У
подножия его я и решил несколько часов поспать. Пройдя сто шагов по чаще,
я оказался у, цели. В поисках тени я обнаружил в скале углубление, похожее
на пещеру, чему немало обрадовался. Ведь это же прекрасное убежище! Не
очень глубокая - всего шагов пять в глубину - пещера тем не менее вполне
могла укрыть от непогоды. А от хищных зверей? Я нашелся и тут. Поскольку
вход в пещеру был достаточно узким и невысоким - входя в нее, мне пришлось
согнуться, - достаточно загородить его несколькими досками от разбитой
шлюпки, и в пещере можно будет чувствовать себя хотя бы в относительной
безопасности.

Охотнее всего я тотчас же приступил бы к перетаскиванию досок, но
меня охватила такая слабость, что я рухнул на землю и тут же погрузился в
глубокий сон. Спустя несколько часов я проснулся, чувствуя себя
значительно бодрее От места, где валялись доски, до пещеры было около
тысячи шагов. Мне трижды пришлось сходить туда и обратно, волоча за собой
по песку груз. Нести его у меня недоставало сил. Солнце клонилось к
западу, когда все наконец было готово; доски, связанные лианами, так
плотно закрыли вход, что и сам дьявол не пробрался бы в пещеру.

Днем в мои силки, увы, ничего не попалось. В этот вечер я съел
последний кокосовый орех и, устроив в пещере ложе из ветвей, рано лег
спать. Совершенно лишенный сил, я отупел до такой степени, что не
испытывал даже голода. У меня опять стало мутиться сознание и возвращался
прежний жестокий озноб. Однако, лежа в пещере, отгороженный прочным щитом
от ночных звуков и всего, что творилось вокруг, я по крайней мере мог
чувствовать себя спокойнее, чем прежде.

Как долго я спал - не знаю. Пробудило меня внезапное предчувствие
какой-то близкой опасности. Сердце, объятое непонятной тревогой, учащенно
билось. Я прислушался. "Что меня испугало? Быть может, какой-либо звук, от
которого страх обуял меня даже во сне?" Во мраке пещеры я нащупал нож и
крепко сжал его рукоять. Но как ни напрягал я слух, ничего подозрительного
уловить не смог среди обычных ночных звуков джунглей. Сквозь щели в досках
виднелись ближайшие заросли, а по серебристо искрящимся кактусам можно
было определить, что взошла луна.

И вдруг - что это? Чуть слышный шорох в траве, колеблющаяся тень у
пещеры. Молниеносный прыжок. Мощное тело с грохотом обрушилось на мой
деревянный щит. Треск досок, раздираемых страшными когтями.

Две доски, сорванные с бешеной силой, вывалились наружу, загрохотав
по камням. От них в испуге отпрянул огромный зверь. Отскочив на три-четыре
шага, он остановился. Длинное, гибкое, пятнистое тело. Ягуар! Сердце у
меня замерло. Хищник притаился, прижав плоскую морду к земле. Он пожирал
меня зелеными горящими глазами и щерил пасть, обнажая громадные белые
клыки.

Парализованный ужасом, как зачарованный уставился я в его зрачки,
ожидая, когда он бросится. В руке я сжимал нож. Ему достаточно одного
прыжка, чтобы достичь меня, одного удара страшной лапы, чтобы со мной
покончить. Ягуар яростно, приглушенно зарычал. Несмотря на потрясение, я
отчетливо видел - бесплодная реакция перенапряженных нервов! - да, я
отчетливо видел, как хищник бьет хвостом по земле.

"Когда он прыгнет?"

Секунды казались вечностью. Неминуемая гибель, грозившая мне с минуты
на минуту, все еще не наступала. Я едва не терял сознание: когда же он
прыгнет?!

Вдруг ягуар шевельнулся. Потом, не сводя с меня горящих глаз, стал
медленно отступать. Его мощное тело постепенно скрывалось в кустах и вот
исчезло совсем. Там, где минуту назад к земле припадал грозный хищник,
теперь лишь темнела примятая трава. С минуту еще слышался треск сучьев и
удаляющийся шорох листьев. Потом тишина.

Без сил упал я на свое ложе и долго лежал не двигаясь. Наконец
мало-помалу стал приходить в себя. А вдруг хищник вернется? Я напряг
зрение, всматриваясь в заросли, - ягуар не появлялся. Вероятно, владыка
джунглей хотел лишь продемонстрировать свою мощь двуногому существу,
осмелившемуся вторгнуться в его владения. Он предостерег меня и скрылся в
чаще.

Я не осмеливался выйти из пещеры, опасаясь засады. Когда же силы
понемногу вернулись ко мне, я осторожно собрал оторванные доски и укрепил
их на прежнем месте. Теперь я знал, что это ненадежная защита, но пусть
лучше такая, чем вовсе никакой.

Остаток ночи прошел спокойно.

До рассвета я неплохо выспался и, проснувшись утром, чувствовал себя
довольно бодро, во всяком случае, голова у меня не болела, озноб прошел, а
докучал мне лишь жестокий голод.

Первая мысль была о ночном происшествии.

- Ягуар! Ягуар! - повторял я с ненавистью я страхом.

Будучи опытным охотником, я отдавал себе отчет в грозящей мне
опасности. Приди хищнику, многократно превосходящему в силе человека,
желание полакомиться человечиной, и какая участь ждала бы меня,
вооруженного всего лишь ножом да деревянной палкой?

В то же время я задавал себе вопрос, как попал ягуар на этот остров и
чем мог здесь питаться такой прожорливый хищник. Хорошо известно, что
ягуары отлично плавают, значит, возможно, он переплыл пролив, отделяющий
остров от земли на юге. А если это так, то не следует ли предположить, что
земля на юге - Южноамериканский материк?

С раннего утра голову мою занимали две главные проблемы: как
обезопасить себя от ягуара и как добыть пищу. Ягуар при свете дня редко
выходит на охоту, значит, время до вечера в полном моем распоряжении. Как
бы там ни было, я твердо решил оставаться в пещере и не возвращаться
больше на ночлег на дерево.

Голод. Меня мучил голод, лишая последних сил. Хитроумные петли мои
опять оказались пустыми. День наступал пасмурный, душный, и ящерицы не
покидали своих нор.

К полудню у меня хватило еще сил смастерить из упругой ветви и гибкой
тонкой лианы лук, а из твердых стеблей тростника, росшего у ручья,
нарезать с десяток стрел. Будучи еще мальчишкой, я нередко забавы ради
мастерил себе луки, видел и настоящие индейские луки, так что дело для
меня не было новым. Небольшой лук, который я смастерил теперь, был мне
всего по грудь, однако стрелы выпускал недурно - шагов на пятьдесят с
лишним. Птицы стаями порхали в зарослях и отнюдь не отличались
пугливостью, но стрелок оказался ниже всякой критики. Сколько я ни
стрелял, попасть в цель мне не удалось ни разу.

В конце концов, устав, я прилег в своей пещере, но ненадолго, ибо
мысль о предстоящей ночи не давала мне покоя. В глубине моего прибежища
была осыпь обломков скалы разной величины. Я решил перетащить или
перекатить их к выходу и соорудить нечто вроде баррикады.

Понимая, сколь много зависело от этой работы, я немедля взялся за
дело. Перенести мелкие камни не составило особого труда, зато более
крупные требовали усилий, превосходивших мои возможности, а ведь только
они и могли устоять под напором хищника.

Сколько же пришлось затратить мне сил и труда! Лишь используя в
качестве рычага принесенные накануне доски, я сумел в конце концов
кое-чего добиться. Теряя иссякающие силы, я то и дело вынужден был
прекращать работу, чтобы немного отдышаться. Когда же дело все-таки
подошло к концу, я был едва жив и около часа провалялся, не двигаясь.

День тяжкого труда близился к исходу, а во рту у меня не было еще ни
крошки.

Солнце вышло из-за туч и, освещая сбоку деревья, отбрасывало длинные
тени. Птицы, как обычно в предвечерние часы, оживились и заливались на все
голоса.

Вдруг у самого входа в пещеру раздался пронзительный вопль:

- Пьоонг!

И тут же со всех сторон ему стали вторить:

- Пьоонг! Пьоонг! Пьоонг!

До ушей моих донесся шум крыльев.

Я приподнялся на локте и стал прислушиваться. Убедившись по звукам,
что птицы находятся совсем рядом, я схватил лук, стрелы и выскочил из
пещеры.

Птиц было десятка два. Величиной с нашу галку, они относились,
вероятно, к какому-то виду семейства вороновых, были сплошь черными, а
клювы у них, тоже черные, в верхней части имели большой выпуклый горб'.
Заметив меня, "вороны" громким "пьоонг" выражали свое изумление или
неудовольствие, однако и не помышляли улетать. Некоторые, наиболее
нахальные, летели прямо на меня и при этом возбужденно кричали.